Страница 22 из 68
Во-вторых, василевс ромеев был ограничен правосознанием. Византийское общество было необычайно правовым. Все его граждане, в т. ч. и возможные наследники престола, воспитывались в сознании того, что император — источник законов, но пока нет нового закона, действующий писан, прежде всего, для самого императора. (Нам бы так воспитывать государственных деятелей!)
В-третьих, василевс ромеев был ограничен волей войска и синклита, так как именно они избирали нового императора.
И, наконец, в-четвертых, василевс ромеев был ограничен демократическими кругами столицы, организованными в «димы», т. е. в «корпорации граждан» (византийцы стали произносить слово «демос» как «димос»). «Димы» доводили свои пожелания до императора, и с их волей иногда лучше было не спорить.
Таким образом, власть василевса ромеев была реально ограничена и даже сословно ограничена, хотя формально и считалась неограниченной.
Попытка перенесения автократии на отечественную почву дала первую в русской истории тиранию Ивана IV, ибо русские были куда демократичнее византийцев, но значительно уступали им по уровню правосознания. Со смертью тирана византийские принципы были русифицированы, и с 1584 года «самодержавием» у нас уже называется составная система с Боярской думой и Земским собором, т. е. сословно-представительная парламентарная монархия. Известный публицист XVII века Ю. Крижанич в «Политике» называет «правильным самовладством» именно сословнопредставительную монархию.
«Искажением» или «отклонением» монархии является тирания — власть эгоистического правителя. Термин «тиран» эллинский. Но эллины обычно тираном называли просто узурпатора — того, кто к власти пришел незаконным путем. Тот же, кто пришел законным, именовался у них царем. Поэтому не удивительно, что в литературе по греческой истории встречаются очень приличные и даже добродетельные тираны, как, например, поборник уважения граждан и защитник гражданских прав Писистрат Афинский. Повторяю: все дело в узком звучании этого термина для рядового эллина, который полагал тираном любого, кто захватил власть или пришел к ней еще каким-нибудь не предусмотренным путем.
Однако Аристотель был гораздо тоньше и глубже своих соотечественников и обратил внимание на целый ряд других аспектов. Прежде всего он считал, что на тиранию распространяется общий принцип: «отклонение» действует в интересах части общества, в отличие от «правильной формы» государственной власти. Кроме того, Аристотель указал на свойственные тирану жестокие методы правления (весьма важная черта, по которой в последующие эпохи опознавали тирана). Надо сказать, что жестокость правления, как и эгоистичность правления, и даже эгоцентричность правления связывается в нашем сознании с тиранией гораздо больше, чем незаконный приход к власти. Наконец, Аристотель подметил, что тиран оказывается в некотором смысле вне общества. Аристотелю принадлежит тезис: «Законного царя охраняют граждане, тирана охраняют наемники».
Тирании часто — следствие социальных потрясений. Они обычно складываются в переходные, переломные эпохи, причем, переломность бывает различной. Особенно характерны тирании в те моменты, когда надламывается или повреждается традиция. Именно в силу этого два периода в истории дали неимоверное количество тиранов. Первый — период борьбы демократий с аристократиями в греческих полисах, когда в одних случаях граждане, а в других толпа выдвигали против аристократии тирана (VI-V вв. до P. X.). Второй — эпоха итальянского Возрождения,
В настоящее время термин «тирания» в обиходе потерял свой первоначальный смысл. Его применяют, главным образом, в переносном смысле, оценочно, как характеристику жестокого правителя или правительства (а это совсем не обязательно тирания — жестокой может быть и олигархия), либо иносказательно: не покупающая внуку мороженое бабушка — конечно, тиранша! Даже высокообразованные западные авторы, которые, вообще, не могут сослаться на искажение терминологии марксистами, иногда подменяют термин «тирания» термином «диктатура», означающим совершенно иное. Так поступил в «Письмах Баламута» К С. Льюис — выпускник Оксфорда и профессор Кембриджа. Это весьма опасно, ибо тирании в XX веке встречаются и, нет ни малейшего основания сомневаться, встретятся в будущем. Поэтому определенная строгость в обращении с этим термином для юриста, историка, государственного чиновника, политика обязательна.
