Страница 86 из 104
Вопрос о прямохождении мучит антропологов уже целое столетие. Вскоре после первой находки яванского обезьяночеловека, сделанной в 1891 году, Дюбуа обнаружил бедренную кость, строение которой показывало, что ее владелец был прямоходящим существом. Однако ученые не могли поверить в сочетание столь примитивного черепа с прямохождением. Все думали, что эти две части скелета не связаны между собой: бедренная кость принадлежала сравнительно позднему человекоподобному существу и случайно оказалась рядом с черепом, ибо такое примитивное создание, как яванский обезьяночеловек, не могло передвигаться на двух ногах.
Это ошибочное представление пустило глубокие корни. Ему вновь отдали дань, когда Реймонд Дарт заявил, что детеныш из Таунга был прямоходящим существом. Даже в 60-х годах, много лет спустя после того, как мир был вынужден признать в австралопитеках прямоходящих приматов, антропологи все еще утверждали, что те передвигались шаркающей, неумелой походкой.
Большинство ученых пришли к согласию в том, что двуногое хождение, крупный мозг и использование орудий развивались параллельно. Для объяснения этого процесса был привлечен принцип обратной связи: каждый из признаков воздействовал на другие и усиливал их. Так, животное, начавшее использовать орудия, а с увеличением размеров мозга и создавать их, должно было часто переносить их с места на место, и это могло послужить стимулом для развития прямой походки. Освобождение верхних конечностей от локомоторной функции в свою очередь способствовало применению орудий и развитию мозга. Около двух миллионов лет назад, как утверждали сторонники этой идеи, была достигнута некая промежуточная стадия: мозг увеличился, но был все еще мал, орудия (судя по находкам из Олдувая) уже существовали, но были крайне примитивны — на нижней границе того, что вообще могло называться «орудиями», прямохождение (если считать, что этот признак формировался параллельно с двумя другими) тоже, — вероятно, находилось в процессе становления и не достигло полного развития.
В начале 60-х годов Шервуд Уошберн из Калифорнийского университета — исследователь эволюции и поведения приматов, достигший в то время апогея своей успешной карьеры, — высказал мысль, что ключ к прямохождению следует искать в способе локомоции шимпанзе и гориллы с опорой на межфаланговые суставы пальцев. Он считал, что этот способ был промежуточным шагом на пути к истинной бипедии, и отмечал, что следы его можно усмотреть даже в поведении современного человека — в позиции игрока передней линии в американском футболе или в положении человека, который наклоняется над столом, опираясь на костяшки пальцев. Уошберн полагал, что существенную роль в переходе от ходьбы с опорой на согнутые пальцы рук к истинному прямохождению играли орудия. В 1974 году он писал: «Способ локомоции и использование орудий являются друг для друга одновременно и причиной и следствием».
Обсуждались и другие преимущества прямохождения. Благодаря успешному изучению геологии и климата выяснилось, что австралопитеки, видимо, обитали на открытых пространствах, и стало очевидным еще одно достоинство вертикального положения тела: поскольку голова оказывалась выше, легче было заметить хищников в высокой траве.
Для Лавджоя, который только что окончил аспирантуру и интересовался всеми аспектами локомоции, в этих идеях было что-то неубедительное. Он не мог освободиться от представления, что гоминиды никогда бы не осмелились выйти в саванну, если бы они были плохими ходоками и только там могли научиться как следует шагать. Не будь они приспособлены для передвижения по саванне на двух ногах, они бы не пришли туда. А если бы и пришли, то не смогли бы выжить.
В результате Лавджой заключил, что, когда гоминиды переселялись в саванну, они уже ходили на двух ногах. Совершенствование этого странного способа передвижения не имело ничего общего с жизнью в саванне — а может быть, и с использованием орудий. Могли ли быть орудия существенным фактором, если, как предполагал Лавджой, истинное прямохождение выработалось задолго до их появления в геологической летописи?
