Страница 12 из 15
Как сторонник стратегии сокрушения Тухачевский оппонировал известному военному ученому, бывшему генералу А. А. Свечину, выступавшему идеологом стратегии измора. В духе времени эта дискуссия обернулась травлей ученого, возглавленной Тухачевским. Расстрелянный «красный Бонапарт» отнюдь не чуждался травли своих оппонентов. Противником Тухачевского был и будущий маршал Советского Союза Б. М. Шапошников.
В ноябре 1935 г. Тухачевский стал маршалом Советского Союза.
Как справедливо отмечал знавший его А. И. Тодорский, Тухачевскому не суждено было дожить до Великой Отечественной войны. Но Тухачевский вместе с ее героями громил фашистские армии. На врагов обрушилась техника, которую вместе с партией и народом строил Тухачевский. Солдаты и полководцы уничтожали неприятеля, опираясь на советское военное искусство, большой вклад в которое внес Тухачевский»
В 1937 г. Тухачевский по ложному обвинению в подготовке военно-фашистского заговора против руководства СССР был арестован и расстрелян (реабилитирован в 1957 г.). Причиной репрессий стали амбиции Тухачевского, выходившие за должностные рамки, его несомненный авторитет, лидерство в высшем командном составе и многолетние тесные связи с другими высокопоставленными военачальниками, грозившие военным переворотом. При этом никаким иностранным шпионом он, конечно, не являлся.
Ганин А. В., к.и.н., Институт славяноведения РАН
Советско-польская война I9I9-1920 гг
Предыстория конфликта
Для понимания характера российско-польских отношений очень важно применение тех понятий, о которых идет речь при анализе польского национального и национально-освободительного движения.
В течение ста лет (1815–1915), когда территория этнической Польши входила в состав Российской империи, в польском общественном сознании складывался определенный образ «русского» как представителя правящей в государстве системы.
При такой трактовке проявлений национально-освободительной борьбы польского народа, когда основной акцент делался на наличие или отсутствие момента антирусской направленности, как бы ставился знак равенства между царизмом и Россией, русским народом. Вместе с тем историки усиленно подчеркивали, что это — разные понятия, употребляя для характеристики польских восстаний и других выступлений такие формулировки, как «антисамодержавное», «антицарское», «направленное против царизма» и пр. Эти формулировки, в целом правильно отражавшие объективный факт нетождественности царизма и русского народа, тем не менее не учитывали важного субъективного фактора, а именно того, что в сознании поляков такое отождествление происходило под влиянием ненависти к угнетавшему их царизму, и эта ненависть переносилась на все русское. Так же, как и в русском обществе лишь небольшая часть сумела оказать сопротивление идеям великодержавия и подняться до подлинного понимания польского вопроса, так и в Польше далеко не каждый революционер мог отделить русский народ от ненавистного царизма, а только наиболее прозорливые, вдумчивые и чуткие. Недоверие и неприязнь по отношению к русским становились элементом национального сознания в период его формирования. Они, с одной стороны, сказались на польском национальном характере, а с другой, — во многом определили стереотип русского, закрепившийся в сознании польского общества. Все эти моменты имели и имеют огромное значение не только для российско-польских, а затем и советско-польских отношений, но в целом для судеб народов.
При анализе национальной проблематики, оценке тех или иных национальных проявлений перед исследователем, как правило, встает вопрос: где, когда, при каких условиях, почему патриотизм, национальное чувство, национально-освободительные стремления переходят в иную категорию; где граница, отделяющая их от национализма.
О национализме в негативном плане, как представляется, можно говорить тогда, когда проявления национального чувства оказываются направленными на недоверие и ненависть к другим народам или в ущерб интересов этих народов, когда свой народ ставят выше других и судят по иным меркам. В польском патриотизме такие тенденции прослеживаются. Элементы национального эгоизма и господства характерны для взглядов многих виднейших представителей польского освободительного движения. Это касалось не только отношения к украинцам, белорусам, литовцам, которых большинство польских идеологов не признавало самостоятельными нациями.
Также следует помнить, что в 1815 г. Польша вновь исчезла с политической карты Европы. Границы, установленные в Восточной Европе Венским конгрессом, просуществовали до 1914 г., когда начавшаяся Первая мировая война поставила вопрос о новом территориальном переделе.
Уже 14 августа 1914 г. российское правительство заявило о стремлении объединить всех поляков в границах Царства Польского под скипетром российского императора. Со своей стороны, Германия и Австро-Венгрия ограничились довольно общими декларациями о будущей свободе поляков без каких-либо конкретных обещаний.
В первый день войны было опубликовано знаменитое Воззвание Верховного главнокомандующего русской армии Великого князя Николая Николаевича к полякам. Написанное высоким стилем, оно стало основой политики России в отношении славянского соседа. Текст воззвания гласил: «Поляки! Пробил час, когда заветная мечта ваших дедов и отцов может осуществиться. Полтора века тому назад живое тело Польши было растерзано на куски, но не умерла душа ее. Она жила надеждой, что наступит час воскресения польского народа, братского примирения его с Великой Россией!
Русские войска несут вам благую весть этого примирения. Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ! Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя! Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении.
Одного ждет от вас Россия — того же уважения к правам тех народностей, с которыми связала вас история!
С открытым сердцем, с братски протянутой рукой идет вам навстречу Великая Россия. Она верит, что не заржавеет меч, разивший врага при Грюнвальде. От берегов Тихого океана да Северных морей движутся русские рати. Заря новой жизни занимается для вас. Да воссияет в той заре знамение креста — символа страдания и воскрешения народов!»
Написанное высоким стилем, с вполне уместным здесь пафосом и рассчитанное на сильное эмоциональное воздействие Воззвание, по свидетельству многих тогдашних польских политических деятелей, нашло довольно широкий положительный отклик со стороны многих партий и отдельных авторитетных лиц как внутри Польши, так и среди польской эмиграции.
Партия народной демократии, Польская прогрессивная партия, Партия реальной политики, Польское прогрессивное объединение приняли 16 августа 1914 г. совместный документ, приветствовавший Воззвание Верховного главнокомандующего русской армией. Кроме того, Партия народной демократии и Партия реальной политики выразили протест в связи с формированием легионов Ю. Пилсудского в Австро-Венгрии с целью участия в войне против России. В целом Воззвание оценивалось польской стороной как важный положительный политический шаг в направлении предоставления Польше автономии с перспективой в дальнейшем перевести отношения с Россией на федеративные и способствовать восстановлению польской государственной самостоятельности по примеру Финляндии.
Через год, выступая в российском Совете министров, его председатель И. Л. Горемыкин так охарактеризовал польскую политику правительства: «Я считаю своим долгом сегодня же коснуться только одного вопроса, стоящего как бы на грани между войной и нашими внутренними делами: это вопрос польский. Конечно, и он во всей своей полноте может быть разрешен только после окончания войны. Теперь Польша ждет прежде всего освобождения ее земель от тяжелого немецкого гнета. Но и в эти дни польскому народу важно знать и верить, что будущее его устройство окончательно и бесповоротно предопределено Воззванием Верховного главнокомандующего, объявленном с высочайшего повеления в первые же дни войны.