Страница 42 из 105
Общечеловеческое (не надо путать его с космополитическим, с равнодушием к любым национальным особенностям) – высшая ступень, на которую мы, земляне, еще должны когда-то взойти в своем историческом движении. Далека ли от нас эта ступень? Непрост этот вопрос, «когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся».
Мы с тобою, читатель, – современники поразительного по глубине исторического процесса. Мы живем в особое время. Образовалась в нашей стране новая общность людей, имя которой – советский народ. Тут мало сказать, что каждая нация в этой общности имеет равные с другими права, самостоятельность, все условия для развития. Здесь речь идет о новом сознании и новой психологии, исключающих мысль о чьей-либо исключительности (это не языковая небрежность: «исключение исключения» такая же емкая формула развития, как «отрицание отрицания»). Перестановка определений – не русский советский, а советский русский или советский украинец – это переход в новое качество. Дела Полтавщины и ее песни я ощущаю такими же близкими, как полтавчанин – заботы Москвы и «Катюшу». Это общность целей, взглядов, потерь и побед на общем пути, общность, близкая к общечеловеческой психологии и восприятию мира.
Не перечнем национальностей, участвующих в грандиозной стройке (например, КамАЗа или БАМа), а легкостью и неомраченностью их общения подтверждаем мы дружбу народов. Той свободой, с которой вступают в брак татарка и русский, еврей и узбечка. Той любовью, которой мы окружаем детей разных национальностей.
Я помню, как на песчаном разъезде «86-й километр» на трассе газопровода Бухара – Урал праздновали встречу Нового года. Вокруг вагончиков строителей на все четыре стороны простирались жесткие барханы Кызылкума. В трубе, которую надо было сварить, можно было наступить на гюрзу, свернувшуюся уютным колечком, бр-р... Но для единственного мальчишки на разъезде, для Мишки Столетова, шоферского сына, сумели устроить елку, поставив ее в кадку с водой перед вагончиком. На ветках ее висела гирлянда цветных колец, сплетенных Рашидом Ходжаевым, и рядом – три палочки чурчхелы, замечательного кахетинского лакомства – дар веселого сварщика Резо Челебадзе. Никогда я не видел елки трогательнее. Никогда не подпевал с такой охотой то грузинской застольной «Мравалжамиер», то русской песне о Стеньке Разине, то узбекским «Наманганским яблокам».
Мне довелось подолгу жить и работать в Узбекистане и на Северном Кавказе, ездить по стране от Чукотки до Бреста. Нет для меня ничего пронзительнее шума русских лесов. Но насколько бы я был беднее, если бы слуховая память моя не сохранила тактов танца нганасан-охотников на Хатанге, рокота Алазани, спора цикад ферганской ночью, а глаза – мозаик Гур-Эмира (усыпальница Тимура в Самарканде) или полотен Нико Пиросманишвили в тбилисском музее. Ни с чем не сравнимое богатство культур, разность природной красоты, сложность истории обретаем мы в наследство. Будьте любопытны: любознательность, просвещенность – качества гражданина, делающие его желанным собеседником в любом месте.
И гордись: где еще есть такая страна, которая бы объединяла сто народов и не допускала национальную рознь!
...Мы далеко ушли с тобою от политики, читатель. А дело, наверное, в том, что именно в национальном вопросе человеческое поведение, терпимость, воспитанность, такт – чисто, казалось бы, психологические особенности – неотделимы от политических установок. Тут поистине ум с сердцем должны быть в ладу. Не все можно доверить эмоциональным движениям, духовной интуиции.
Как, например, отнестись к национальным, иногда чрезвычайно обостренным чувствам малого и пока еще отсталого народа? Ведь рев многотысячной толпы, ее неистовство, ее готовность к немедленным действиям – зрелище не для слабонервных... Здесь надо знать, размышлять, анализировать. Для Черной Африки, скажем, пробуждение национального самосознания – первая ступень к освобождению и прогрессу, первая форма протеста против угнетения. Застынет ли тот или иной народ на этой ступени самосознания, пойдет ли от национализма к социализму и интернационализму – вопрос сложнейший.
Такими сложностями «заминирован» национальный вопрос – может быть, самый запутанный из всего, над чем бьется человечество. Дело нашего ума и совести – укреплять и дальше то великое братство народов, которое родилось в Октябре 1917-го.
Национальные черты
Непосредственность
– естественность; следование своему внутреннему влечению.
Все мы не похожи друг на друга. Но у каждого в детстве есть один, общий для всех талант – это непосредственность. Умение говорить то, что вздумается, смеяться, когда захочется засмеяться, быть самим собой.
Проходит время, и это умение исчезает. Нам делается неловко говорить что вздумается и смеяться где попало. Становясь старше, мы стараемся не «выставлять» всех своих чувств и мыслей – а вдруг они кому-то покажутся неинтересными? Боимся задавать, как в детстве, разные вопросы – а вдруг кто-то сочтет их глупыми? Перестаем видеть удивительное там, где его не видят другие. Не только плохие, но, к сожалению, и хорошие чувства мы начинаем прятать.
Мир теряет свои веселые краски, люди больше не кажутся добродушными, жизнь становится прозаичной, да и сам делаешься каким-то менее значительным, особенно в малознакомом обществе.
Стесняешься быть самим собой, стремишься выглядеть умнее, а в результате выглядишь глупее и банальнее, чем ты есть. Чрезмерная оглядка на то, что скажут другие, словно одевает нас в скучную униформу, и пережить это бывает нелегко, особенно в юности. Чувствуешь себя неловким, неестественным и не знаешь, как из этого выбраться – иногда принимаешься вдруг грубить, иногда, наоборот, превращаешься в тихоню. Но ни то ни другое не помогают оставаться, как прежде, в ладу с самим собой.
Винишь себя, винишь других, а дело в том, что ушло детство, а с ним ушла непосредственность. Постепенно ее место заняла привычка следовать заведенным обычаям, правилам – подчиняться какому-то среднему опыту поведения.
До некоторой степени это неизбежно, и в этом нет ничего ужасного. В самом деле, нехорошо ведь, имея метр семьдесят роста, чувствовать себя, как ребенок, центром мира, приставать ко всем со своими переживаниями, задавать нелепые вопросы, веселиться, когда другим грустно. Сдержанность красит человека.