Страница 10 из 68
«Урбан» — оперативный псевдоним начальника нелегального управления. И это означает, что он взял дело «Фреда» под свой контроль.
Скажу откровенно: письмо из Центра не доставило мне удовольствия. Более того, оно неприятно задело меня. Даже обидело, больно царапнув по самолюбию.
Дело не только в командной тональности.
К такому стилю нашего шефа, генерала Александра Петровича Тихонова, мы привыкли. Этот милостью божьей шпион принадлежал к блестящей плеяде «великих нелегалов» тридцатых годов, обеспечивших взлет советской внешней разведки не только во время войны, но и после ее окончания.
Ряд операций, проведенных Александром Тихоновым в Германии, Австрии, Франции, вошли в золотой фонд секретной службы Кремля. Но к подчиненным он относился, как бы это помягче выразиться, чересчур неровно. Он их делил на две части — любимчиков и постылых.
Первых Тихонов привечал, поддерживал, продвигал по службе, хотя требовал с них больше, чем с других. Да и по правде сказать, почти все любимчики были толковыми оперативниками, способными и хваткими ребятами, которые работали, не щадя себя, не считаясь ни с личными интересами, ни со временем.
Вторых шеф едва терпел, терзал насмешками, саркастическими замечаниями, убийственной иронией, можно сказать, убийственной в прямом, а не в переносном смысле.
Когда Тихонов командовал европейским отделом, один помощник оперуполномоченного, молоденький лейтенант, скромный тихоня, невесть как попавший к шпионам, не выдержал его обидных слов и пустил себе пулю в лоб прямо в приемной начальника на глазах у онемевшей секретарши. Разразился скандал, который, конечно, постарались замять. Тихонов, как говорится, отделался легким испугом.
С тех пор он, правда, стал поосторожнее.
«Фред» числился у генерала в любимчиках. Не знаю как, но мой сослуживец дал согласие на длительную нелегальную командировку, или, как пишут в официальных бумагах, на «командировку в особых условиях».
До нас дошли слухи, что наш коллега подался на «нелегалку».
Случилось это в конце сорок шестого. Мы сидели втроем в одной комнате. Начальство нас конторской площадью не баловало: численность персонала службы после войны быстро росла, а помещений не прибавлялось.
Само собой разумеется, «Фред» ничего никому не сказал о резком повороте своей судьбы. Он просто исчез, а нам сообщили, что его перевели в другое место.
Но шила в мешке долго не утаишь.
Его будут готовить в советской зоне оккупации Германии, а куда потом пошлют — держалось в строгом секрете.
С «Фредом» у меня были нормальные служебные отношения. Этим все и ограничивалось. Приятелями мы не стали.
Какое-то время он был у меня в подчинении. После удачной операции, которую мне пришлось проводить за кордоном, начальство высоко оценило мои старания: я стал заместителем начальника отдела сразу через две должности, что было в нашей службе довольно редким явлением.
Я заметил, что «Фреда» неприятно поразил крутой взлет моей карьеры. Правда, внешне он держался по отношению ко мне вполне нормально и если завидовал, то умело скрывал.
Но я понял, что ему никак не нравилось ходить под «выскочкой», который, как он считал, был на голову ниже него в оперативных вопросах.
И скорее всего, неприязнь ко мне и чувство обиды, что его незаслуженно обошли, толкнули моего сослуживца на многотрудную и опасную нелегальную тропу. Он решил: именно здесь сумеет быстро доказать начальству, что способен на большее.
Зная, что меня направили в Вену и что в конечный пункт назначения — в Соединенные Штаты, — он попадет только через меня, «Фред» оговорил у Тихонова для себя дополнительные условия.
Они заключались в том, что он действовал в Австрии автономно, имея собственный канал связи с Центром, а ко мне обращался в случае крайней необходимости. И я должен был оказывать ему помощь и содействие, не входя в детали.
