Страница 11 из 37
Ежегодно в ФРГ отстреливается триста пятьдесят тысяч лисиц, а выручка от продажи их шкур составляет семь миллионов марок. И все же мы знаем очень мало об этом самом крупном хищнике в оскудевшей природе нашей страны.
Мой коллега доктор Альфред Зайтц, долгие годы успешно руководящий нюрнбергским зоопарком, первым из нас взял на себя труд ознакомиться с повадками лис. С этой целью он, что называется с пеленок, вырастил у себя дома, как обычно и делают зоопсихологи, нескольких лисят. Среди его питомцев самой милой была рыжая лисица Пусси. Когда он приходил домой, на ее мордочке появлялось приветственное выражение: она закрывала глаза и откидывала назад уши. Это примерно то же самое, что и крепкое рукопожатие, сопровождающееся дружеской улыбкой.
Когда Пусси исполнился 51 день, доктор Зайтц впервые свел ее с кроликом. Пусси стала преследовать его по всем правилам, норовя схватить сбоку за горло. Казалось бы, что лисенку вовсе не нужно учиться у матери приемам охоты, но тут крольчиха повернулась и забарабанила передними лапками по голове рыжего разбойника. В результате на несколько недель у Пусси пропал всякий интерес к новым охотничьим подвигам.
Дрессировать львов и тигров берутся многие, но я знаю лишь одного человека, который увлекался дрессировкой лис. Это Йозеф Големан. Вечно потеющий толстяк, потерявший в 1905 году во время землетрясения в Сан-Франциско все свое состояние и вынужденный стать военным музыкантом. Как-то раз командир предложил ему собаку с перебитой ногой. Големан вылечил ее. С тех пор ему стали приносить всех больных собак. Однажды к нему попала раненая лисица, и ему удалось приручить ее. Позднее он создал прославивший его цирковой номер с лисами, которые даже боксировали друг с другом, и нажил себе новое состояние. Человек, рассказывавший мне эту историю, между прочим заметил: «Это веселая, но не учитывающая природных свойств лисы дрессировка. Боксирование не свойственно лисам от природы, как, например, кенгуру».
Но доктор Зайтц, к своему удивлению, узнал, что «боксирование» вовсе не столь чуждо лисам, как это казалось. Играя меж собой, две лисы часто садятся напротив друг друга, словно служа, поднимают передние лапы и, тявкая, упирают их в плечи друг другу, а затем поднимаются на задних лапах, словно борцы или боксеры. Так ими непроизвольно разыгрывается весьма веселое зрелище.
Ручные лисы очень похожи на воспитанных в доме собак. Пока молоды, они стремятся быть рядом с человеком невзирая ни на что: если не удается вскарабкаться на колени, то можно улечься хотя бы на ноги. Стоит вам заснуть на кушетке, как, проснувшись, вы наверняка обнаружите лису, свернувшуюся клубочком между вашей головой и плечом. Если держать лис дома, а не в клетке, то они легко приучаются соблюдать чистоту. Репутацию нечистоплотного животного лиса приобрела по нашей же вине: тесные клетки, где обычно держат этих животных, конечно, в конце концов пропитываются запахом кала и мочи. На самом деле лиса так же чистоплотна, как и кошка, а ее шерсть пахнет намного приятнее, чем собачья. Большой любитель животных Бастиан Шмидт, теперь, к сожалению, уже покойный, дал однажды своей лисе Каро кусок пирога. Каро был сыт и по привычке, свойственной лисам и собакам, решил зарыть его. Но как это сделать на деревянном полу? Каро нашел замечательный выход. К удивлению хозяина, он взял с письменного стола листок бумаги и накрыл им свое «сокровище». Позднее и совершенно случайно профессор узнал, что его воспитанник «музыкален».
