Страница 40 из 49
Анна себя не мучила. Если она знала, что утром ей не съесть ничего, разве что влить внутрь стакан кефира или кружку пустого кофе, то она не прикасалась к омлету, без которого Витечка не мог обойтись. Совиный желудок просыпается через два часа после подъема. А жаворонки с раннего утра готовы, как и Витечка, едва открыв глаза, уплетать овсянку, омлет, сыр, сосиски. Глядя на него, ее мать говорила:
— Ты выкормишь из него такого борова…
Не вышло. Теперь уже вряд ли выйдет.
Анна смотрела в тетрадь, но разум сопротивлялся. Он подкидывал другие мысли.
Витечка был влюблен в нее с шестого класса. Она это знала точно. Первый, кого она увидела, вернувшись в город после крупного поражения, был он. Она увидела его, выйдя с дорожной сумкой из троллейбуса. А было всего шесть утра.
На пустынном тротуаре стоял Витечка Воронин.
— Кого-то ждешь? — спросила она, кивнув. — Привет, Витечка.
— Тебя, — сказал он.
— Брось, я сама не знала, что приеду сегодня, — усмехнулась Анна. Она отдала ему сумку, к которой он протянул руку.
— Зато я знал.
— Ага, тебе позвонили из билетной кассы.
— Позвонили, — фыркнул он. — Не веришь?
Она засмеялась и почувствовала, как боль внутри слегка отпустила.
— Не-а, — сказала она.
Витечка донес вещи до двери квартиры, а сам побежал вверх по лестнице к себе, на пятый этаж.
Анна вошла. Судя по коробке конфет с недоеденными тремя, мать торопилась. Конфеты еще не покрылись белым налетом, значит, она заезжала недавно.
Родители жили в Москве, отец прошел по конкурсу в крупный банк, ему дали кредит, они купили квартиру и устраивались в новой жизни. Мать работала по своей специальности — товароведом в меховой фирме. Все счастливы.
Анна не должна нарушить это состояние семьи. Она терпеть не могла, когда что-то намеченное не осуществлялось. Итак, сказала она себе, доев последнюю конфету и разрывая коробку, чтобы она вошла в мусорное ведро, она собиралась выйти замуж, и она выйдет. За Витечку. Он сделает ей предложение.
Витечка явился вечером того же дня. Он принес шампанское и конфеты. Они были подернуты светлым налетом, наверное, его мать держала их в холодильнике. Чего нельзя делать с шоколадом.
Он открыл бутылку, налил вино в хрустальные фужеры. Анна достала их из буфета, где они стояли ровно столько, сколько она себя помнит. Вино пузырилось долго, они смотрели, как выходит газ, молча, потому что и он, и она знали, что сейчас будет.
Витечка расправил и без того ровные плечи — он всегда держался очень прямо, не желая красть у себя ни единого миллиметра роста.
— Я женюсь на тебе, — сказал он.
— Женись. — Анна кивнула.
Он засмеялся. Поднял бокал.
Они выпили, газа почти не осталось в вине. Он вынул из ячейки шоколадную устрицу и поднес к губам Анны. Она открыла рот и обхватила ее губами. Их глаза встретились.
Он протянул руки к Анне.
— Моя, — сказал он. — Я знал. Я хотел.
— А… сейчас? — хрипло спросила Анна.
— Моя. Я знаю. Я хочу.
Он легонько толкнул ее на спинку дивана.
— Я не девушка, — сказала Анна.
— Я знаю, — ответил Витечка.
— Кто тебе сказал? — Она вскинула брови. Потом свела их вместе, пытаясь отгадать, кто мог рассказать о том, что было у нее с тем…
— Чутье, — бросил он, расстегивая мелкие пуговицы на красной блузке. — Но тебя много. — Он тихо засмеялся, узкая рука нырнула под розовый лифчик, потом его тонкие пальцы медленно двинулись, повторяя округлость правой груди.
Анна замерла, ее тело вытянулось, как будто спина жаждала испытать жесткость старого, но недавно перетянутого дивана.
Пальцы Витечки вынули грудь из розового кружевного гнезда. Он наклонился и припал к соску, а она гладила его по мягким волосам, как ребенка.
Он застонал и навалился на нее.
— Не важно, — слышала она его шепот, он говорил не ей, а себе. — Не важно… — Потом приподнял голову и повторил: — Тебя много… Мне хватит…
Ночи, казалось, не было, а сразу наступило утро.