К моменту приезда «сепаратиста», как я мысленно окрестил своего бывшего сослуживца по седьмому этажу здания номер два по Большой Лубянке, где располагалась штаб-квартира нелегального управления, на мне замыкались десятка полтора нелегалов — кадровых сотрудников разведки и агентов из числа советских граждан и иностранцев.
Примерно половина из них, создав надежные прикрытия, действовала в Австрии. Они выступали в качестве владельцев небольших импортно-экспортных фирм и магазинов, торговавших продуктами, текстилем, парфюмерией и прочим товаром.
Например, один из агентов — «Эрих» — советский гражданин, бывший инженер, после войны перевоплотился в чистейшей воды австрийца, прочно закрепился здесь, женившись на местной очаровательной вдовушке.
Он держал на Кертнерштрассе, в самом центре дунайской метрополии, шикарный магазин для толстосумов, в котором продавались дорогие изделия из панциря черепахи, крокодиловой и змеиной кожи, славившиеся далеко за пределами Австрии.
Так торговля черепаховыми гребнями, украшенными жемчугами и самоцветными камнями, художественно оформленными дамскими сумочками и бумажниками с золотыми монограммами мирно уживалась со шпионажем, а точнее, с кражей политических, военных, экономических и научно-технических секретов других государств, какими бы красивыми словами это не прикрывалось.
Остальные нелегалы использовали Австрию как трамплин для проникновения в другие западные страны — в Англию, Францию, Аргентину, Мексику, Бразилию, Венесуэлу, Канаду и прежде всего в Соединенные Штаты.
«Фред» с «Хельгой» принадлежали к их числу.
«Фред» явился на встречу секунда в секунду.
Пожалуй, в нем уже не осталось ничего русского: годы интенсивной подготовки, полное погружение в немецкую среду превратили коренного москвича в саксонского бюргера.
В ярком свете ясного октябрьского утра его высокая, статная фигура четко просматривалась в тихом переулке, ведущем от улицы Волльцайле к площади Святого Штефана: именно туда он завернул на всякий случай перед встречей со мной. Все правильно — «хвоста» нет!
Я отхожу от витрины магазина и не спеша направляюсь к Рингу, кольцевой магистрали, опоясавшей центральный район столицы.
«Фред» догоняет меня.
Мы приветствуем друг друга и несколько минут идем молча.
Чувствуется, что он чем-то расстроен.
Мы добрались до тихих аллей Штадтпарка — чудесного зеленого острова в самом сердце Вены, где высится великолепный памятник королю вальсов Иоганну Штраусу.
— Что случилось? — спросил я. — Какие-то осложнения с отъездом?
— Значительно хуже, — ответил «Фред». — Похоже, что я засветился. За мной следят американцы.
Ничего себе! От такой новости у меня сердце ёкнуло.
— Ты уверен? Ведь сейчас за тобой все было чисто.
Лицо «Фреда» передернула судорога:
— Мне удалось уйти от «наружки». Но в том, что за мной «топают» уже несколько дней, я абсолютно уверен. А вчера…
Накануне вечером, собираясь лечь спать, он выключил свет, но вдруг услышал разговор на улице, в котором упомянули его имя.
Подкравшись к окну, «Фред» увидел, что местный полицейский беседует с каким-то человеком в штатском. Навострив уши, он разобрал, что речь действительно идет о нем.
«Фреду» стало ясно, что к нему приставили наружное наблюдение.
Дело серьезное. Похоже, что его собираются взять.
Потому он и решил немедленно связаться со мной, обсудить создавшееся положение и принять необходимые меры.
Какие — решать мне, но в первую очередь надо поставить в известность Центр.
Да и как тут оставаться спокойным.
Ведь над «Фредом», судя по его словам, нависла реальная угроза захвата. Почему им занимаются американцы — понятно. Он живет в районе, которым управляют оккупационные власти США. Это — раз.
Кроме того, его соседям и хозяину дома известно, что он собирается переехать в Соединенные Штаты. Это — два. Обратившись ко мне, «Фред» тем самым возложил ответственность за свою безопасность на меня.
Впрочем, и без того случись что с ним — отвечать мне.
Если он попадет к противнику, мне несдобровать.