Страница 6 из 39
Она растрогалась до слез, может еще и от вида своей дочери. Молли с побледневшим лицом и неподвижным взором сидела напротив нее и, как завороженная, глаз не спускала с незнакомца, который безмолвно ел и пил, не обнаруживая, казалось, ни малейшего интереса к рассказу. Лишь теперь он поднял глаза от тарелки и спросил равнодушно:
— А что стало со старым садовником?
— Умер, умер! — вступил в разговор Бловерпул. — Два года назад я был в Эрбилэнде, посетил могилу честного Нэда и вспомнил о тех добрых днях.
Уиллби продолжал тем временем рассматривать свою бумагу.
— Подумайте, — сказал он, — тут ведь так и написано: “Кровожадный злодей, вероятно, сын садовника, который жил и умер в Эрбилэнде на Солуэй. Позор для Соединенного Королевства, что такое чудовище появилось на свет в его пределах. За голову пирата назначен приз в тысячу фунтов”.
— И все-таки я уверена, что это не он, — настаивала на своем Мэри, — он не мог стать дурным человеком!
— Вы не знаете людей, мэм, — возразил купец. — И потом, вы же сами говорили, что мальчишка всегда был изрядным шалопаем.
— Во всяком случае, очень уж необузданным, а такие легко сворачивают на скользкую дорожку да к перекладине, — пробурчал Бловерпул.
— Вот бы мне привалило счастье заполучить эти денежки! — воскликнул штурман и ударил кулаком по столу.
Уиллби и Бловерпул разом расхохотались, и купец с ехидцей показал на бутылку джина, из которой молодой человек успел отхлебнуть несколько добрых глотков.
— Вы не годитесь для этого, дружище, — сказал Уиллби, — и скорее отыщете красивую девку, чем пирата. Но благое желание само по себе уже требует признания, и — о, господи! — как ни беден я, охотно сам заплатил бы тысячу фунтов, лишь бы увидеть однажды этого кровавого пса в Уайтхевене!
— Ну, сэр, — возразил Дэвид, — если Пол Джонс — сын садовника, и тот отважный морской разбойник действительно одно и то же лицо, то у вас есть к тому благоприятный случай. Ведь он, как сказала миссис Мэри, назвал милую Молли своей невестой и обещал приехать за ней. Пол Джонс не из тех, что забывают свои обещания, а ну как он и впрямь явится и заберет ее с собой?
— Покуда в Англии есть сыщики и палачи, этого не случится, — ответил Уиллби. — Но даже и доберись он сюда, я больше чем уверен, что Бловерпул никогда не стал бы якшаться с этим негодяем.
— Не могу поверить, — сказал старик. — Пол был мальчишкой худеньким, слабосильным, как говорится, и к морской службе казался малопригодным, а теперь вдруг он заделался этаким гигантом-пиратом, перед которым дрожат все закоренелые убийцы. Нет, по самому большому счету, он стал бы мужчиной, вот вроде нашего штурмана, однако несколько лет назад слышал я краем уха, будто лежит он, как и многие другие порядочные парни, глубоко на дне морском.
И тут вдруг в дверь снова постучали, да так резко и продолжительно, что собаки во дворе залились тревожным лаем. Затем дверь отворили, и сочный мужской голос спросил Бловерпула.
— Если он дома, я хотел бы поговорить с ним, — сказал мужчина, — я должен поговорить с ним, это в его же интересах.
В комнату вошел бравый молодой человек крепкого сложения и заговорил, не обращая внимания на гневные морщины на лбу старого хозяина дома.
— Простите, что явился незваным в неурочное время, мистер Бловерпул, — торопливо сказал он, — но иначе я не мог. Я пришел предостеречь вас и помочь, если потребуется. Я шел морем от Уайтхевена, ночь еще не наступила, и увидел вдали на горизонте большой корабль, идущий к нашему берегу.
— В самом деле, сударь? Ну и что же с этим самым вашим большим кораблем? — сердито ухмыльнулся Бловерпул. — Это и вся ваша сногсшибательная новость?
— О, послушайте дальше! Корабль подошел ближе, и я смог определить по его высоким мачтам и оснастке, что он — военный, под большим английским флагом. Он спустил шлюпку, полную людей. Она миновала полосу прибоя и скрылась за скалами. Вот я и подумал, что смельчаки могли бы, наверное, и подождать с высадкой на берег, пока не бросят якорь в Уайтхевене. Как видно, что-то им здесь очень нужно. С этим я и поспешил к вам.
— Я был бы вам весьма благодарен, когда бы вы отправились сейчас домой, мистер Ральф Сортон, — с язвительной вежливостью произнес хозяин.
