Страница 5 из 63
Кроме того, строгие правила того времени воспитали граждан в такой доблести, что они не оскорбляли друг друга, а при вторжениях врага в страну все вместе боролись и побеждали. У нас же теперь — все наоборот. Мы не пропускаем ни одного дня, чтобы не причинить друг другу какого — нибудь зла, а военными обязанностями мы пренебрегаем настолько, что даже не считаем нужным ходить на проверку, если не получим за это денег[24]. Но вот самое важное: тогда никто из граждан не испытывал нужды в самом необходимом и не позорил наш город, прося подаяния у первых встречных: теперь же нуждающихся значительно больше, чем имущих. Поэтому нужно быть снисходительным к народу, если он не заботится об общественном процветании, а постоянно думает лишь о том, как просуществовать в каждый сегодняшний день.
Я убежден в том, что, если мы будем подражать предкам, мы освободимся от всех бед и станем спасителями не только нашего города, но и всех эллинов. Я пришел сюда для выступления перед народом и произнес эту речь. Вы же, взвесив все обстоятельства, подавайте свои голоса за то. что покажется вам наиболее полезным для нашего города.
Банкирская речь
Великое судебное состязание предстоит мне, судьи. Я рискую не только лишиться больших денег, но быть несправедливо обвиненным в стремлении завладеть чужими; это я считаю важнее всего. Ведь, даже если я лишусь чужих денег, у меня останется достаточное состояние; если же окажется, что я без надлежащего основания взыскивал столь большие деньги, то я буду опозорен на всю жизнь.
Труднее всего, судьи, добраться до таких противников. Дело в том, что сделки с банкирами заключаются без свидетелей; поэтому и те, с кем поступают они несправедливо, неизбежно подвергаются опасности: У них и много друзей, и денег в их руках много, да и их ремесло вселяет к ним доверие. Однако и при таких обстоятельствах я надеюсь для всех сделать ясным, что Пасион лишает меня денег.
Сначала я изложу, насколько могу, вам все дело. Отец мой, судьи, — Сопей; все плавающие в Понт знают, что он настолько близко стоит к Сатиру (правителю Боспора Киммерийского), что управляет у него обширной областью и имеет попечение о всей его вооруженной силе. Зная (про Афины) и про прочую Элладу, я пожелал совершить туда путешествие. И вот отец мой, нагрузив два корабля хлебом и дав денег, отправил меня одновременно и с торговой целью и с целью людей посмотреть. Пифодор, сын Финика, свел меня с Пасионом, и я пользовался его банком.
Несколько времени спустя был сделан Сатиру донос, будто отец мой замышляет против его власти и что я вожу компанию с изгнанниками. Сатир дает приказ схватить отца, тем же из Понта, которые проживали здесь, дает поручение принять от меня деньги и передать мне самому приказание плыть домой; если я этого не сделаю, то требовать от вас моей выдачи.
Будучи в столь бедственном положении, судьи, я рассказываю Пасиону о моих злоключениях: я был так близок к нему, что не только в денежных делах, но и во всем остальном вполне доверял ему. По обоюдному совету мы решили, что самое лучшее — наличные деньги передать, а от денег, лежавших у Пасиона, не только отречься, но заявить, что я состою должником его и других лиц, вообще поступить так, чтобы всего более можно было убедиться в том, что нет у меня денег.
Я, судьи, тогда считал, что Пасион все это мне советует из расположения ко мне; но после того, как я закончил дело с прибывшими от Сатира, я понял, что он покушается на мое достояние. Дело в том, что, когда я хотел взять обратно принадлежащие мне деньги и отправиться в Византий, Пасион решил, что настал самый благоприятный для него случай: ведь, моих денег, лежащих у него, было много, и из-за них стоило забыть стыд, а я к тому же, в присутствии многих свидетелей, отрицал, что имею что-либо, и в глазах у всех считался должником Пасиона и признавал себя должным еще и другим. К тому же, судьи, он считал, что, если я попробую остаться в Афинах, государство меня выдаст Сатиру; если же отправят куда-нибудь в другое место, то ему нечего будет заботиться о моих показаниях, а если я поплыву в Понт, то там погибну вместе с моим отцом. Так-то рассуждая, он и замыслил лишить меня моих денег. И вот под предлогом, что в настоящее время он не имеет денег, он заявил, что не может отдать и моих; когда же я, желая ясно разузнать, в чем дело, послал к нему Филомела и Менексена (с поручением вытребовать деньги), Пасион стал им говорить, что у него нет ничего мне принадлежащего. И вот, когда на меня отовсюду обрушилось столько бед, как полагаете вы, какое принять мне надлежало решение? Если молчать, Пасион лишит меня денег; если станешь говорить, это не принесет тоже большой пользы, а вместе с тем поставит в очень тяжелое положение и меня и моего отца пред Сатиром. Итак, я счел наиболее надежным держаться спокойно.
