Страница 17 из 19
Не раз били его пограничники, но от окончательного разгрома ему каждый раз удавалось ускользнуть.
II
От пограничного городка до Лесновки, где можно было встретить банду, — несколько десятков километров дороги в предгорьях. Группа двигалась форсированным маршем. Казалось, что горы Тышкан совсем рядом, стоит только перевалить через холм. В долине стояла изнурительная жара, а на севере белели снежные вершины горы.
Иван Головин ехал впереди и осматривал по привычке местность. Вдоль дороги тянулись похожие на кипарисы пирамидальные тополя, зеленел кустарник у журчащих арыков, виднелись кое-где юрты местных жителей. Плодородными и богатыми были эти места в бассейне реки Усек, берущей начало где-то на гребне Тышканских гор. Устья реки Головин на карте так и не нашел. Местные жители говорили, что в годы, когда много снега на вершинах Тышкана и особенно бурное снеготаяние, Усек доносит свои воды до берегов Или. Но чаще всего горная река заканчивает свой бег в водах Усекского озера. А в засушливые времена река теряется где-то в песках южнее аула Чулакай. Горы дают, реке иногда такую силу, что она, разливаясь, сметает аулы на своем пути, даже городу угрожает наводнением. Но чаще всего свирепая и бурлящая в верховьях, река Усек теряет свою силу в предгорьях и на равнину выходит спокойной и ослабленной.
Группа двигалась вдоль русла Усека на север. Манили, тянули к себе снежные вершины гор. Открывался красивый пейзаж. Над предгорьем небо было голубым-голубым и безоблачным. Лишь над вершинами Тышкана неподвижно висели легкие облака. Иногда они словно опускались на гребень. И тогда даже в бинокль трудно было различить, где гора, а где облако: горы становились неестественно высокими, с фантастическими, причудливыми вершинами. На вершине одного пика словно вырос снежный гриб. Иван Головин долго наблюдал за этим грибом, синевато-белым, с неровными, рваными очертаниями. Очертания время от времени менялись, но гриб продолжал стоять на вершине. Легкими облаками были скрыты и перевалы.
Вот и Лесновка — небольшое село на правом берегу Усека. Головин разыскал одного знакомого жителя этого села и спросил:
— Был у вас Мергебай?
— Был проклятый! — ответил тот. — Да весь вышел. Двое суток назад ушел Мергебай в горы вверх по Усеку.
— Что натворил он в Лесновке?
— Ограбил кооператив, сжег склад с зерном.
— Никого не убил?
— Не слышно. Все попрятались, а искать Мергебаю было некогда. Он в горы спешил, на джайлау, куда откочевали аулы со скотом.
Головин задумался. Какое решение принять? Потеряно двое суток из-за отсутствия связи. Как опередить банду, не дать ей возможности углубиться в горы, где она может затеряться как иголка в стоге сена?
— Будем двигаться к подножию Тышкана! — приказал Головин своей группе. — По коням!
И снова зацокали подковами конские копыта. Головин двинулся по дороге на Енбекши. А через пятнадцать минут один из местных жителей вскочил на лошадь, перебрался через Усек и, подгоняя лошадь, по левому берегу реки помчался к аулу Талды. У пограничников лошади были уже измотаны переходом, а у местного жителя конь быстрый, хорошо отдохнувший. На нем только призы в байге выигрывать, чем в доброе старое время и занимался его хозяин, удравший еще в прошлом году, родственник Мергебая. Удрать-то бай удрал, но человека своего в ауле оставил. Вот и спешил тот сообщить о том, что кзыласкеры двинулись в горы по правому берегу Усека.
В ауле, расположенном километрах в десяти от Лесновки, бандиты Мергебая оставили более ощутимые следы: угнали весь скот и многих жителей забрали с собой.
III
С рассветом по холодку отряд двинулся снова в путь. Пограничники прошли большое расстояние, но горы не приближались. Как и вчера, они громоздились на севере. И так же висели над ними легкие облака.
