Спартанский лев

   — Это только боевые корабли, — подытожил Агафон. — Ещё у Ксеркса есть больше трёхсот грузовых судов и пентеконтер[182].

Когда лазутчик умолк, в герусии несколько долгих мгновений царила глубокая тишина. Все опасности, пережитые в прошлом, все беды, грозившие Лакедемону до сего дня, ныне казались ничем по сравнению с тем гигантским валом, который надвигался с Востока и грозил захлестнуть Элладу. Рассказанное Агафоном до такой степени потрясло воображение старейшин и эфоров, что когда царь Леонид заговорил о том, что сколь бы многочисленно ни было воинство Ксеркса, это воинство всё равно состоит из обычных смертных людей, которых можно победить в сражении, на Леонида воззрились как на сумасшедшего.

   — Победить Ксеркса невозможно! — удручённо промолвил кто-то из старейшин. — Спартанцам остаётся лишь доблестно пасть в битве всем до одного.

   — За что же боги разгневались на нас? — печально спросил другой голос.

   — Не о гневе богов надо думать, но о том, как отразить нашествие Ксеркса, — раздражённо бросил Леонид. Однако царя никто не слушал. Старейшины, перебивая друг друга, обсуждали, куда отправить феоров, в Олимпию или Дельфы. Запрос для оракула должен быть один: есть ли спасение для Лакедемона от надвигающейся опасности?

Лишь двое из старейшин, соглашаясь с Леонидом, настаивали не на посылке феоров к оракулу, а на подготовке войска к походу. Это были Евриклид и Дионисодор. Но их голоса тонули в разноголосье тех, кто в отчаянии уповал лишь на помощь богов.

Эфоры и вовсе покинули заседание, заявив, что любые обсуждения предстоящей войны с персами преждевременны. Сначала нужно дождаться возвращения Леотихида из Коринфа.

Вслед за эфорами покинул герусию и Леонид. Вечером в его доме состоялся своего рода тайный совет, на котором кроме царя присутствовали Агафон, Сперхий и Мегистий.

Агафон утаил от эфоров и старейшин свою встречу с Демаратом. Он сделал это намеренно, не желая бросать тень на царя Леонида. Демарат предлагал Леониду сделать всё, чтобы спартанцы не поддержали афинян в их войне с персами. За это Демарат обещал милость царя царей и сохранение трона Агиадов.

Всё это Агафон передал Леониду у него дома в присутствии Мегистия и Сперхия.

   — Демарат не скрывал своей уверенности в том, что в скором времени он опять станет царём в Лакедемоне, — сказал Агафон. — Но при этом я не заметил у него злорадства.

   — Я уверен, что Демарат искренне радеет о Спарте, желая отвратить от неё гнев Ксеркса, — вздохнул Леонид. — Однако союзником Демарата в этом деле я не буду. В милости Ксеркса я тоже не нуждаюсь. И не верю в то, что персидское войско неодолимо.

Леонид посмотрел на Мегистия, словно ожидая поддержки.

   — Теперь я могу сказать с уверенностью, царь, — сказал тот, глядя в глаза Леониду. — Пробил твой час! Сбывается то давнее предвещание богов, о котором я поведал тебе когда-то в Дельфах. Враг, грозящий не только Лакедемону, но и всей Элладе, уже перешёл Геллеспонт. Рок влечёт Ксеркса навстречу его гибели. Скоро, совсем скоро воссияют над Спартой лучи славы! Твоей славы, Леонид!

Поднявшись, Леонид порывисто обнял Мегистия, который тоже встал со скамьи.

   — Наконец-то! — тихо проговорил царь. — Как я рад, друг мой, что встретил тебя на своём жизненном пути!

Агафон и Сперхий недоумевающе переглянулись...

Вскоре в Спарту пришло известие, что по городам Пелопоннеса путешествуют персидские послы. Они уже побывали в Срединной Греции и на острове Эвбея. Всюду посланцы персидского царя требовали землю и воду, иными словами, предлагали добровольно покориться Ксерксу. Первым городом на Пелопоннесе, изъявившим покорность персам, стал Аргос.

В Лакедемоне понимали, что для аргосцев нашествие Ксеркса на Элладу есть прекрасная возможность навсегда покончить с извечным врагом и вернуть утраченные территории. Заодно аргосцы с помощью персов могли бы восстановить свою гегемонию среди городов Арголиды.