— Я и еще кое-что разузнал, — смущенно пробормотал Ральф. — Это произошло, когда я позже проходил здесь мимо. К удивлению своему, я увидел трех парней, матросов, они стояли здесь у окна и подслушивали. Я подобрался поближе и услышал их разговор, они о чем то совещались, а потом пошли дальше.
Бловерпул медленно поднялся со своего места и оперся о стол. Его серые глаза блистали гневом. Вдруг он ударил по столу кулаком и, четко разделяя слова, сказал:
— Мистер Ральф Сортон, подметайте у своей двери и не интересуйтесь соседскими курами. Можете смотреть и слушать, что вам угодно. Я разгадал ваш замысел. Вам надо было во что бы то ни стало проникнуть в мой дом и расстроить мои планы. Но вы станете свидетелем, как я держу свое слово. Здесь мистер Уиллби из Уайтхевена, солидный, уважаемый человек, который сватается к моей Молли. Это зять, лучше которого мне не надо. Я дал ему слово. А теперь навострите уши, сударь, и слушайте, как Молли скажет свое “да”.
— Ради бога! Подождите! — крикнул Ральф, хватая его за руку, протянутую к Молли. — Сейчас не время думать о помолвке. Уверяю вас, вам грозит что-то недоброе. Ваш дом окружен негодяями, а этот здесь, этот молодой бесстыдный парень за вашим столом, что так ехидно ухмыляется, он, должно быть, их главарь, хоть и выглядит невинной овечкой. Я слышал, как один из парней выругался и пробурчал: “Какого дьявола капитан застрял у этих английских собак! Нож в моей руке так и просится перерезать им всем глотки!” Хватайте этого парня, запирайте ставни, гасите свет и держите молодчика как заложника!
С этими словами он кинулся на Дэвида и схватил его за воротник.
— Что вам нужно? — спокойно сказал тот. — Вы что, с ума сошли? Какое отношение я имею к вашему английскому военному кораблю? Принять меня за его капитана! Ну, знаете… А если бы даже и так, что же я, по-вашему, буду здесь грабить и убивать? Это же не Америка.
— Отпустите его! — взревел Бловерпул. — Что вы себе позволяете! Экая дурость! Экая выдумка! Да в Кумберленде все разбойничьи шайки перевелись уже с незапамятных времен.
— А вдруг он все-таки пират? — спросил Ральф, не выпуская пленника из своих могучих рук.
— Что, разве он похож на морского разбойника? — ответил хозяин. — Отпустите его, вы его задушите.
— Нет, нет, держите его крепче, — испуганно сказал Уиллби. — Сегодня вечером по Уайтхевену пошел слух, будто чужой корабль захватил рыбачий баркас. Никто не знал, правда ли это, многие даже смеялись: кто же отважится грабить здесь, в Канале? Но английских военных кораблей у всего побережья нет, это я точно знаю. Капитан Планкетт сам сказал мне, что единственный здесь корабль Его Величества — это стоящий в Уайтхевене двадцатичетырехпушечный фрегат “Селезень”. Если этот парень и в самом деле моряк, если Ральф Сортон не врет, что видел большой корабль, с которого высаживалась на берег команда, и что вокруг шляется всякий сброд, то не исключено, что этот, — он указал пальцем на Дэвида, — тоже их соучастник, корабельный писарь или провиантмейстер их шайки, хотя поверить я в это и не могу, ибо это было бы неслыханной наглостью, и вне всякого сомнения, всех их не далее как завтра переловили бы и повесили. Скажите, сударь, — с достоинством продолжал он, — известно ли вам что-либо обо всем этом и состоите ли вы с ними в какой-либо связи? Как член магистрата я призываю вас говорить правду.
— Прежде всего, — сказал Дэвид, посмотрев в глаза Ральфу, — я прошу вас убрать руки с моих воротника и горла. Вы начинаете мне надоедать и делаете мне больно.
Взгляд, который он устремил на арендатора, и твердый тон были столь убедительны, что пальцы Ральфа разжались сами собой.
— Что же касается ваших вопросов, мистер Уиллби, то вам, как члену магистрата, я обязан и буду говорить только чистую правду. Да, я и в самом деле принадлежу к тому военному кораблю, что появился сегодня вечером возле Уайтхевена, а также и к команде, которую этот молодой человек увидел преодолевающей полосу прибоя. Я проходил здесь мимо, желая попасть в Уайтхевен, заглянул случайно в окно, увидел сцену, которая меня заинтересовала, вошел в дом и был принят столь радушно, что я и до сих пор все еще здесь.