Призраки отеля «Голливуд»

Усевшись на табурет, Ритчи повеселел.

— Вы должны все попробовать… Все! Не бойтесь, тут нет таких громоздких блюд, как у нас. Только легкие закуски.

Мун улыбнулся.

— С удовольствием! Но только если вы согласитесь разделить со мной этот обед.

Ритчи сначала для вежливости отказывался, потом, решив, что приличия достаточно соблюдены, сразу заказал множество блюд. Тут были бандерильяс — нанизанные на деревянные палочки тонкие ломтики ветчины, хлеба, колбасы и четверть яйца поверх всего. Турецкий горох. Жареная рыба на каких-то тарелочках. Мясо на миниатюрном вертеле. И много других поданных крошечными порциями блюд, названия которых Ритчи объявлял по мере их появления. Последним он заказал паэлью. Хозяин кабачка поморщился, но все же принял заказ. Судя по его гримасе, Мун ожидал увидеть по меньшей мере маринованную лягушку. Но это оказался обычный цыпленок с рисом и моллюсками.

Ритчи ел нарочито медленно, стараясь показать, что такой пир для него является обычным. Запив кусочек манчегского сыра глотком вина, представлявшего собой изобретенную самим хозяином смесь андалузских сортов, он внезапно уставился на Муна.

— Вы спрашивали, посетил ли кто-нибудь Шриверов? Я ходил, но меня не впустили. Даже этого падре не пустили. Должно быть, собирался перед смертью сделать из них католиков.

— Католиков? — удивился Мун.

— А как же! Вы разве не поняли, зачем он вертится вокруг Куколки? Небось меня не станет обращать в веру истинную! Ему нужны люди богатые, влиятельные. Я ему как-то высказал без обиняков свое мнение, с тех пор Куколка и разозлилась на меня.

— Судя по этому, падре Антонио имеет на руках довольно хорошие карты, — заметил Мун.

— О, он-то знает свое дело! — сердито кивнул Ритчи. — Добивается, чтобы Куколка развелась с Мострелом и вышла замуж за своего официанта. Рамиро — католик. Падре надеется, что из любви к нему Куколка бросится в объятия римской церкви.

— А она? — спросил Мун, думая о чем-то своем.

— Сначала только посмеивалась, но внезапно присмирела. Даже четки купила, носит их иногда вместо ожерелья…

— По-моему, амплуа верующей не очень подходит для Куколки?

— Почему? Ей все надоело, ей подавай чего-нибудь свеженького — нового любовника или новую веру! — Выпитое на голодный желудок вино начало оказывать свое действие. — Разве она еще способна во что-нибудь верить? Пять лет Голливуда превратят даже самого Христа в богохульника.

— А у нее здесь, в Панотаросе, были мужчины, кроме Рамиро?

В общем, похождения киноактрис ничуть не занимали Муна. Но почему Билль Ритчи так много и упорно говорил о ней? Может быть, за этим что-то кроется?

— Как вы думаете, она меня даром допускала в свое изысканное общество? Я был ее придворным поставщиком! Недавно здесь появился один американский журналист, так она и его захотела заполучить. Но ничего не вышло. Он меня все расспрашивал про эту сумасбродную Гвендолин. С кем проводит время, часто ли бывает одна, куда уезжает на своем «кадиллаке»?

— Из какой газеты он был? — Мун насторожился.

— Судя по физиономии, из какой-то бандитской. Вы ведь знаете, что представляет собой большинство наших журналистов — гангстеры, убивающие автоматической ручкой! — Ритчи все больше хмелел. — Вы думаете, я сам сошел на нет? Это они меня уничтожили. Сначала восхваляли до небес, а потом, когда я выступил в звуковом фильме, писали, что у меня дикция как у недорезанного поросенка.

— Этот журналист еще не уехал?

— Не знаю… Не видел его уже несколько дней. Он живет у маркиза. Да вот и он сам! Легок, черт, на помине!

Мун обернулся. В кабачок вошел высокий седой человек. Он не походил ни на журналиста, ни на американца, ни на гангстера. Скорее на Дон Кихота, втиснутого вместо доспехов в узкий клетчатый пиджак и потертые коричневые брюки.

Заметив Муна и Ритчи, человек направился прямо к ним. Прежде чем Мун успел что-нибудь сообразить, он увидел наведенное на себя дуло пистолета.

