Великий Могол

– Повелитель, я могу дотянуться до нее и забраться наверх, по пути вбивая колья. Но я должен пойти первым, потому что я легче тебя. Прости, повелитель, но для этого надо забраться по тебе, как по лестнице.

Хумаюн кивнул и передвинул последние колья на поясе вправо. Вскоре он почувствовал у себя на плече ногу Ахмед-хана, потом она больно скользнула по его шее и вдруг исчезла. Ахмед-хан повис на лиане, вбивая в скалу колья и прокладывая путь наверх. Взобравшись, он махнул падишаху, чтобы тот последовал за ним. Хумаюн едва удержался от соблазна зажмуриться, перелезая через уступ. Вскоре он тоже был наверху. Задыхаясь так, что едва мог говорить, Хумаюн прошептал:

– Спасибо, Ахмед-хан. Не забуду твоей смелости.

Через полчаса к ним поднялись еще воины, вбившие дополнительные колья и на веревках поднявшие штурмовые лестницы, по которым легко поднялись остальные воины, составившие штурмовой отряд для нападения на крепость. Хумаюн обратился к первой сотне своих людей:

– Помните, никакого шума, поэтому для убийства врагов пользоваться только бесшумным оружием – луком со стрелами и мечами, а также голыми руками. Когда будем внутри, трубачи и барабанщики по моему приказу подадут сигнал нашим войскам, что мы в крепости, чтобы те удвоили усилия. А теперь – вперед.

Более полумили пришлось пробираться сквозь кусты, но, когда заросли поредели, они увидели в тысяче ярдах перед ними заднюю стену крепости – более низкую, чем спереди и с боков, более тонкую и никак не охраняемую. Когда огромные тучи закрыли луну, воины, пригнувшись к земле под покровом редкого кустарника и темноты, перебежали через открытое пространство, чтобы припасть к стенам. Любые звуки, производимые ими, заглушались грохотом канонады. У некоторых были веревки, и по приказу Хумаюна Ахмед-хан подхватил одну и полез на стену вдоль угла, где она поворачивалась почти под прямым углом, повторяя контуры земли. В считаные секунды он вскарабкался наверх, воспользовавшись тем же методом, что и при покорении расщелины, и сбросил оттуда конец веревки, чтобы за ним поднялись остальные. Вскоре на стене были еще несколько человек, и они тоже сбросили веревки.

Хумаюн быстро взобрался на стену и стал внимательно всматриваться в темноту, ища охрану. Да, в сотне ярдов от них находилась сторожка. Вдруг дверь открылась, и появились шесть человек с факелами. Возможно, это была охрана, оставленная на всякий случай, пока остальные противостояли осаде, которая, судя по шуму и грохоту, нынче была в полном разгаре. Охрана направилась к стене, чтобы взглянуть вниз, и Хумаюн приказал лучникам поскорее убрать их, пока те не подняли шума. Почти сразу раздался свист стрел, и двое свалились со стены, еще один забился в агонии, колотя ногами по камню, а трое других погибли на месте.

Хумаюн повел за собой к сторожке, но вдруг оттуда вышел еще один гуджаратец и направился к крытой лестнице ярдах в десяти, ведущей во внутренний двор дворцовой крепости. Он был слишком близко от лестницы, и лучники не успели бы даже прицелиться. Увидев, что неприятель уже пробежал ступеней двадцать, Хумаюн помчался за ним и не раздумывая прыгнул вниз, сбив его к самому низу лестницы. Они скатились вместе, но гуджаратец оказался на ногах раньше и попытался убежать. Хумаюн успел схватить его за лодыжку и свалить на пол еще раз. Собрав все силы и мастерство борца, падишах сумел одолеть отчаянное сопротивление и, вцепившись ему в горло, начал душить, пока тот не захрипел и не обмяк под ним. А тут и свои подоспели.

– Теперь у нас почти четыреста человек, – выдохнул Ахмед-хан. – Что дальше?

– Пока нас не заметили, скорее доберитесь до главных ворот крепости.

Впереди слышались выстрелы пушек и треск мушкетных залпов, а еще крики сражавшихся. Внутренний двор наполнился дымом, особенно через большие ворота в противоположной стене. Это означало, что те вели прямо к главной части крепости, где находились ее защитники.

– Пошли людей к воротам, поровну с каждой стороны. Потом наши трубачи и барабанщики дадут сигнал наступления, а мы зайдем с тыла, – приказал падишах.

