Страница 30 из 48
— Не надо, — посоветовал я ему. — Их совсем немного.
В этот момент ко мне подошли поручик Влчек и врач.
— Подождите! — обратился Влчек к расходящимся солдатам. — Собрание продолжается.
Те вернулись весьма неохотно. Ребята, спавшие на трансмиссии, проснулись, но еще не поднялись с мест и поэтому снова оказались в лучшем положении.
— Надеюсь, вы понимаете, какой у вас командир роты. Он получил травму, но, несмотря на это, ведет машину. Берите с него пример. Вот и все, что я хотел сказать, — закончил Влчек.
Я покраснел до ушей и сказал, что он не должен был говорить об этом.
— Сейчас вас осмотрит доктор! — На мое замечание он не обратил ни малейшего внимания.
Доктор Бальцар взглянул на мою шишку на лбу, потом слегка надавил на нее.
— А как у вас со здоровьем, доктор? — процедил я, чтобы отвлечь его.
— Меня беспокоит желудок, — ответил он. — В армии часто бывает жирная пища.
— Гастрогел принимаете?
— Нет, еще не пробовал, — признался он. — Однако это хорошая идея.
— Как спите? — продолжал я интересоваться.
— Плохо. Даже ноксирон на меня уже не действует.
— Попробуйте дормоген, — посоветовал я ему. Наверное, я переборщил, потому что Бальцар вдруг осознал, что давать врачебные советы входит прежде всего в его обязанности.
— Пациент сейчас вы, товарищ поручик, а не я. Вы набили себе шишку на голове.
— Ну и что? Не задерживайте меня из-за этого пустяка. Я хочу выполнить поставленную задачу, и никакой доктор мне в этом не помешает.
Он хотел было посчитать у меня пульс, но я решительно воспротивился. После этого Бальцару ничего не оставалось, как официальным тоном заявить:
— Абсолютно здоров.
Свободник Малечек стоял перед танком по стойке «смирно» с видом несчастного человека.
— Что это вы пригорюнились? Я же сказал, что буду разговаривать с вами в гарнизоне и только после свадьбы, — успокоил я его.
— Кто поведет, товарищ поручик? — спросил он.
— Вы, — обрадовал я Малечека. — Но ехать придется быстро. Решение собрания вам, по-моему, известно?
— Да что я, не умею быстро ездить? Командир батальона тащится словно улитка. Вот если бы можно было посигналить, чтобы он дорогу уступил…
— Сигналить будете на гражданке, на своей машине. А здесь мы идем в колонне. Ясно?
— В армии мне всегда все ясно.
И тут колонна рванулась вперед. Командир батальона спешил так, словно выполнял решение нашего собрания.
— Увеличить скорость! — раздался его голос в моих наушниках.
— Грохот! — добавил я тут же наше обычное.
Глава 24
Грохотали мы как следует. Все ребята полностью освоились и легко справлялись с управлением. Даже те, которых раньше мы считали, мягко говоря, боязливыми.
На полной скорости мы обгоняли автомобили. «Жигу» ли», «москвичи», «шкоды» — все остались позади. Вот только с «трабантами» были проблемы.
Я, собственно, против «трабантов» ничего не имею. Отличная машина, скоростная — особенно если идет с горы… Был бы я большим начальником — наверняка запретил бы рассказывать о «трабантах» анекдоты. Слишком плохое воздействие оказывают они на психику водителей. Садится такой за руль, тут же вспоминает какую-нибудь не самую лестную для «трабанта» шутку и, подгоняемый уязвленным самолюбием, летит вперед, не желая никого пропускать. А если к тому же удастся обойти более мощную машину — нет тогда предела его злорадству. Он — на вершине блаженства, как те, кто выигрывает в спортлото. У такого водителя создается впечатление, что анекдоты выдумывают злые завистники владельцев «трабантов».
Те трое, которых мы только что обогнали, явно пренебрегали своей жизнью. Они до отказа жали на педаль газа, стоило нам только начать обгон, петляли между танками то тут, то там, покручивая пальцем у виска. У своего виска. Но относилось это к нам.
— Ведь ткну его легонько — и понесет свою пластмассовую коробочку в портфеле! — рявкнул Малечек, у которого явно начали сдавать нервы.
