Дом среди сосен

— Игорь Владимирович, — сказал человек, стоявший рядом с командующим, — вы не забыли?

— Да, Шмелев, — сказал командующий. — Полковник Славин пойдет с вами.

— Товарищ генерал, — быстро сказал Шмелев, — разрешите доложить. Первый батальон полностью укомплектован командирами. — Шмелев сам удивился тому, какой у него холодный и ровный голос, хотя внутри у него все задрожало.

В группе вокруг командующего произошло движение. Игорь Владимирович сделал шаг назад.

— Командир бригады болен и не может пойти с вами. Полковник Славин будет моим представителем. Ему не нужны вакантные должности.

— Товарищ генерал-лейтенант, — сказал Шмелев, — разрешите в таком случае сдать батальон полковнику Славину и остаться на берегу.

— Вы понимаете, капитан, о чем просите?

— Понимаю, товарищ генерал. И прошу вас понять меня.

— Хорошо, — медленно сказал Игорь Владимирович. — Я надеюсь, вы до конца понимаете это. Идите, капитан.

Шмелев отдал честь и быстро побежал по тропинке. Он услышал, что кто-то бежит за ним, и прибавил шагу.

— Капитан, постойте. Товарищ капитан!..

Шмелев остановился. Человек набежал на него и встал, тяжело дыша. Он был почти на голову выше Шмелева.

— Командир дивизиона аэросаней капитан Дерябин Семен Петрович, — быстро говорил высокий. — Прибыл в ваше распоряжение для совместных действий по форсированию озера.

Высокий шагал за Шмелевым по узкой тропинке. Он был во всем кожаном и в сапогах; снег громко скрипел под его ногами. Шмелев покосился на высокого:

— Как же вы влезете в свою машину?

— Показать? — он перегнулся пополам. Ноги его взлетели вверх и закачались над головой Шмелева, потом мелькнули в воздухе, и он снова стал высоким. — Нравится? — спросил Дерябин.

— Цирк на льду, — сказал Шмелев и пошел по тропинке.

В голове колонны капитан Рязанцев неторопливо расхаживал перед небольшим строем, объясняя политрукам и комсоргам рот значение предстоящей боевой операции. Шмелев обошел строй. Дерябин скрипел позади сапогами. Шмелев повернулся к нему:

— Карта есть?

— На полтораста километров вперед. Хватит?

У Шмелева была карта только на сорок километров, и он подумал, что высокий человек запасливый.

— Прошу. — Шмелев лег на снег у ящика с гранатами.

Дерябин лег лицом к нему. Джабаров воткнул между ними колышек и набросил сверху брезентовую плащ-палатку.

Шмелев зажег фонарик, осветив крышку ящика и лицо Дерябина — длинное, с острым лисьим носом и узкими скулами. На голове у него кожаный шлем, лицо от этого казалось еще более длинным и лисьим.

Они разложили карты, и Шмелев стал объяснять задачу. Высокий кивал головой, тыкал в карту острым носом и делал пометки карандашом.

— Где вы, мародеры? — Край палатки задрался, и под брезентом показалось румяное лицо Клюева.

Щурясь от света, Клюев лег рядом со Шмелевым и задышал ему в лицо.

— Зачем полез в драку? Чем тебе Славин помешал?

— Красив уж очень. Не люблю красавчиков.

— Пошел бы с нами. С нас меньше спроса.

— То-то и оно, — Шмелев показал карандашом на карту. — Продолжим?

— А смело вы, товарищ капитан. Я бы не решился. — Дерябин с уважением посмотрел на Шмелева.

— Сколько у тебя саней? — спросил Клюев.

— У меня саней нет, — ответил высокий, — У меня машины-аэросани.

— Сколько? — спросил Шмелев. — Быстро!

— Двенадцать машин сосредоточены в устье Словати, в хвосте колонны.

— Пойдут с нами? — спросил Клюев.

— Что вы, товарищ майор? Я же вас сразу разоблачу. Меня же за четыре километра слышно. Я вступлю с началом боя.

— По шесть штук на брата, — сказал Клюев. — Жить можно.

— Сколько раненых берете за один рейс?

— Четыре человека в кузове. И трое стоя на лыжах — если легкораненые. — Высокий подул на пальцы, согревая их.

— Не густо, — заметил Клюев.

— Скорость? — спросил Шмелев.

— До восьмидесяти.

— Боеприпасы будете разгружать в квадрате сорок семь — двадцать три, — сказал Шмелев.