По его знаку люди бросились к воротам. Заглянув за угол, Хумаюн увидел в дыму расположение пушек на главной стене и защитников, ливших на головы атакующих горячую смолу и раскаленное масло.

– Трубачи и барабанщики, не останавливаясь, сигнальте наступление! Остальные – за мной!

Как только раздался сигнал атаки, Хумаюн вбежал в ворота, и его лучники сразу же поразили немало людей противника; расчет одной из пушек пал от стрел одновременно. Многие попытались обороняться, другие в страхе бежали под прикрытие домов.

– Вперед, к главным воротам! Уничтожьте защитников и откройте ворота для наших войск!

Люди Хумаюна бросились выполнять его приказание. Один из трубачей впереди все еще трубил атаку. Но какой-то гуджаратец из-за кучи трупов пустил стрелу прямо ему в горло, и его труба издала в падении пронзительный звук. Тем не менее Хумаюн с Ахмед-ханом и полусотней воинов вовсю орудовали мечами, убивая и обращая в бегство защитников крепости. Вскоре ворота приоткрылись, и через узкий проход моголы[1] хлынули в крепость мощным потоком. Остатки гуджаратцев побросали оружие, сдаваясь, а другие скрылись во внутренних укреплениях, продолжая обстреливать, убивать и смертельно ранить людей Хумаюна.

– Уберите людей из засады, нам не нужны лишние жертвы. Крепость наша. Приведите ко мне всех предводителей гуджаратцев.

Вскоре к ногам Хумаюна бросили высокого лысого, израненного и истекающего кровью военачальника.

– Я не варвар, – сказал ему Хумаюн. – Не стану понапрасну проливать кровь. Ты пойдешь к тем, кто в укрытии, и скажешь, что сопротивление напрасно. Если они сдадутся, клянусь на Святом Коране, что сохраню им жизнь. Если будут сопротивляться, то умрут все, включая тех, кого я уже пленил.

В глазах воина Хумаюн увидел страх и смятение. Тот ему поверил и обязательно убедит всех остальных.

– А теперь иди. У тебя десять минут, чтобы дать ответ.

Хумаюн приказал своим людям прекратить стрельбу, пока пленник не доберется до укрепления. Узнав его, окруженные распахнули тяжелую, окованную железом дубовую дверь, и он скрылся за ней. Через пять минут появился снова и направился к воинам Хумаюна.

– Они сдадутся, если смогут уйти из крепости со своим оружием.

– Договорились, – сказал Хумаюн, почувствовав огромное облегчение. Его первое сражение в статусе падишаха завершилось триумфом.

– Мы одержали великую победу. Позаботьтесь о раненых и займитесь поиском сокровищницы.

– Повелитель, вход в сокровищницу до сих пор не нашли, – обратился к Хумаюну через полтора суток один из военачальников. – Разреши пытать несколько захваченных гуджаратцев.

– Нет. Я поклялся на Святой Книге, что они могут спокойно уйти. Сокровища надо найти, но сделать это другим способом, без пыток. Скажи Баба Ясавалу, чтобы устроил пир для всех захваченных военачальников под предлогом, что мы хотим отметить их храбрость. А когда вино развяжет им языки, заведите разговор о сокровищах и постарайтесь все выведать.

К полуночи того же дня Баба Ясавал постучался к Хумаюну. Несмотря на нетвердую походку и рассеянный взгляд, он широко улыбался.

– Могу я говорить с повелителем?

Через мгновение он предстал перед Хумаюном.

– Повелитель, уверен, что я знаю ответ. Весь вечер под звездами во дворе я пил и застольничал с военачальниками гуджаратцев. Напившись густого красного «газни», один из них по имени Алум-хан раскис и разболтал все про царей Гуджарата и про своих однополчан. В удобный момент я вставил вопрос о сокровищах. Испугавшись, он на словах ничего не выдал, но я заметил, как его взгляд метнулся в сторону одного из мраморных бассейнов. Я догадался, что этот бассейн не простой, и продолжил расспросы о нем. Знает ли он, как давно тот был построен, насколько глубок, как часто его чистят и снова заполняют. С каждым вопросом гуджаратец нервничал все сильнее, путаясь в ответах. Уверен, вход в сокровищницу находится под этим бассейном. – Баба Ясавал замолчал, устав от усилий сделать свою пьяную речь связной.

1

Термин «могол» применялся в Индии для обозначения мусульман Северной Индии и Центральной Азии.