Сантрелья

Я поежилась. Наступила неловкая пауза. Через пару минут Андрей прервал ее словами:

— Вы не волнуйтесь, мы обязательно найдем вашего брата.

«Живого или мертвого!» — хотелось крикнуть мне, но я смол-чала и лишь отвернулась, чтобы не показать опять проступившую предательскую влагу на глазах. Похоже, нервы начинали сдавать.

К столику бодро направлялся Карлос в сопровождении коренастого бородача.

— Андреас Росалес из Национального Археологического музея. Элена Ветрова из Москвы, сестра Николаса. Андрес Доброхотов из русского посольства, — познакомил нас Карлос.

«Надо же, настоящий археолог!!!» — восхищенно подумала я: именно так я себе представляла людей этой профессии.

Мы обменялись горячими рукопожатиями. И я приступила к допросу (почему-то я таким образом определила для себя жанр нашей беседы).

— Сеньор Росалес, я слышала, что вы давно знакомы с моим братом Николаем, — осторожно начала я.

— Зовите меня Андреас и на «ты». Мы, испанцы, предпочитаем «тыкать», — и бородач широко улыбнулся. — Мы познакомились лет десять-двенадцать назад на конференции в Москве, затем встречались на различных археологических мероприятиях в других странах. Иногда мы обменивались письмами.

— Андреас, вы знали… то есть… ты знал, что Николай увлекался историей Тартессиды? — я чуть смягчила истинные устремления брата.

Широкоплечий бородач потряс своими огромными ручищами в воздухе:

— Это ты называешь «увлекался»? Да он просто бредил Тартессом! Я всегда говорил: «Честь находки Тартесса будет принадлежать не испанцам. Его найдет этот русский парень!»

Я невольно улыбнулась столь эмоциональной оценке Колиной одержимости и поблагодарила Росалеса за добрые слова.

— Элена, я не занимался Тартессом. Я больше реалист, — продолжал археолог, не дожидаясь моих вопросов. — Николас выяснял у меня, как в Испании организовываются раскопки. Он говорил, что готов положить им начало в плане финансов. Мы с ним даже составляли приблизительную смету.

Он вздохнул и задумался.

— Он уже знал, где копать? — робко вмешался Карлос.

— Когда я с ним беседовал примерно месяц назад, он лишь собирал материал. Точнее, он хотел посмотреть места прежних раскопок, проверить свою версию, обсудить ее с нашими коллегами. Еще в Москве он познакомился с Хосе Рамоном Тортигой. Этот старик был гениальным ученым, настоящим энциклопедистом. Со слов Николаса мне известно, что Тортига разделял его оптимизм по поводу возможностей поиска Тартесса. Но старик недавно умер. Правда, Николас, по-моему, познакомился с его вдовой…

— Да-да, — поспешил вставить Карлос, — мы сегодня поедем к ней. Я договорился о встрече.

— О, я непременно поеду с вами. Я должен найти Николаса! — пророкотал Росалес и замолк.

— А нет ли кого-нибудь из ныне здравствующих археологов, кто занимался бы Тартессом? — поинтересовалась я. — Прошу простить мое невежество: его вообще-то кто-нибудь еще ищет в Испании?

Андреас расхохотался:

— Вот настоящий вопрос! Я бы сказал, его поискивают.

— Как это? — хором удивились мы.

— А так. Иногда какой-нибудь город, считающий себя потом-ком и преемником великого Тартесса, выделяет деньги на рас-копки. Денег этих, как правило, не хватает. Поиски потихоньку сходят на нет. Чаще же всего археологи ведут работы там, где и так нужно рыть котлован. Но вероятность таким образом на-ткнуться на сокровища Тартесса и раскрыть тысячелетнюю тайну очень мала.

Мне вспомнилось, что в Великом Новгороде прежде, чем строить какое-либо здание, на этом месте проводятся раскопки.

— Я, кстати, рекомендовал Николасу пообщаться с Серхио Риверой, моим коллегой из нашего музея, — продолжал Росалес. — Этот парень участвовал в поисках Тартесса и много знает о положении дел в современной тартессологии.

Я заглянула в свой список: некто Ривера значился там за номером три. Именно он и ждет сегодня нашего звонка после встречи с вдовой.

— Боюсь, я вряд ли наведу вас на мысль о том, где искать Николаса, — вздохнул археолог. — Может, отправимся к сеньоре Рамон Тортига? И… простите, а что вообще известно о моем друге?

