Страница 235 из 255
«Разумеется, сочту», — ответил Биг-Брэйн.
И Петру опять почудилась усмешка в ответе. Или еще того хлеще: ирония. Но тем не менее разговор «на троих» — неожиданный, любопытный до чертиков, фантастический по сути! — так и не прояснил главного.
«И все-таки, Иешуа, зачем понадобился волновой вакуум, твое исчезновение для всех, лишняя нервотрепка для нас, грешных? Зачем понадобилось подключать к событиям нашего многоуважаемого друга из Довиля, когда у нас есть свой, пусть и послабее? Почему мы можем телепатически общаться здесь, в машинном зале? Что вакуум в нем не действует?.. Почему ты нас запер в штабе? И почему не всех?.. Где ты сам? Тебя искали везде, в том числе и здесь, но не обнаружили. Может, ты уже существуешь в виде нематериальной субстанции? Ангел? Дух?.. И, наконец: что и кому ты хочешь доказать?..» — Петр накидал вопросы наобум, не выбирая — что главное, а что не очень. Он и еще бы добавил к списку, но перебил Биг-Брэйн:
«Тот „третий“ Брэйн, который есть у вас, не имеет ничего общего со мной, даже внешне не имеет. Я же сказал: он — коннектор. Разве ты, Мастер-три, не был в машинном зале в Довиле?»
Теперь впору было услышать обиду.
«Извини, Биг-Брэйн, я не подумал…»
И тогда начал отвечать Иешуа:
«Давай по порядку. Зачем вакуум? Чтобы Биг-Брэйн засек защиту блока, блок на блоке! — поставленную искусственно, и взломал ее… Зачем мое исчезновение? Я не исчез, я просто ушел в Биг-Брэйн, чтобы следить за процессом взламывания блока. Это, во-первых, интересно, как собственно процесс, а во-вторых, я жду результата… Почему запер? Чтоб тот, кто опасен, не ушел. Полагаю, он уже обо всем догадался и лихорадочно ищет выход из ситуации… Почему запер не всех? Я ни в чем не подозреваю ни Криса, ни наших отцов, ни, тем более, Йоханана, пусть делают свое дело… Где я физически?.. Неужели ты, такой умный-разумный, не можешь понять или хотя бы догадаться? Я подскажу: я в своем кабинете…»
«Как это?.. Там тебя нет… Там Мари и Соледад…»
«Я видел их… Долю секунды назад… И сейчас вижу».
«Подожди, подожди… Что значит „долю секунды назад“?.. То есть ты хочешь сказать, что… Нет, невозможно! Биг-Брэйн давно отключил каналы времени, тайм-капсулы мертвы…»
«Кифа, что с тобой? Твои слова и впрямь быстрее мысли. Каким способом я очутился у тебя в Иершалаиме, вспомни? Каким способом мы втроем — ты, Йоханан и я — вернулись сюда, в это время? Разве нам понадобились тайм-капсулы?.. Другое дело, что каналы включены и тайм-капсулы ожили. Я попросил об этом, и Биг-Брэйн согласился, потому что мне удалось точно аргументировать логику просьбы… Впрочем, о просьбе и о тайм-капсулах — потом… А пока… Вот ключ тебе: мы трое — ты, Биг-Брэйн и я — в реальном времени. Где ошибка?..»
«Где ошибка… где ошибка… Понял! В реальном времени нас — не трое, а двое: я и Биг-Брэйн. Ты — на долю секунды позади. Ты — в броске!.. Как такое может быть? Бросок всего на долю секунды… Господи, я с ума схожу!»
«С этим не спеши, ум тебе еще понадобится. И скоро. А бросок на столь короткое расстояние — что ж, не все ли равно, какова его длина?»
«А зачем тогда оживлять тайм-капсулы?»
«Я же сказал: потом. Не время пока».
«Кстати, Клэр — единственная, кто почувствовал приближение вакуума. А ведь она не паранорм никакой…»
«Она — умница. И очень верный человек. Более того, я считаю, что она давно подозревает того, кто сегодня должен открыться всем».
«Она сказала: ищите причину внутри, в Храме. Я полагал, она — о вакууме как раз, а значит — о тебе».
«Она знала».
«И молчала?»
«У нее не было доказательств. Только предчувствие. Буквально: перед чувством. Даже еще не само чувство…»
«А у тебя они есть?»
«Есть. Я ждал тебя. Я ждал этого разговора. Я хотел познакомить тебя с Биг-Брэйном-три, чтобы — в случае чего — ты мог бы с ним советоваться».
«В случае чего?»
