Страница 86 из 93
«Мильды нет дома», — подумал он.
Обычно жена с нетерпением ждала его, встречала на пороге. Нет, он ошибся. Сжавшись в комочек, она лежала на диване. Бросился в глаза её старый, потрёпанный чемодан, стоявший посередине комнаты, шкаф с выдвинутыми пустыми ящиками.
«Моя супруга что-то задумала, — насторожился Антон Адамович. — Ну что ж, посмотрим».
Он подсел к Мильде, обнял её.
Столовая ещё хранила следы ночного погрома, хотя Миколас после ухода Арсеньева кое-как смел в угол осколки посуды, разломанные стулья, искалеченные фикусы.
Жена не пошевелила пальцем, чтобы навести в комнате порядок. Это тоже отметил про себя Антон Адамович.
Мильда молчала и смотрела в сторону, губы её вздрагивали. Она казалась холодной и чужой.
— Ну, жёнушка, — весело начал Антон Адамович, — можешь меня поздравить! Все прошло удачно. Ты здорово помогла мне и честно заработала свою половину. Завтра я…
— Завтра утренним поездом я уезжаю домой, — перебила Мильда срывающимся голосом. — Мне надоели твои подлые выдумки. Я… я презираю тебя! — она отбросила его руку. — Как я могла решиться вести себя, словно продажная девка! Обмануть честного, хорошего человека…
«Хорошо, что она не знает всего, — мелькнуло в голове Антона Адамовича. — Вот и надейся на верную жену. Нет, так просто не расстанешься со мной, голубушка».
— Ты не поедешь, — вяло, безразлично произнёс он, медленно вставая с дивана. — Не поедешь, — повторил он уже с угрозой.
— Я уже взяла билет! — Мильда вскочила тоже.
Встретив холодный взгляд Медониса, она попятилась. Никогда Мильда не видела таких глаз.
— Чего ты хочешь? — Она подняла руки, словно защищаясь от удара.
Но Медонис опомнился, его глаза потухли.
— Хочешь ехать домой, пожалуйста, — тихо сказал он, — держать не стану. Но не забудь: от меня ты сама отказалась. Ах, как коротка память у женщин! — притворно вздохнул он. — Клятвы в любви до гроба — и вдруг… Вспомни, бог соединил нас.
У Мильды подкосились ноги и бешено заколотилось сердце.
— Я не могу остаться. Человек, который любит, не может поступать так, как ты.
— Не можешь остаться?.. — Медонис решил припугнуть Мильду. — Но ты не учла одного. Кража чертежей из портфеля военного человека, соучастие в краже, — поправился он. — В уголовном кодексе есть очень умная статья, она утверждает…
— Кража? Какая кража? — Сердце Мильды остановилось, ей стало душно. — Значит, у старшего лейтенанта похитили чертежи? Не может быть! Неужели ты способен и на это?
— Держи язык за зубами, девка, — процедил Антон Адамович. — Если хочешь жить, никому ни слова.
— Боже мой! Антанас, что ты говоришь? — Ноздри Мильды побелели. — Ты вернёшь чертежи старшему лейтенанту! — сказала она твёрдо. — Тогда я буду молчать.
— Арсеньеву ничего не будет, — буркнул Медонис, — я все уладил. Чертежи у него.
— Хорошо. Но тебе скажу прямо: все, что ты задумал, подло… Все, все! И как я сразу не поняла! Искать чьи-то драгоценности!.. Ты меня уверил, что это спорт. Я поверила, меня привлекало необычайное, экзотика: затонувший корабль, сокровища под водой… — быстро-быстро говорила она. — Но если это правда, зачем понадобились тайные подвиги? Ты мешаешь людям, выполняющим большое дело. Никто не запретил бы тебе обследовать корабль. Наоборот, все были бы довольны. Ты мог бы помочь им, а ты… ты пошёл на преступление. Ради чего? Эх, Антанас, Антанас! — Мильда заплакала. — Понятно, когда враг, — она задохнулась, — когда враг… Он ненавидит нас, все наше ненавидит, а ты, ты из-за денег на все идёшь!
— Довольно, бывшая комсомолка, — с презрением оборвал Медонис. — Жаль, что я не знал твоих способностей раньше. С детства не выношу проповедей с любой кафедры. Я ухожу на «Меркурий». Осталась одна несложная операция. Надеюсь, я провожу тебя завтра…
Мильда слышала, как он возился в прихожей с ботинками, как хлопнула дверь и скрипнули деревянные ступени.