Тирания в мировой истории. Рассмотрим несколько примеров тирании.
Первый русский тиран — Иван IV. Законность его прихода к власти можно было бы поставить под сомнение в силу обстоятельств его рождения, но другого претендента на престол не было, и формально он к власти пришел вполне законным путем, как наследник. Тиранический опыт его правления начинается с опричнины, но готовится началом Ливонской войны, против которой его правительство категорически возражало. Понимания в Боярской думе Иван IV тоже не нашел бы. Тем более, ему ничего бы не дал и созыв Земского собора. Тогда он развязал Ливонскую войну с помощью провокации (классическая методика тирана) — отряд Алексея Басманова явочным порядком захватил Нарву. В результате война началась, причем, в крайне невыгодной для нас ситуации — с сильным риском вызвать создание коалиции нескольких сильных держав, что и произошло впоследствии, когда в войну вслед за Польшей вступила Швеция.
В предисловии к «Князю Серебряному» А. К. Толстой негодует «...не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования». Наличие тиранов в нашей истории неоднократно использовали в антирусской пропаганде, заявляя, что русские, де, — вечные рабы и очень любят тиранов. На самом же деле есть более и есть менее тираноустойчивые системы, однако, ни один народ в своей истории тиранов не избежал. Так, Англия еще в Средние века создавшая демократию не только муниципальную, но и парламентарную, получила своего тирана чуть раньше нас. Это был старший современник Ивана IV — Генрих VIII, типичный тиран эпохи Возрождения. Кстати, в Англии при нем даже действовал парламент и послушнее любого Верховного Совета единодушно голосовал за все предложения тирана.
Полагаю, успех тирании основывается на том, что тиран превосходит допустимый в данном обществе в данную эпоху уровень жестокости. Сказав, что тиран жесток, мы не скажем ничего, потому что жестокость — понятие в определенной степени историческое. Например, до Ивана IV в «отсталой» России квалифицированной казни (т. е. казни, в которой определяется способ умерщвления) вообще не было, тогда как в «передовой» Франции она была. А начав сажать на кол, Иван IV резко перешагнул через представления общества о возможном уровне жестокости, и общество оцепенело от ужаса.
Такое оцепенение в истории наблюдалось неоднократно и в итальянских тираниях, и в китайских. Стоит отметить, что ни один полноценный тиран не был свергнут. Они либо умирают своей смертью, либо — счастливый случай — их убивает какой-нибудь герой (и тираноубийцам ставят памятники, как Гармодию и Аристогитону в Афинах), но низложения тиранов не получается. Разумеется, уровень оцепенения обманчив, и любой тиран боится своих подданных. Тот же Иван IV построил мощный замок на Ваганьковском холме, где теперь находится главная библиотека страны. Он укреплял Вологду, чтобы было где отсидеться, если ему придется бежать из Москвы. Он договаривался с английским правительством, чтобы его приняли, если ему придется бежать за границу (о чем есть соответствующая переписка). Тиран боится всегда. Цари не ездили в бронированных экипажах — в них ездили тираны (правда, в XX веке в них стали ездить все, но уж такая у нас эпоха)!
А вот пример поведения весьма могущественного римского императора. Элий Адриан, третий в династии Антонинов (начало II века н. э.) прогуливался по Риму, из чего вовсе не следует, что его несли на бронированных носилках, а по портикам вокруг шныряли десятки замаскированных охранников в бронежилетах под тогами. Он просто гулял и думал, вероятно, о чем-нибудь эллинском (он был большой эллинофил). Внезапно его остановила бедная старуха и попросила разобрать ее спор с эдилом (низшее должностное лицо в Риме, нечто вроде шерифа). «Отстань, мне некогда», — ответил тот и пошел, думая о прекрасном. «Ах, тебе некогда! — крикнула ему в спину сварливая старуха. — Тогда не будь императором»! Адриан вернулся и разобрал их спор. Эта ситуация абсолютно невозможна в XX веке, но она невозможна и ни с одним тираном.