— Сорок семь — двадцать три. Понятно. — Высокий клюнул носом карту. — Сорок семь — двадцать три? — удивленно повторил он. — Нет, не могу.

— Сорок семь — двадцать три. Точка, — сказал Клюев.

— Не могу, товарищ майор. Не имею права.

— На что ты не имеешь права? — спросил Клюев. — Воевать не имеешь права?!

— Не имею права подходить к берегу ближе трех километров. — Высокий заволновался и заморгал глазами.

— Почему? — спросил Шмелев.

— У меня военная техника, — сказал высокий. — Я же мишень, товарищ капитан. Не имею права входить в зону огня.

— А мы, черт возьми, не мишень?! — Клюев стал красным и часто задышал. — Мы кто, по-твоему?

— Товарищ капитан, поймите меня, — поспешно говорил высокий. — У меня техника. Учтите, не боевая, ничем не защищенная. Двенадцать моих машин и двенадцать ваших солдат. Вы потеряете двенадцать солдат и не заметите. Подобьют двенадцать машин — и вы отрезаны. Как на острове. А меня, учтите, подбить легче, чем пехотинца. Солдат в землю закопался, а я весь на виду. Ничем не защищенный. Я — машина транспортная, не боевая.

— Как тебя зовут? — спросил Шмелев и с восхищением посмотрел на высокого. — Я что-то забыл. Повтори.

— Дерябин, товарищ капитан. Семен Петрович Дерябин.

— Ну и сволочь же ты, Семен Дерябин, — с восхищением сказал Шмелев.

— Воля ваша: товарищ капитан. Приказывайте — пойду ближе. Пойду и лягу.

— Ну и сволочь, — повторил Шмелев и стал смотреть в карту. — Приказываю. Квадрат сорок семь — двадцать четыре. Там будет оборудован пункт приема и палатка медсанроты.

— Сорок семь — двадцать четыре. Это можно. Это мне подходит. — Дерябин облизал языком тонкие губы. — Напрасно вы так, товарищ капитан. Я действую в ваших же интересах. Без меня вы на острове...

— Ладно, действуй, — сказал Шмелев и отвернулся.

— Напрасно вы так. Потом будете благодарить. Я вам за сорок восемь часов переброшу пятьсот тонн грузов. У меня график.

— Почему за сорок восемь часов? — спросил Клюев. — А потом?

— Как? — удивился высокий. — Разве вы не знаете?

— Что мы не знаем? Быстро! — Шмелев наставил фонарь в лицо высокому, и тот снова заморгал глазами.

— Не могу знать, товарищ капитан. У меня график всего на сорок восемь часов, а потом сказано — ждать дальнейших распоряжений. А что будет с вами, не знаю. Не верите? Ах, товарищ капитан. Напрасно вы меня обидели, перед боем это нехорошо. — Он перестал моргать и посмотрел на Шмелева долгим странным взглядом, в котором были печаль и злоба, наглость и отчаяние — все вместе в одном взгляде.

— Ладно, иди, — сказал Шмелев и опустил фонарик.

Высокий задом выполз из-под брезента, и было слышно, как сапоги его часто заскрипели по снегу.

— Ах, какая сволочь, — повторил Шмелев.

Джабаров сдернул с колышка плащ-палатку и зашуршал ею в стороне. Шмелев подождал, пока глаза привыкнут к серой мгле, и поднялся. Клюев лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел в небо.

— Так бы и лежал здесь, — сказал он. — Спокойно, мягко.

— Три минуты, — сказал Шмелев. — Засекаю время.

Клюев резко вскочил.

— Все, Сергей. Вошел в график. — Он тяжело вздохнул и прибавил: — Сон с утра нехороший видел. Будто я в яму провалился и песок меня засасывает. Знаешь, плывун такой, мокрый, холодный. Нехороший сон.

— Откуда ты взял? Наоборот, песок — это очень хорошо. Ты брось! — Шмелев пристально посмотрел на Клюева, но увидел лишь темное расплывчатое пятно вместо лица.

— И этот тоже, — говорило пятно. — Ты видел, как он на тебя глядел? Слухи всякие ходят...

— Нет, — солгал Шмелев. — Не видел. Смотреть не хочу на такую сволочь.

Торопливым деловым шагом подошел Рязанцев.

— Провел инструктаж, — сказал он. — Время.

— На большом привале сойдемся, — сказал Клюев.

— Хорошо, — раздельно сказал Шмелев. — Все очень хорошо. Выхожу на лед.