После этого, судьи приносят мне с Понта весть, что отец мой освобожден, и Сатир настолько раскаивается во всем, им содеянном, что оказывает ему величайшее доверие, дал ему власть еще большую, чем он имел раньше, причем сестру мою он взял в жены для своего сына. Пасион, услышав об этом, понял, что я теперь уже открыто стану действовать, чтобы защитить свое достояние. Поэтому он упрятывает Китта, раба, который был осведомлен о моих деньгах. Так как я стал требовать показать мне Китта, то Пасион, понимая, что Китт может яснейшим образом подтвердить то, в чем я обвинял Пасиона, говорит, — это самое ужасное, — будто я и Менексен подкупом склонили на свою сторону Китта, бывшего сидельцем в меняльной лавке, и взяли у него шесть талантов серебра. А для того, чтобы не было допроса под пыткою относительно этих шести талантов, мы, по словам Пасиона, спрятав раба, выступили с встречным иском к нему, Пасиону, и стали требовать того, кого мы сами укрыли. Говоря это с гневом и со слезами, повлек он меня к (архонту) — полемарху, требуя от меня поручителей и отпустил меня лишь после того, как я выставил поручителей на шесть талантов. Призовите свидетелей. (Свидетельские показания.)
8. Вы выслушали свидетелей. И вот я одно уже потерял, а относительно другого подвергался позорнейшим обвинениям. Тогда я для поисков Китта отправился в Пелопоннес, Менексен же тем временем нашел раба, здесь, в Афинах, и, захватив его, стал требовать подвергнуть его под пыткой допросу и о деньгах, данных на хранение, и о том, в чем обвинял нас Пасион. Последний же дошел до такой дерзости, что пытался освободить Китта от пытки как свободорожденного, и не постыдился, не побоялся заявить, что он отпускает на свободу и возбраняет подвергнуть пытке того, кого мы обратили в рабство, после того как чрез его посредство имеем столько денег. Самое нее замечательное то, что, когда Менексен требовал у полемарха поручительства за раба, Пасион взял его на поруки за семь талантов. Пусть предстанут свидетели (Свидетельские показания.)
После этого Пасион счел, что он промахнулся в том, что случилось. Намереваясь исправить это в дальнейшем, он явился к нам с изъявлением готовности выдать для пытки раба. Мы избрали 10 допросчиков. Пасион явился в святилище Гефеста. Я требую, чтобы они бичевали выданного и вытягивали ему члены до тех пор, пока он; по их мнению, не скажет правду, Пасион же стал говорить допросчикам, что они были выбраны не в палачи, и настаивал на том, чтобы они словесным допросом осведомлялись у раба о том, что им угодно узнать. На наши возражения допросчики заявили, что они не станут пытать, хотя им и было известно, что Пасион выдал мне раба. Так Пасион ловко избежал допроса раба под пыткой, а что касается выдачи, он отказался довериться допросчикам, но изъявлял готовность заплатить пеню, в случае если они сочтут его виновным. Пусть будут вызваны свидетели этого. (Свидетельские показания.)
Затем все на собраниях стали обвинять Пасиона в несправедливых и возмутительных поступках, именно, что он сперва укрыл раба, который, как говорил и я, был причастен к денежным делам, а затем сам стал обвинять нас в укрывательстве; что потом, когда раб был схвачен, он воспрепятствовал его пытать, как, будто бы, свободного, после же этого его выдал за раба и избрал допросчиков, на словах приказал его пытать, а на деле не допустил до этого. Так как Пасион полагал, что ему самому не будет никакого спасения, если ему придется предстать пред вами, то он чрез посланного просил меня быть при нем, когда он отправится в храм. И вот, когда мы пришли на акрополь, он, накрывшись, с плачем стал говорить, будто его вынудило неимение средств отрицать получение от меня денег, ко что, немного времени спустя, он постарается деньги отдать. Пасион просил меня оказать ему снисхождение и не разглашать постигшей его беды, чтобы не стало известно, что он, принимая на хранение деньги, явно не выполняет данного обязательства. Я, веря в его раскаяние, уступил ему и предложил изобрести способ, чтобы и самому благополучно выйти из положения, и мне получить свое. На третий день, встретившись, мы даем друг другу клятву предать забвению все случившееся; но эту клятву он нарушил, как узнаете вы сами из дальнейшего изложения. Пасион согласился плыть со мною в Понт и там отдать деньги, — это для того, чтобы отвести долговое обязательство как можно дальше от этого города, чтобы никто из здесь живущих не знал об обстоятельствах уплаты долга. После отъезда он сможет объяснить свое отсутствие как ему угодно. В случае же нарушения им данного уговора, он соглашался предоставить посредничество Сатиру под условием, в случае осуждения, уплатить полуторную сумму денег. Все это изложив письменно, мы повели на акрополь ферейца Пирона, обычно плавающего в Понт, и вручили ему на хранение договор, наказав ему, что, если мы покончим миром между собою, то письменное условие сжечь, если же нет, то отдать Сатиру.
24
Граждане получали вознаграждение от государства за участие в Народном собрании и суде; возможно, что они хотели добиться и оплаты за медицинское освидетельствование во время призыва.