— Руки вверх! — прозвучал повелительный голос.

МАРКИЗ КАСТЕЛЬМАРЕ

Мун вскочил.

— Маркиз, когда вы бросите эти шутки? — раздраженно проворчал Ритчи. — Вы ведь знаете, что у меня больное сердце… Чуть не напугали меня.

— Игрушечным пистолетом! — Маркиз довольно рассмеялся. — Это — приложение к американскому детективному роману «Панихида по епископу». Точная копия оружия, из которого епископ Дедлок убивает своих противников. Сеньор Ритчи, представьте меня.

— По-моему, вы уже сами прекрасно представились, — усмехнулся Мун.

— Вы считаете? Но этикетом тоже нельзя пренебрегать. Ритчи, прошу вас!

— Маркиз Кастельмаре-и-Энусанче-и-Касалакуна-и… Как там дальше было? — Ритчи, мстя за свой испуг, подтрунивал над маркизом.

— Хватит, все равно напутаете. — Маркиз отмахнулся иронически великодушным жестом. — В общем, моя фамилия состоит из пятидесяти двух слов и представляет собой полный реестр всех принадлежавших нашему роду владений. Очень печальная фамилия.

— Печальная?

— Каждый раз, когда ее произносят полностью, я вспоминаю, что мне могло бы принадлежать. Последние остатки былой роскоши франкисты конфисковали у отца. Он симпатизировал республиканцам. Остался только замок. Хорошо, что в нем почти нет мебели. Все равно крысы бы съели. Они у меня ходят такие голодные, что пришлось обить стены библиотеки жестью.

— У маркиза самая большая коллекция бандитских книжек в мире, — заметил Ритчи. — И разные приложения. Например, точная копия пушки, из которой архиепископ Чертбыегопобрал застрелил инспектора полиции Болванопулоса.

— Сеньор Ритчи, вам вредно есть! — Маркиз притворился рассерженным. — Слава богу, это не часто бывает! — И он заглянул в тарелку актера. — Ба! Паэлья! А сейчас только двенадцать часов. Вы, сеньор Ритчи, достаточно долго живете у нас, чтобы знать, что для каждого настоящего испанца это почти святотатство. — Маркиз поморщился точно так же, как хозяин кабачка.

— Тут принято есть паэлью только после девяти вечера, — пояснил Ритчи. — Идиотская традиция. У них, когда выбирают блюдо, смотрят не в меню, а на будильник.

— Не слушайте его! Традиция — прекрасная вещь. Почему в полицейских романах сыщик разоблачает преступника на последней странице, даже если ему все ясно с первой? Традиция. Например, глядя на вас, сеньор Мун, сразу чувствуется, что вы уже все разгадали.

— Вы знаете меня? — немного удивился Мун.

— Разумеется. Иначе не позволил бы себе сказать вам «руки вверх!» вместо «здравствуйте!». Вы мой любимый детектив.

— Как вижу, испанцы не скупятся на комплименты.

— Да нет, какой я испанец. Космополит. Знаю все основные языки, на которых выходит детективная литература.

— Подтверждаю, — сытым голосом отозвался Ритчи. Игнорируя лежавшего перед ним цыпленка, он теперь налегал на вино.

— Пить вам еще более вредно, сеньор Ритчи. — Отмахнувшись от него, маркиз повернулся к Муну. — Честное слово! Я уже давно слежу за вашей блестящей деятельностью. В моей библиотеке целая куча газетных вырезок… Специально из-за вас пришел сюда.

— Как вы меня нашли?

— А как детектив находит преступника? При помощи логики. Вас видели с сеньором Ритчи. Этого мне было совершенно достаточно, чтобы догадаться, куда он вас в конце концов приведет.

— Маркиз, вы начинаете хамить. — Чем больше Ритчи пил, тем больше свирепел.

— Я еще недостаточно поел и выпил, чтобы отвечать вам в том же духе, — примирительно пошутил маркиз. — Сейчас наверстаю упущенное. Эй, дон Эрнандо!

Между ним и хозяином кабачка завязалась оживленная перепалка. Не понимая ни слова, Мун все же почти уловил суть. Сначала маркиз говорил повелительно, потом мимика и жесты приняли просительный характер. У хозяина же все было наоборот. Начал он спокойно, извиняющимся голосом, а под конец угрожающе размахивал руками.