Страница 58 из 97
Каждый оперативный прорыв имеет предел своей глубины. Цепь оперативных прорывов выдыхается на границах стратегического предела войны. На неглубоких пространствах Польши и Франции железные армии Третьего рейха смогли рядом оперативных ударов решить стратегически участь войны раньше, чем, следуя указанному закону, они достигли своего стратегического предела. Но этого они не смогли сделать на необъятных просторах России. На оперативных путях — от Восточной Германии до Северной Кореи — каждое наземное продвижение, каким бы атомным огнем и воздушным флотом оно ни было прикрыто, подчиняясь велениям прав стратегии и геополитики, должно будет захлебнуться и увязнуть, потерять свое сердце перед стратегическим пределом своего продвижения. Раньше, чем спортсмен дойдет до финиша, ему откажет в работе его собственное сердце. Все равно, откуда начнется этот великий поход — с Запада через Варшаву или с Дальнего Востока через Владивосток. Откроют ли союзные морские силы проливы в Черное море или рискнут предпринять десантные операции в северных фиордах и шхерах. Die бы ни сбросил свои армии стратегический воздушный флот, всегда, с момента перехода из сферы воздуха или стихии воды, на твердую почву земли, война из второго и третьего измерений перейдет в первое. И, подчиняясь законам наземной операцией, вынуждена будет найти свой стратегический предел. Прорыв не терпит перерыва. Остановка на стратегическом пределе всегда обозначает проигрыш в войне.
Американский генерал Коллинз сказал, что существует принципиальная разница между офицером Генерального штаба и полководцем. Первый не отвечает за сделанные предложения, последний всегда отвечает за принятые решения. Эта истина не нова. Другими словами, ее давно уже высказал великий фон Мольтке: «Офицер Генерального штаба имени не имеет». Для нас важно не то, что говорят те или иные военные мыслители, а через какую школу прошел новый президент Северной Америки. Он, как старый и опытный солдат, отлично понимает, что можно тактически выиграть бой, но это не решает судьбы кампании. Можно выиграть оперативно целую цепь сражений, но это может только предрешить стратегическую участь войны. Выигранная война не обеспечивает желаемого мира. Чтобы побеждать на полях сражений, нужно хорошо знать оперативный расчет и иметь глубокую стратегическую интуицию. Чтобы закрепить мир, надо быть большим политиком и базировать свою работу на знании истории мира. Ведь армия — это только политический инструмент нации, но не партии, и опираясь на ее силу, надо решать международные проблемы. Однако связывать это решение с действующим международным правом и с существующей международной моралью.
Мы надеемся, выражаясь солдатским языком, что президент США получит свободу воли и решения в будущих военнополитических маневрах по «русскому вопросу» и преодолеет чрезвычайно опасный оперативно-политический кризис, способный вместо освобождения России и связанного с ним великого благополучия Америки и всего мира принести сначала моральный, а потом и материальный разгром западных демократий. Результатом этого будет на долгие столетия технологическое и социально-политическое рабство.
Что можно сказать тем русским, которые вместо того, чтобы помочь Америке разобраться глубоко в «русском вопросе», в погоне за долларом продают свою политику, продают национальное будущее России и ставят под вопрос само существование западно-демократического свободного мира? Во главе их теперь стоит социалист профессор Мельгунов. Я лично не знаю господина Мельгунова. На основании его книг и его прежних слов я относился к нему с уважением. Об этом я писал и говорил. Господин Мельгунов ответил одному из моих офицеров: «Быть может, Хольмстон и талантливый солдат, но он не герой моего романа». Это, конечно, правда, ибо в герои социалистического романа я меньше всего подхожу. Но мы оба русские. Мельгунов — политик, я — солдат, и каждый, идя своей дорогой, могли бы совместно работать во имя освобождения и восстановления великой национальной России. По понятным мне причинам, господин Мельгунов вместо того, чтобы идти по широким национальным русским дорогам, свернул на извилистые пути интернациональных, политических комбинаций. Этим он нанес ущерб всему русскому национальному делу. Что же, скажем ему словами великого Столыпина, изменяя их по форме времени: Вам, господин профессор Мельгунов, нужны великие политические партии, а нам нужна великая Россия. Вам нужны программы, а нам нужна освободительная армия.