Трудность состояла в том, что Лавджой не мог найти палеонтологических данных, подтверждающих эти идеи. Он отстаивал их в спорах со своими коллегами, пользуясь чисто логическими доводами, но не имел успеха. Он занялся механикой локо-моции и изучил ее лучше, чем многие анатомы. Но найти «последнюю улику», т. е. ископаемые остатки, которые могли бы подтвердить его правоту, ему так и не удавалось. Самая древняя из хорошо датированных находок австралопитековых относилась примерно к двум миллионам лет. В это время австралопитеки уже могли хорошо ходить на двух ногах; по крайней мере так думал Лавджой, хотя другие не соглашались с ним. Для него было крайне огорчительно, что кости нижних конечностей австралопитековых не были достаточно хорошо представлены в коллекциях и он не мог доказать свою правоту. Поэтому он очень разволновался, когда в самом начале 1974 года я зашел к нему в кабинет, держа в руках, как я заявил, коленный сустав из Хадара возрастом в три миллиона лет.
Внезапно прямохождение сделалось на миллион лет древнее, чем об этом думали вчера.
— Быть может, так оно и было, — сообщил Лавджой группе слушателей из моей лаборатории, — но мы располагали всего лишь одним маленьким коленным суставом. Я сказал Дону, что он должен вернуться и найти для меня целую особь. Он согласился и привез Люси. Тогда я сказал: «Хорошо, а теперь добудьте мне несколько особей». И на будущий год он нашел «первое семейство». Когда я изучил эти кости, стало ясно, что они принадлежали существам, великолепно передвигавшимся на двух ногах. Теперь я мог уверенно идти вперед и попытаться выяснить причины прямохождения. Они не были связаны с орудиями. Найденные Доном костные остатки древнее любых известных орудий. Тогда я вспомнил о размножении и стал размышлять над «стратегией К».
В этот момент Лавджой обратился к одному из студентов.
— Итак, — сказал он, — вы представитель вида с чересчур большой К-ориентацией. Как бы вы поступили, чтобы исправить положение?
— Ну, я бы постарался как-то уменьшить эту ориентацию. Низшие обезьяны — более процветающая группа. Нужно больше походить на них.
— Вы предложили бы вернуться вспять? — спросил Лавджой. — Встать на четвереньки и уменьшить объем мозга?
— Что-нибудь в этом роде.
— Вы не можете этого сделать. Система обратных связей не позволит. Она будет толкать вас в прямо противоположную сторону.
— Что же тогда делать?
— Может быть, нацелиться на самое слабое звено в цепи — низкую рождаемость? И увеличить число детенышей?
— Но ведь К-стратегия в своем крайнем варианте препятствует этому, — возразил студент. — Вы сами об этом говорили и приводили очень убедительные доводы насчет обратной связи.
— Хорошо, но, допустим, нам удастся что-то изменить таким образом, чтобы можно было иметь больше детенышей.
— Что, например?
— Способ передвижения: надо стать двуногим.
Этот неожиданный и казавшийся абсолютно нелогичным вывод привел слушателей в такое замешательство, что Лавджою пришлось еще раз сделать экскурс в историю. Он вновь вернулся к миоцену, когда человекообразные обезьяны процветали, и стал оценивать их образ жизни и способы передвижения. Некоторые из этих миоценовых предшественников были брахиаторами, другие — «четверорукими», третьи передвигались, опираясь на согнутые пальцы верхних конечностей, четвертые ходили на двух ногах. У всех была резко выражена К-стратегия. И сегодня все, за исключением двуногих существ, могут рассматриваться как тупиковые ветви эволюции.
Почему прямоходящие добились успеха, что сыграло в этом решающую роль? Ответ: им удалось избежать ловушки, в которую попали другие К-ориентированные виды, а именно — слишком долгих промежутков между последовательными родами, приводящих к очень низкой рождаемости у всех человекообразных обезьян. Как правило, антропоиды производят на свет каждый раз только одного детеныша. Пока самка носит его, кормит и присматривает за ним, она — как бы долго это ни было — не может иметь другого. Самка шимпанзе становится рецептивной (сексуально восприимчивой) только после того, как ее детенышу исполнится около пяти лет. Все это время она полностью занята выращиванием первого и не в состоянии обзавестись вторым. Физиологическая причина заключается в том, что выкармливание детеныша и забота о нем тормозят наступление эструса.