Они увидели друг друга на диване, оглядели и засмеялись. Мало что осталось прикрытым — только то, что не понадобилось этой ночью. На ногах у Витечки были носки, черные, с белым квадратиком на щиколотке. Синий галстук, с мелкими желтыми машинками по полю, мотался на животе. А на Анне остались черные кожаные мокасины.
— Мама, я вышла замуж, — сказала она в трубку, когда Витечка ушел домой.
— Поздравляю, — настороженно ответила она. — Откуда ты звонишь?
— Из дома.
— Понимаю, что не из-под дерева. Это априори. — Если мать вставляет латинскую фразу в разговор, значит, волнуется.
— «Априори» означает «заранее». Ты хочешь сказать, что задолго до сегодняшнего дня знала, как все сложится? — не без ехидства в голосе спросила Анна.
Мать рассмеялась:
— Ладно, давай рассказывай. Из какого дома ты звонишь?
— Из нашего.
— Он согласился к тебе переехать? Но ведь вы хотели…
— Мама, ты спроси, как зовут моего мужа. — Анна засмеялась.
— Ну так как зовут твоего мужа? — В голосе матери она услышала волнение.
— Моего мужа зовут Витечка.
— Что? Неужели? Как его фамилия?
В ее голосе звучала такая неподдельная радость, что Анна расхохоталась.
— Воронин. Сбылась твоя мечта?
— Не то слово. — Мать выдохнула. — Как я рада, ей-богу. Я так его люблю.
— Похоже, ты могла бы стать моей соперницей, если бы…
— Да-да, — горячо поддержала мать.
— Чем он тебе так нравится?
— Ты мне нравишься, Анна.
— Чем же?
— Тем, что наконец увидела то, что следовало увидеть. Никто так не будет любить тебя, как он.
— Мам, я готова обсудить все самые яркие детали Витечкиной личности…
— Оставь открытия при себе, — фыркнула мать, Анна покраснела. — Я скажу о той, которая меня волнует больше всего.
— Ага, его миниатюрность.
— Брось, ты говоришь не о том. С такими свекром и свекровью у тебя не будет проблем с работой. Ты это понимаешь? Ты же хочешь продолжить дело профессора Удальцовой?
— Стать профессором Удальцовой-2?
— Но разве ты никогда не бредила шиншиллами? Я видела, как ты…
— Мама, не рассчитаешься за телефон, — напомнила ей Анна.
— Я звоню с работы, — ответила мать. — А если займешься шиншиллами, я не останусь в стороне…
— Ты захочешь их раздеть, — насмешливо перебила Анна. — А я хочу, чтобы они стали домашними. Бабушка считала, что для домашних животных они подходят лучше, чем другие.
— Хорошо, мы это обсудим. После. А пока прими мои поздравления…
Анна резко поднялась, кресло-качалка замоталось на полозьях из стороны в сторону так быстро, что плед, словно флаг под ветром, пузырился и опадал.
Сейчас не время думать о чем-то, кроме шиншилл, говорила она себе, шагая по комнате. Сейчас она должна сесть и читать тетради, которые привезла с собой.
Анна снова увидела шиншилл в просторных выставочных вольерах. Внутри каждой — домик, подстилка из опилок, поилка и ванночка с пылью для купания, чтобы драгоценная шерсть содержалась в наилучшем виде. В вольерах есть даже фитнес-комплекс — беговое колесо и планки на разном уровне. Маленький усатый и хвостатый зверек с большими круглыми глазами, густым и плотным мехом не ленится тренироваться.
Бабушка изучала две разновидности шиншилл — короткохвостые и длиннохвостые. Длиннохвостые, как она установила, хорошо привыкают в дому. Анна почувствовала жаркое тепло на руке — надо же, рука помнит ощущение невесомости теплого комочка. Бабушка давала ей подержать щенка.
Анна поежилась, подошла к столу, взяла тетрадь и наугад открыла.
«Маришка — зубов двадцать: 4 резца и 16 коренных. Длина тела — 23 см, хвост — 15. Усы — 9 см. Сердечная деятельность — сто ударов в минуту. Нормальная температура — 36,5. Половая зрелость — 7 месяцев. Не партнер Прайс — 5».
Анна усмехнулась. Тоже разница на два пункта. Как у них с Витечкой. Она старше его на полтора года. Но она быстро прогнала эту мысль. «Продолжительность беременности — 111 дней. Щенков — 6».