Но среди этих городов только Мидея, Немея, Гисии и Клеоны по примеру Аргоса дали персам землю и воду.

Тиринф, Микены, Эпидавр, Трезена и Гермиона отказались подчиниться персидскому царю.

Вернувшийся из Коринфа Леотихид добавил тревоги эфорам и старейшинам, сообщив, что все ахейские города Пелопоннеса отозвали своих представителей из Эллинского союза. Леотихид объяснил это тем, что ахейцы, живущие во Фтиотиде, родственные пелопонесским ахейцам, выразили покорность персидскому царю.

   — Ещё персам дали землю и воду фессалийские долопы и магнеты, а также их соседи перребы и энианы, — говорил Леотихид, отчитываясь перед старейшинами и эфорами. — Стало известно, что персам покорились малийцы и эпикнемидские локры. Признали власть Ксеркса и почти все города на острове Эвбея, кроме Халкиды, Стиры и Эретрии. Из беотийских городов землю и воду дали персидским послам минийский Орхомен, Коронея, Левктры и Галиарт.

   — А что ответили жители Закинфа и Кефаллении на наш призыв вступить в Эллинский союз? — прозвучали голоса сразу нескольких старейшин.

   — От них пришёл отказ, — хмуро ответил Леотихид. — Не пожелали воевать с персами и жители острова Итака.

   — Хоть этолийцы нас поддержали? — с надеждой в голосе спросил кто-то из эфоров.

   — Поддержали, — мрачно усмехнулся Леотихид. — Этолийский посол заявил, что его сограждане не станут помогать персам, но и в Эллинский союз вступать не намерены.

   — А озольские локры? — раздался вопрос со стороны старейшин.

   — Покорились персам.

На какое-то время в герусии водворилось гнетущее молчание, которое нарушил эфор-эпоним Гиперох:

   — Что-нибудь обнадёживающее ты можешь нам сказать, Леотихид?

   — Могу, — отозвался царь без особой радости в голосе. — Фессалийцы угрожают перейти на сторону персов, если Эллинский союз не окажет им немедленную помощь.

   — Ну и... — нетерпеливо сказал Гиперох.

   — Ну и синедрион постановил послать в Фессалию войско, которое должно будет закрыть горный проход у горы Олимп. Это единственный удобный проход через горы в Фессалию со стороны Македонии. В синедрионе решили, что в горном проходе персы не смогут развернуть свои полчища и тем более применить конницу. Это позволит эллинскому войску сражаться с варварами на равных.

Старейшины оживились. Если и пытаться остановить персов, то именно в теснинах у горы Олимп, ибо на равнине войско Ксеркса неодолимо. Эта мысль звучала во всех выступлениях убелённых сединами старцев, привыкших мыслить по-военному, поскольку каждый из них прошёл многолетнюю службу в спартанском войске.

Однако эфор-эпоним напомнил всем присутствующим, что под боком у Спарты находится враждебный Аргос.

   — Если войско покинет Спарту, то аргосцы вряд ли упустят возможность отомстить за своё поражение при Гиппокефалах.

   — Но мы же не пошлём всё наше войско, — заметил старейшина Евриклид. — Думаю, двух тысяч гоплитов будет достаточно. Сколько-то воинов выставят наши пелопонесские союзники. Сколько-то — афиняне.

Когда зашла речь о том, кто должен возглавить спартанское войско, идущее в Фессалию, разгорелся яростный спор. Большая часть старейшин полагала, что во главе этого войска должен стоять царь Леонид. Эфоры и кое-кто из старейшин не желали отпускать Леонида из Спарты ввиду возможного нападения аргосцев на Лаконику. Они настаивали, чтобы в Фессалию шёл Леотихид. Дабы прекратить возникшую перепалку, эфор-эпоним Гиперох предложил бросить жребий.

Против этого решительно выступил Евриклид.

   — Речь идёт не об отражении нападения какого-то из фракийских племён, но о противостоянии полчищам, собранным со всей Азии. Для этого дела необходим полководец с немалым военным опытом. Полагаться на случай здесь нельзя. Если эфоры ни в коем случае не хотят, чтобы Леонид покидал Спарту, тогда пусть и Леотихид остаётся дома. В Фессалию же можно послать Амомфарета или Эвенета. О достоинствах двух этих мужей, полагаю, нет нужды распространяться.

182

Пентеконтера — быстроходное пятидесятивёсельное судно.