Головин увидел вдали трех всадников, стоявших на вершине холма: «Кто они? Разведка Мергебая или пограничники с одной из ближайших застав?» Иван вскинул к глазам бинокль. Всадники были в красноармейской форме. И тоже в бинокль рассматривали приближающуюся группу. Затем спустились с холма и на рысях двинулись к дороге навстречу группе. Это был наряд с заставы Нагорного. Старший наряда, хорошо знавший Головина, доложил:
— Мергебай ушел вверх по Усеку в Тышканские горы. Мы было сунулись за ним, но куда там! С флангов не подступишься — отвесные скалы. Стали преследовать, нарвались на засаду, оставленную бандитами в узком ущелье. Пришлось отойти. Ждем помощи.
Головин имел приказание оперативно подчинить себе пограничный наряд с заставы Нагорного. Но эти люди были измучены, едва держались в седлах. Ведь они трое суток гонялись за бандой. И Головин приказал им следовать на заставу и доложить Нагорному, что группа Головина движется к границе наперерез банде. Наряд ускакал в сторону Кызыл-Караула, а Головин, соскочив с коня, присел на придорожный камень и разложил карту местности. Река Усек… Вот ее извилистая голубая линия, петляющая по ущельям. Сначала идет на север с небольшим отклонением к западу. Километрах в тридцати отсюда она делится на Большой и Малый Усек, вернее, эти две реки сливаются и текут навстречу движению группы. По Малому Усеку Мергебай вряд ли пойдет. Чего ему делать в тылу, в горах Тасканбай? Наверняка он будет подниматься вдоль русла Большого Усека, свернув на северо-восток. Там истоки реки, самые высокие горы и могучие ледники, питающие реку. Там наверняка есть перевал, по которому можно идти за кордон. Мергебай его знает. Головин — нет. Преследовать Мергебая бесполезно. Даже если удастся нагнать банду, Мергебай выставит огневые заслоны и под их прикрытием основные силы будет оттягивать к границе. И уйдет, как уходил раньше.
Головин задумался над картой. И мысленно вычертил на ней треугольник. Русло Усека — два катета. Прямая линия до Казан-перевала — гипотенуза. Но гипотенуза — это ледники, ущелья и еще черт знает что. И все-таки, двигаясь по гипотенузе, можно выйти к линии государственной границы раньше, чем подойдут по катетам основные силы Мергебая.
— По коням! — приказал Головин. — Доберемся до ближайшего аула, расспросим местных жителей и подберем проводника. Пойдем через горы. Напрямую.
Примерно в это же время связной догнал основное ядро банды и доложил Мергебаю о сведениях, поступивших по «узун-кулаку» из Лесновки:
— Кзыласкеры идут по твоему следу, Мергебай. Их двенадцать человек. Они вооружены винтовками, ручным пулеметом и еще какой-то диковинной штукой.
— Кто командует кзыласкерами?!
— Говорят, Головин.
— Знаю. Хитрая лиса. Но я его перехитрю.
Мергебай много слышал об этом красном командире, об успешно проведенных им операциях. Он вызвал нескольких фанатично преданных ему бандитов и сказал:
— Красная лиса Головин у нас на хвосте. Я буду уходить в горы, оставляя в удобных местах самых храбрых джигитов. Они не дадут большевикам преследовать нас. А другого пути к Казан-перевалу нет. Вы будете оставаться в засадах поодиночке. И если увидите русского командира — убейте его! Даст ружье осечку — режьте ножом. Сломается клинок — вцепитесь зубами в горло. Но Головин должен умереть. Без своего командира кзыласкеры разбегутся. И тогда хозяевами на границе будем мы, а не большевики. Вы сделаете дело, необходимое мне и угодное аллаху.
В милость аллаха люди Мергебая верили. Но больше надеялись на милость главаря банды. Добыча ныне богатая. И Мергебай, если они выполнят его приказ, даст им при дележке больше, чем другим. А если не выполнят — лучше ему не показываться на глаза. В гневе главарь страшен, может пристрелить, как бездомную собаку, или собственноручно отрубить голову.
Мергебай взял дальний прицел, подсылая Головину убийц. В благополучном исходе этой операции он был уверен. Поскольку банда уже втянулась в горы, ее нельзя атаковать ни с флангов, прикрытых непроходимыми скалами, ни со стороны границы, к которой добраться можно только единственной дорогой, той самой, по которой шел он, Мергебай. А свой тыл он надежно прикроет засадами и огневыми заслонами. Уничтожить Головина, раз уж он появился в поле зрения, было нужно ради будущих операций. Не сразу пограничники найдут замену такому храброму и умелому командиру.