Все взоры обратились на Карлоса. Тот встрепенулся и, взвешивая слова, ответил:

— Он пропал пять дней назад. Его машину нашли в пустынном месте. Ближайший населенный пункт, деревушка Сантрелья, находится примерно в полумиле от того места.

Помрачнев, все начали выходить из-за стола и понуро двинулись к выходу. На улице было все так же жарко, точнее немного душно. Быстро спустились сумерки, небо темнело прямо на глазах, зажигались витрины магазинов и окна кафе и ресторанов.

Мы расселись по автомобилям. Наш кортеж из двух автомобилей с «Мерседесом» во главе торжественно тронулся по вечерним улицам Мадрида. Ехали мы минут двадцать, сначала по Прадо, мимо статуи Кибелы, царящей над играющими освещенными струями фонтана, затем по Реколетос и где-то возле Колумба нырнули на маленькую боковую улочку. На этом мои познания мадридских улиц исчерпывались и, где мы петляли дальше, я уже ни за что не определила бы и дорогу назад вряд ли бы нашла. Наконец, мы припарковались около пятиэтажного здания.

Пожилая седая небольшого роста женщина приветливо предложила нам войти. Сеньора Тортига, назвавшаяся Лаурой, провела нас в зал и разместила на диване и креслах вокруг журнального столика. Андреас Росалес, указав хозяйке на меня, рассказал, что я довожусь сестрой некоему Николасу, русскому археологу, вероятно, посещавшему ее около месяца назад. Я просмотрела свои записи и назвала ей точную дату их с Колей встречи. Но она не нуждалась в уточнениях. Она отлично помнила этого красивого ученого из России, такого интеллигентного и в то же время такого целеустремленного.

— Мой покойный муж посвятил истории Тартесса много работ, — говорила сеньора Лаура. — Он изучал уже сто раз изученное, перепроверяя факты, сверяя данные. Он собирал своего рода коллекцию статей, высказываний, упоминаний — всего, всего, хоть мало-мальски связанного с этим древним городом. Он свято верил, что эти крупицы информации могут оказаться на вес золота в поисках Тартесса.

— Вам знакомы какие-нибудь из его идей по этому вопросу? — вежливо осведомилась я.

— Я не археолог, я врач. Я часто бывала с ним в экспедициях, но эти экспедиции не были связаны с Тартессом. Своего рода архивариусом Хосе Рамона я стала уже после его смерти, — грустно сказала сеньора Тортига. — Разбирать его наследие и его коллекцию книг мне помогали его друзья, коллеги и ученики. Кстати, среди его учеников один молодой человек страстно интересовался историей Тартесса. Именно ему я передала все находки, идеи и открытия Хосе Рамона, — она помолчала, словно припоминая что-то. — Да, я, по-моему, дала вашему брату адрес этого молодого ученого. Он преподает археологию в Мадридском университете. Его имя Мигель Альварес. Очень милый и увлеченный своим делом молодой человек.

Я сверилась со списком Николая: с Мигелем Альваресом он встречался. Я вопрошающе кивнула Карлосу, тот пожал плечами и обратился к хозяйке:

— Сеньора Тортига, не дадите ли вы нам телефон сеньора Альвареса?

— С удовольствием. Минуточку. Я даже познакомлю его с вами.

Она набрала номер:

— Сеньора Альвареса, пожалуйста… А когда будет?…А-а, вот в чем дело…

Она повесила трубку ладонью и повернулась к нам:

— Он в отъезде, будет, вероятно, через пару дней.

Мы поблагодарили хозяйку и засобирались уходить. Дальше нам предстояло встретиться с неким Серхио Риверой, который также ожидал нас дома, и мы, простившись с милой вдовой ученого, снова пустились в путешествие по темным, но освещенным мадридским улицам.

Андреас, отвлекая меня от грустных мыслей, вел со мной оживленную беседу, шумно смеясь и вспоминая общение с Колей: оба они ценили чувство юмора. Мой брат, по словам Андреаса, выражал шутливое мнение, что разгадка Тартесса должна сама явиться ему, ибо столько мечтаний и трудов он посвятил ей. А я подумала, что теперь он положил во имя этого чертого Тартесса, возможно, и свою жизнь, и еще я подумала, что за этот вечер мы ни на шаг не продвинулись в поисках брата.