У крыльца Медониса остановил Карл Дучке. Это было неожиданно.
— Ты не оставил адреса, — бросился он с упрёками. — Я жду целые сутки. Я пошёл за спичками, и ты в это время… Срочное приказание шефа. — Дучке стучал зубами от холода, пытаясь раскурить огрызок сигары.
Антон Адамович поёжился — ещё одно препятствие. Он совсем забыл про «Серую руку». Но сейчас ему наплевать на все. Он твёрдо верил в исполнение своих планов: Арсеньев задержит подъем корабля, и после того, как дядюшкин ящичек будет в руках Фрикке, «Шустрый» возьмёт курс на Швецию.
— Ты должен на своём буксире отвезти меня в порт. Я хочу много рассказать. О-о!.. Ты не заметил ничего странного у себя дома? Нет, ну, конечно, о-о!..
— Отвезу, не беспокойся, — заверил Антон Адамович. Он решил со всем соглашаться. — Мне надо на корабль срочно. Через час жди на причале, и тогда — прямо в Северный порт.
— Приготовь мне кофе, покрепче, погорячее, слышишь? — едва шевелил языком Дучке. — Кофе и коньяк… Ждать ещё час! Проклятый ветер! Цум Тейфель! Я буду счастливчиком, если не получу воспаления лёгких.
«Они хотят наложить лапу на моё добро. — Медонис вдруг пришёл в бешенство. — Не выйдет! Ходит по пятам, толчётся рядом. А что, если?.. — И он сразу остановился. — Да, так и сделаю. Анонимный доносик куда надо. Обезврежу их, а потом лови меня!»
Медонис вошёл в ближайшее отделение связи, купил конверт и на листке из записной книжки написал несколько строк.
Запечатав письмо, он бодро пошёл к почтовому ящику и без колебаний опустил его.
С высоты шести палуб смотрел Василий Фёдорович на маленький буксир, прижавшийся к борту. Густой чёрный дым валил из трубы. Ветер подхватывал его и расстилал над морем.
«Не ошиблись ветродуи», — размышлял Фитилёв, поглядывая на клубившийся у самой воды бархатный дым.
Густо морщилось беспокойными волнами море. Из-за горизонта тяжело наплывали чёрные тучи. Темнело. Огромный воздушный вихрь медленно двигался на восток. О его приближении радиостанции предупреждали тревожными метеосводками. В портах на мачтах поднимались грозные сигналы. Шторм.
Василий Фёдорович был очень озадачен делами на корабле. Да и шторм изрядно его беспокоил. И откуда он взялся, проклятый! Стояла превосходная погода — и вот на тебе! Фитилёв был уверен в одном: «Если утром корабль не будет готов к буксировке, неприятностей не оберёшься! И Серёга что-то мудрит».
Фитилёва встревожил их недавний разговор.
«Поставить корабль в исходное положение. Покривил душой Серёга, а зачем — ума не приложу!»
С того недавнего времени многое изменилось. Обнаружили мазут в топливных цистернах, Арсеньев сам надел водолазный костюм и сейчас осматривал подводную часть корабля. Фитилёва радовала дружная работа команды. Он видел, что все горели желанием поднять корабль. Сколько изобретательности, смётки проявили люди! Холодный искусственный мазут загустел, как дёготь, и помпа плохо брала его. По подсчётам, не откачать мазут до утра и от крена не избавиться. Подъем корабля был опять под угрозой. И тут моторист Бортников предложил попробовать корабельные насосы. Вместо пара подвели сжатый воздух. Наладчикам пришлось повозиться, но когда насосы заработали, всем стало ясно: победа! Василий Фёдорович с теплотой вспомнил про Бортникова: «Мой ведь воспитанник…»
— Товарищ командир! — подбежал к Фитилёву рассыльный. — Старший лейтенант Арсеньев просит вас к телефону.
К девяти часам вечера небо почернело. Могучий западный ветер все гнал и гнал грозовые тучи.
Удерживаемый якорной цепью, «Меркурий» медленно описывал огромную дугу. Ярко освещённый огнями, он всплыл почти целиком. Стоящий рядом буксир «Шустрый» казался игрушкой: его мачты едва достигали главной палубы великана. А вокруг судна — непроглядная темнота: у фонаря всегда темнее.
Грохотали мотопомпы, выбрасывая воду. Корабль сидел ровнее, крен заметно уменьшился.