Целеустремленность и железная воля — вот качества современного национального русского офицера. Он должен правильно понимать идею государственной операции, которой он служит и за которую будет воевать. С этой дороги он не смеет сойти, не смеют его соблазнить русские лжепророки или американские доллары.
Современная война ведется в четырех измерениях: на земле, в воде, в воздухе и в душах наших солдат. За их души мы будем бороться до конца. Перед вами, господа, не генералы 1917 года. За нами опыт революции, вашего «священного Февраля», двух мировых войн и одной гражданской. В этот раз вы смертельно ошибаетесь, если думаете, что вам позволят разбазаривать Россию так, как разбазарили вы ее во время «великой и бескровной».
Грядущая мировая война должна быть выиграна во всех трех измерениях, а еще перед ее началом — в четвертом. Америка, желая выиграть это четвертое измерение, должна не словами, а делами помочь нам.
Дела эти — первое: политическая подготовка к войне, священной и освободительной, а не экономическо-колониальной или лжесоциальной. К войне с русскими против коммунизма, а не атомной технологией против России. Второе — немедленная помощь в деле создания кадров Российской национальной освободительной армии. Всего этого требуют законы истории, геополитики и стратегии. Требует современная психологическая война. Другого решения в прошлом не было, в настоящем нет и в будущем — никогда не будет.
Генерал Б.А. Хольмстон-Смысловский
ВОЙНА И ПОЛИТИКА
«Государства, прибегающие к народной, партизанской войне, будут иметь огромный перевес над противником, который решит пренебречь данными методами борьбы».
Генерал фон Клаузевиц
«Разница в политических мнениях не должна быть разницей в применении военных доктрин».
Маршал Фош
«Искусство ведения революционной войны заключается в умении перевода — внешней, национальной, военнополитической борьбы во внутреннюю, чисто классовую».
Лев Троцкий
«Советы сильны не силою военного оружия, а силою своей пропаганды. Политическими методами революционной борьбы».
Маршал Пилсудский
«Партизанская борьба — это страшное оружие боя. И с ним нельзя бороться методами слепой репрессии».
Генерал-фельдмаршал Роммель
То же мнение о мощи и ужасах партизанской войны мы находим почти во всех воспоминаниях выдающихся полководцев Второй мировой войны, как союзных, так и германских армий.
Вступление
Принципы военно-политических доктрин «малой войны» не изменит и наша атомная эпоха. Будущая атомная война, конечно, не будет технологической войною нажатия лабораторных кнопок. Кнопок в канцеляриях военных штабов.
Разбитие атома, как показали все послевоенные маневры, потребует, прежде всего, разбитие военного консерватизма.
Глубокой и широкой реорганизации войсковых соединений. Перестановки самой психологии боя. Изменения в работе тыла, Генеральных штабов и, прежде всего, самой тактики боя.
Атомный огонь отразится, конечно, и на оперативном искусстве.
Опустеют поля огневых сражений… Но вечные принципы войны, чистая стратегия — останутся неизменными.
И на этих опустевших тактических полях, на разряженном оперативном заплечье, в условиях отсутствия видимости противника и своих войск, а также чувства боевого локтя, партизанское движение получит новые и чрезвычайно выгодные возможности своего боевого развития.
Разбирая ниже этот принципиальный вопрос, мы увидим, что именно условия атомной войны с ее политическими и техническими последствиями и создадут ту новую историческую обстановку, которая поведет к усовершенствованию и развитию до максимума военно-политических доктрин и практики партизанского боя.