«Вот уже несколько лет, как у Каро вошло в привычку вздремнуть после обеда на моих коленях. После того как я сажусь в мягкое кабинетное кресло, он ложится мне на грудь и, по обычаю маленьких детей, собак и кошек перед тем как уснуть, глубоко вздыхает. За вздохом следует, как я наблюдал главным образом у собак, стонущее ворчание. Однажды я повторил этот звук: Каро стремительно и удивленно повернулся ко мне. Тогда я еще раз воспроизвел лисье ворчание, и Каро повторил его в той же тональности. После этой воистину славной переклички я попробовал произнести ту же «музыкальную фразу», но в другой тональности. И пошло. Начинал то он, то я. Уже через час он воспроизводил всю октаву первоначального основного тона, хотя и не сразу брал верную ноту. Он гудел, а гудение, на мой взгляд, единственно верное название звука, издаваемого лисой, то на полтона выше, то на полтона ниже. Впрочем, некоторое время он упражнялся в одиночку, пока не получалось правильно. На следующий день «музыкальные занятия» повторились. Сначала все шло хорошо, только теперь у Каро появилась склонность превышать октаву на кварту и стремление отвечать мне не основным тоном, а октавой; если же я воспроизводил октаву, то он отвечал основным тоном. Однажды я воспроизвел целую гамму в стакатто, и, представьте, он ответил».
Столь явная музыкальность Каро, биологическое значение которой мне не ясно, тем не менее произвела на меня огромное впечатление. И я порадовался тому, что известный ученый, психолог из мюнхенского университета, непосредственно наблюдал это удивительное явление. «Во многих животных кроются способности, о которых мы даже не подозреваем и которые неожиданно обнаруживаются благодаря такой вот случайности».
Лисы, растущие вместе с собаками, становятся их большими друзьями. Конечно, собаки с лисами связаны не такими тесными узами, как, например, с волками, являющимися их основными предками. Волки и собаки легко скрещиваются между собой.
Напротив от лисы и собаки никогда еще не удавалось получить общего потомства. Однако при совместном воспитании и лисы, и собаки проявляют явный интерес к животным другого пола. Но не только это говорит о некотором родстве обоих хищников. Один охотник дал с целью эксперимента своим какое-то время голодавшим собакам лисье мясо, но ни одна из них не притронулась к нему. И впоследствии стоило подмешать к их корму хотя бы кусочек лисьего мяса, как пища становилась для них несъедобной. Рыжие кумушки выражают свою покорность и смирение так же, как и собаки; чувствуя себя виноватыми, они опускают голову, прижимают уши и поджимают хвост, а иногда и ползают чуть не на брюхе. Иными словами, собаки и лисы, вероятно, обоюдно понимают этот язык жестов.
Пусси, воспитанная Альфредом Зайтцем, позднее сочеталась браком с нашим платиновым лисом и произвела на свет очаровательных лисят кремового и желто-белого цвета. Этот платиновый лис долго жил у нас. Сразу же после окончания войны мы вывезли его контрабандой из тогдашней французской оккупационной зоны в маленьком ящичке под сиденьем битком набитого купе. Подобные истории можно было бы рассказывать почти о всех животных, которых мы после окончания войны привозили в совершенно разрушенный зоопарк. Самая первая из платиновых лис случайно появилась на свет в тридцатых годах на одной норвежской ферме, специализировавшейся на разведении чернобурок. Зверовод вначале намеревался выбраковать ее из-за порока в окрасе, но, к счастью, отказался от этого. Необычный оттенок шкурки произвел фурор, и уже первое поколение потомства этой лисы принесло по 15 000 крон за каждую голову; позднее цена возросла до 30 000. Норвежцы, намереваясь сохранить монополию на платиновых лис, строжайше запретили их вывоз, но, как это бывает в подобных случаях, таможню сумели обойти. Чернобурых лисиц спаривали с платиновыми и беспрепятственно, на вполне законном основании вывозили их потомство: ведь никому не приходило в голову, что в их черном меху уже подрастают волосы цвета платины.
Благодаря зверофермам ежегодный выход шкур в Норвегии возрос с 2000 до 135 000 штук. Звероводам удалось даже добиться, чтобы в каждом помете оказывалось до двенадцати детенышей. Фермы США ежегодно поставляют свыше одного миллиона шкур чернобурых лис.
Чем реже встречается пушной зверь, тем выше поднимается цена за его мех в пушной торговле. А это побуждает охотников-промысловиков забираться в самые глухие места и терпеливо выслеживать животных, сулящих им большие прибыли. Но как только в продажу поступает большое количество мехов со звероферм, цены падают, и большие усилия, затрачиваемые на добычу диких животных, перестают окупаться. В результате их численность начинает понемногу расти. Некоторые виды диких животных, например соболь, норка, нутрия, избежали истребления лишь благодаря тому, что их стали разводить на фермах.