— Не стоит, — отсоветовал я ему. — У меня пять сотен долга, так что на ремонт пластмассовой коробочки, боюсь, уже не хватит моих сбережений.
Тот не ответил, потому что вновь пошел на обгон «трабанта». Гусеницы лязгали, двигатель ревел, и весь этот ад длился не менее пяти минут. Потом злополучная троица, похоже, сдалась. «Трабанты» прижались к обочине, а их владельцы выпученными глазами наблюдали картину, какую не увидишь на военном параде… Там машины идут медленно.
Гонка продолжалась. Темп не спадал.
Наконец мы узнали, что вышли из цейтнота. Следующий привал был большим, как и значилось в плане. А потом снова шум, лязг, дым.
— Товарищ поручик, что такое «Гидина»? — неожиданно вывел меня из умиротворенной задумчивости Малечек.
— Откуда вы взяли это слово? — поинтересовался я.
— Да вот надпись… на магазине.
Проверить Малечека я уже не мог — магазин мы только что миновали. Однако на следующем доме красовалась еще одна вывеска на словацком языке: «Смешанные товары».
Я прекрасно знал, что эти слова означают, и теперь прикидывал: стоит ли, а если стоит — то как с большим пропагандистским эффектом сообщить роте то, что мне самому известно со вчерашнего вечера, точнее — с момента вручения новой карты-схемы, где значился дальнейший маршрут нашего движения. Сомнений не оставалось — задание мы выполнили.
— Товарищ поручик, мы в Словакии, — блеснул образованностью мой наводчик Душек.
— Милости просим, — протянул по-словацки заряжающий Незбеда.
Мы вдруг почувствовали, что нет для нас расстояния, которое мы не могли бы осилить. Если нам забудут дать приказ остановиться, мы будем ехать, пока хватит силы у машин. У машин, а не у нас! Мы выдержим все!
— Товарищи, — донесся по радио голос командира батальона, — основная часть задания успешно выполнена. Двигаемся дальше. Скоро уже будем на месте.
На этот раз он не призывал нас увеличить скорость. Наверное, ехать быстрее уже было нельзя.
— Похоже, он забыл сказать, сколько еще километров у нас впереди, — тихонько проговорил Незбеда.
— Не забывайте, — вынужден был заметить я, — что настоящие командиры никогда точно не говорят танкистам, сколько пути еще осталось, а лишь обещают скорое прибытие.
Мы получили приказ остановиться. Потихоньку съехали на самый край обочины, заглушили двигатели. Через мгновение все спали как убитые.
Я проснулся последним. Выбравшись из танка, обнаружил, что бойцы уже давно покончили с едой.
— Сейчас принесем вашу порцию, — полушепотом сообщил мне Незбеда и направился к лесу. Вскоре он вернулся с котелком, от которого поднимался ароматный пар.
— Вы что, в ладонях разогревали? — удивился я.
— Мы решили поддерживать огонек, товарищ поручик, чтобы вы могли как следует поужинать после сна.
— Кто это мы?
— Наша рота, — ответил он.
— Кто конкретно?
Незбеда лишь пожал плечами.
— С чего это вдруг столь трогательная забота? — бросил я равнодушно, чтобы окончательно развеять впечатление, будто я слишком тронут происшедшим.
Устроившись поудобнее, я съел мясо, щедро сдобренное перцем. Незбеда стоял невдалеке и ждал.
— Товарищ поручик, разрешите обратиться, — произнес он нерешительно.
Я кивнул, с сожалением дожевывая последний кусок.
— Я бы хотел извиниться перед вами. Давно уже собираюсь…
— Не знаю, чем вы передо мной провинились? За что, собственно, собираетесь извиниться?
— За просьбу отца, товарищ поручик… Ну, чтобы я… по протекции получал увольнения. А также за тот копченый окорок, которым он хотел вас подкупить…
— Бойцы взвода Метелки с удовольствием расправились с этим подношением, — сказал я, хотя и не был знаком с подробностями.
— Они тогда здорово надо мной смеялись, — признался Незбеда.
— Но насмешки их были не по адресу. Вы, надеюсь, не имели к этому никакого отношения? Или я ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, товарищ поручик. Я действительно ничего об этом не знал. И кстати, ни разу с тех пор не написал домой.