«Я говорил, ты не хотел и не хочешь слышать: я — в тупике и не вижу из него выхода».
«Ты просто не ищешь!»
«Ищу. Найду — скажу… А теперь — спеши в мой кабинет. Сейчас будет развязка».
«А ты?»
«Кифа, опять?! Я же там!.. Просто я вернусь из броска».
Петр почувствовал, что Иешуа исчез, и не было Биг-Брэйна. Опять всплыла тишина — чужая и раздражающая.
Он проделал с дверями все положенные процедуры — открыл, закрыл, повернул, набрал, приложил палец, потом руку — и не торопясь пошел в кабинет Иешуа. Или в апартаменты — как кому нравится. Спешить не хотелось смертельно, каждый шаг приближал развязку, и — вот странно-то для шефа Службы безопасности! — Петру совсем не хотелось узнавать, кто из тех, оставленных им в кабинете, — предатель. Или шпион. И, что главное для Петра, — паранорм, который оказался хитрее его. Мастера, а может даже и способнее.
Хотя куда способнее? Ведь Петр многажды усилил свою пара-нормальность с помощью Иешуа или с помощью психо-матрицы Иешуа — там, в Иудее, накануне Распятия! Нет и не может быть на Земле паранорма сильнее Петра. Опять — кроме Иешуа. Значит — хитрее. Значит, действительно — зарос щетиной, жиром, завалил себя текучкой и не может слушать и сльшйть. Беда, однако…
Дошел, толкнул дверь, увидел туже картиночку: Мари и Соле-дад — по обе стороны стола, Латынин и Круз стоят рядом. Кажется, что прошло всего несколько минут с тех пор, как Петр догадался наконец, где искать Иешуа, и рванул туда чуть ли не на сверхзвуке.
А ведь так оно и было: всего несколько минут.
— Куда вы помчались, шеф? — спросил Латынин. — Забыли что-то?
Часы на столе Иешуа показывали время: одиннадцать сорок три. Петр помнил: когда стартовал, отметил машинально — одиннадцать сорок. Минута бега — до машинного зала, минута — обратно. Что же, выходит, весь разговор, как минимум получасовой, с Иешуа и Биг-Брэйном занял всего минуту? Выходит, так.
— Забыл, — буркнул в ответ. — Старый стал. Склероз… Новостей никаких?
— За три минуты? — усмехнулся Латынин. — Вот вы вернулись — хорошая новость…
— И я вернулся, — сказал Иешуа.
Немая сцена. Н. В. Гоголь. Бессмертная комедия «Ревизор».
ДЕЙСТВИЕ — 2
ЭПИЗОД — 10
КОНГО, КИНШАСА, 2160 год от Р.Х., месяц май
(Продолжение)
Немая сцена продолжалась не более нескольких секунд: реакция у присутствующих была — дай бог каждому, посторонний не заметил бы даже легкой заминки. Это лишь Петр, волчара опытный, все заметил и все отметил, и даже наметил кое-что — вроде бы жертву: вдруг да не понравились ему глаза Круза, то ли потемнели они как-то, то ли это зрачки, и без того темные, чуть расширились. С чего бы, право? Учитель вернулся — только и всего. Его искали, его ждали так вот он. Что объявился неожиданно — так вы же, парни, вояки, вы же на свистящие мимо уха пули не реагируете, под бомбами чаи гоняете, а тут… А тут сразу мысленный фон включился. Краткое время абсолютной тишины, резко и грубо сменившееся привычным для Петра шумом — беспорядочным, разноуровневым, многотональным, зыбкое время «молчания в эфире», как говаривали в старину, осталось для него в прошлом, но осталось, как ни странно, легким ощущением счастья — нежданного и сладкого. Тишина — это, знаете ли, весьма приятная штука, как выясняется…
Но в привычном, как сказано, шуме — на фоне таких естественных чувств, как удивление, радость, восторг даже, — Петр поймал очень неестественное — страх. Страх был мимолетным, миллисекундным, он кольнул мозг Петра и исчез, а Петр не смог определить, чей именно фон выбросил его. Расширившиеся (или просто почерневшие) зрачки Круза и — спутником — страх? Может быть, может быть, хотя увиденное наяву — выражение лица, опять-таки глаза, уголки губ — и пойманное в мыслях не обязательно коррелировались. Более того, чувство страха могло возникнуть у кого-то просто от неожиданности: Иешуа и вправду появился, как чертик из табакерки, пусть сравнение и не слишком корректно по отношению к Мессии.
Одернул себя: не надо быть таким подозрительным, Петр, здесь все — свои.