Судный день

«Нет, просто мне передаются твои ощущения, дорогой», — мысленно ответила Джесс.

Подумать только, на что способна любящая жена! Мы вернулись в приятную прохладу нашей передвижной крепости, и я завел мотор — миновали ограждение; «харриер» следовал вплотную за нами. Из трейлера неслось глухое рычание, а разок мне померещился... гортанный хохот... Да нет, не может быть!

Мы ехали по ровной, грязной дороге, быстро приближаясь к стене, которая росла на наших глазах, — расстояние искажало размеры. Вот прямо перед нами возникла металлическая дверь высотой метров десять. Когда фургон подъезжал к двери, огромное металлическое сооружение стало погружаться в землю, мощный механизм звучно рокотал. Мы подъехали к двери в тот момент, когда она уже полностью ушла под землю, — плоская металлическая вершина сровнялась с дорогой, образовав для нас мостик. Проезжая, я с интересом рассматривал дверь: толщина метров шесть, собрана из листового железа (каждый лист толщиной в фут), между слоями железа вкрапления кристаллов.

Конечно, такое препятствие может отпугнуть только случайных прохожих. В нашей Главной тюрьме содержится немало чудовищ, которым оно показалось бы чем-то вроде подмокшего листка туалетной бумаги. Настоящие защитные сооружения — в пределах самой тюрьмы, да и оружия там ого-го сколько, уж поверьте, — вполне хватило бы для какой-нибудь южноамериканской армии.

За первой дверью оказалась вторая, не слабее, а впереди — третья. Вот она-то осталась неподвижной, преграждая нам путь. Оставаясь еще под сводами второй стены, я нажал на тормоза и подождал, пока не вернулась на место первая дверь. Полная темнота — пришлось включить фары. Только когда первая дверь с негромким стуком сомкнулась с потолком, опустилась третья, открыв нам путь внутрь тюрьмы. Наверно, средняя дверь, если надо, может столь же быстро вернуться на свое место и размазать любителей прогуляться на запретной территории по металлическому потолку. Вот бы нам такую дверь дома, в Чикаго! Ни один нахал из этих вездесущих разъездных торговцев к нам бы не сунулся!

Выбравшись из лабиринта стен, мы увидели впереди стоянку, заполненную «харриерами» и тяжелыми танками, — каждый вооружен получше иной крепости. Да, это вам не «на пикапе драном и с одним наганом» — замечательные штучки; правда, уйму денег стоят... А вот на наш ежегодный пикник фонды, как всегда, урезали. Позади этого ряда смертоносных железяк виднелся маленький испытательный полигон — это место пыток для обучающихся в Боевой академии Бюро я прекрасно запомнил со студенческих времен.

Представьте себе уютный городок: главная улица, магазины в два ряда, позади — хорошенькие двухэтажные домики, по восемь в квартале. На самом деле кварталы располагаются друг под другом, пройти от них напрямую к наружной стене невозможно. Наш шеф, дивизионный начальник Гораций Гордон, понимает толк в подобных «маскхалатиках» — так их называют студенты: эти магазинчики придают городку вполне пристойный вид, а в домиках живут во время учебы стражи, наставники и жаждущие знаний.

По улицам спешат-снуют десятки прохожих, несут книги, везут тележки с зеленью, тащат тяжелые чемоданы, обсуждают новые возможности — кому они открылись на большой дороге — осуществить поскорее «американскую мечту», а кто застрял на обочине — просто болтаются так и сяк да попивают кока-колу. Вид у городка такой тихий, такой мирный... у меня аж мурашки по коже забегали.

— Боже, как я ненавижу это место! — не удержалась Минди.

И ее тоже одолевают воспоминания о славном студенческом братстве... Кончик носа у нее совсем побелел, так усердно она прижимает его к стеклу, разглядывая эти места, где нас так упорно пестовали, «чтобы в жизни большой не старели душой мы от первого курса до смертного часа». А уж смертный час в «жизни большой» каждого агента Бюро так же реален, как каждый следующий час...

А вот Джорджу нипочем — мурлычет себе под нос что-то неразборчивое да знай начищает свой автомат. Похоже, мистера Ренолта интересуют только такие игрушечки. Меня всегда занимало: а была у него когда-нибудь подружка?

С особым любопытством я высматривал один очень мне известный дом — солидный особняк в викторианском стиле, немало, должно быть, выдержавший передряг на своем веку. Как сейчас, передо мной треугольный фронтон, пятна крови на крыльце... Сквозь землю он провалился, что ли? Неужто мы проехали Чертов дом и я его даже не узнал? Вряд ли это возможно. Разве что воспользоваться темными очками? Но я тут же снял их и убрал в нагрудный карман: здесь все пропитано магией, ни одну ауру в отдельности не различить.

— Если ты соскучился по Чертову дому, — голос Рауля доносился из туалета, примыкавшего к маленькой душевой, — последи, откуда явится очередной «юноша бледный со взором горящим» — дрожит и обливается холодным потом.

— Вот-вот, и с негодным к употреблению оружием в руках! — подхватила Минди. — Самая надежная примета!

Они правы, я и теперь просыпаюсь порой среди ночи; и нынче мне в страшных снах является Чертов дом и день выпускных экзаменов. Несмотря на все усилия целителей, у меня до сих пор остались шрамы: скользкие, замшелые перила прямо под моей трясущейся рукой превратились в огромную змею, которая вонзила мне ядовитые зубы... не скажу, куда именно... Что делает моя жена, моя Джессика? Перезаряжает пистолет... почуяла, конечно: громко расхохоталась. Почему бы это? Ладно, пусть веселится, лишь бы этот секрет не выходил за пределы семьи... Изнутри трейлера вновь донесся рык, одна стена так прогнулась наружу — вот-вот лопнет. Я резко увеличил скорость и включил мигалку.

— "Горячий супчик", ребята! — крикнул я в переговорное устройство фургона.

Нам мгновенно уступили дорогу. Впереди сборная металлическая халупа — старомодный, времен второй мировой войны, ржавый вагончик, улегшийся набок: так выглядит снаружи наша Бастилия; слово «тюрьма» кажется мне слишком слабым для этой мощнейшей крепости.

Ехали страшно долго: повороты — налево-направо, налево-направо — и за каждым углом мелькает этот вагончик: все ближе, ближе... За фургоном на малой скорости летел реактивный «харриер» — наш пленник все время оставался под прицелом. Может, он знал об этом — бежать больше не пытался.