Поколение А

Приблизившись к старому Массету, Диана снизила скорость практически до черепашьей. Нам не хотелось врываться в деревню на всех парах. Лучше не делать резких движений. Но в деревне не было никого. Разве что пара-тройка собак, заходившихся лаем. Но ни одного хайда.

Мы остановились перед каким-то сгоревшим домом с выбеленным на солнце скелетом кита на переднем дворе. Вернее, не с целым скелетом, а только с той частью, где ребра.

– Они все явно куда-то ушли. Все вместе, – сказала Диана. – Но куда, вот вопрос.

– Я бы поставил вопрос по-другому, – сказал я. – Куда идти нам? Потому что за нами примчатся уже очень скоро. Спецназовцы с автоматами. И всех нас прикончат.

– Нам никто ничего не сделает, – возразила Диана. – Теперь весь мир знает правду. О нас, и вообще. Так что не бойся. Нас не убьют.

– Ну, если тебе так хочется в это верить… А по-моему, нам всем трындец.

– Давайте съездим к взлетно-посадочной полосе, – предложил Ардж. – Посмотрим на место аварии при свете дня.

За неимением других предложений мы поехали к взлетно-посадочной полосе. И опять – никого. Только остывшие обломки разбившегося самолета и пятна выжженной травы.

Ардж встал над обгоревшими останками погибших людей, закрыл глаза и начал молиться. Я подошел к нему и сказал:

– А я думал, что ты ни во что не веришь.

– Я молюсь не за мертвых. Я молюсь за себя. Чтобы хоть как-то осмыслить все, что происходит. Иначе я просто сойду с ума.

– Очень правильное замечание, – сказала Диана и позвала Жюльена и Сэм: – Идите сюда. Мы будем молиться за сотрудников новостной службы Третьего телеканала. Хотите присоединиться?

– Конечно.

Вот так мы все впятером стали молиться за сотрудников новостной службы Третьего телеканала. Не вслух. Про себя.

Молиться – это забавно. Ты как будто выпадаешь из повседневности: покидаешь обычный временной поток и входишь в иное пространство, где царят тишина и покой, где время течет по-другому и действует совершенно иная система ценностей. Там ценится то, что невидимо глазу.

На исходе второй минуты нашей безмолвной молитвы мы услышали шум вертолетов, приближающихся с восточной стороны.

– Черт. Бежим! – закричала Диана.

Вертолеты были уже совсем близко. Мы бросились в лес, примыкавший к взлетно-посадочной полосе. Звуки из внешнего мира сразу сделались тише, как будто мох и листва поглощали все шумы. Нас вряд ли заметили с вертолетов, но мы все равно забрались в самую чащу. Мы бежали, не разбирая дороги, минут десять – пятнадцать и только потом остановились, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Я спросил, знает ли кто-нибудь, куда нас занесло, и Жюльен, мастер спутниковой навигации, сразу же определил:

– Мы в двух шагах от реки Санган. Если вода сейчас низкая, можно пройти вверх по течению, и мы выйдем к лесу Найкун. На самом деле тут минут пятнадцать неспешным шагом до той поляны, где раньше был улей.

И мы пошли к той поляне, где раньше был улей. Не потому что нам очень хотелось туда идти, а потому что других предложений не было.

В голову лезли самые мрачные мысли, по большей части – о злобных производителях солона: как они меня схватят, сделают лоботомию и положат под аппарат искусственного поддержания жизни лет этак на пятьдесят, ну, или сколько я там протяну. В общем, не самые приятные размышления. Мудацкий солон. Мудацкие пчелы. Мудацкий век.

Вода стояла низко, но уже начала подниматься, и река была цвета дешевого мексиканского виски. В этой коричневой мути плескались мелкие рыбешки, в лесу пели птицы. Уже на подходе к поляне мы с Дианой затеяли глупый спор о том, что делать дальше. Ну, когда мы туда доберемся. Диана, похоже, решила назначить себя на роль пастушки Мэри, а мы типа были ее барашки. С хвостиками за спиной. Буквально над нами пролетело еще три или даже четыре вертолета. Может быть, это были федеральные чиновники, прибывшие к месту аварии. А может, солоновые злодеи. Или, может быть… В общем, мы как раз спорили на эту тему, когда вышли из зарослей на поляну, где когда-то был улей. А на поляне – на вытоптанном пустыре вокруг того места, где раньше стояло дерево с пчелиным ульем – сидели хайда. Их было несколько сотен. Всех возрастов, от мала до велика. На земле валялись десятки пустых упаковок из-под солона. Хайда неспешно передавали друг другу церемониальную деревянную чашу. Каждый индеец делал глоток и передавал чашу дальше.

– Блин, они принимают солон! Всем племенем! Несколько хайда обернулись в нашу сторону и шикнули:

«Тсс!»

– Так нельзя. Надо их остановить, – сказала Сэм. – Он их убьет.

– Это не наше дело, – сказала Диана.

– Но это же… это же…

Но это действительно было не наше дело. Это было их дело, хайда. И мы просто уселись на краю поляны и стали смотреть, как индейцы торжественно и безмолвно передают по кругу чашу и упаковки солона. Сначала – по первому ряду, где сидели старейшины. Потом – по второму, по третьему. Когда чаша дошла до конца третьего ряда, хайда, сидевшие впереди, принялись молча вставать. Они уходили с поляны. И проходили как раз мимо нас пятерых. И у них были такие лица… безмятежные и мечтательные. Как у людей, которые едут домой и размышляют о том, сколько писем скопилось в их папке «Входящие» после того, как они проверяли свою электронную почту в последний раз.

Минут через десять все до единого хайда приняли свою порцию солона. А еще через десять минут на поляне не осталось уже никого, кроме нас пятерых.

Мы вошли в круг вытоптанной травы и уселись прямо на землю. Прямо над нами пролетел вертолет. Тут же вернулся, на пару секунд завис у нас над головой, а потом приземлился на краю поляны. Но после того, что мы видели, нам было уже все равно. Все, что происходило, происходило помимо нас. И было нам неподвластно.

Лопасти приземлившегося вертолета перестали вращаться. Мы понятия не имели, кто сейчас выйдет наружу. Спецназовцы с автоматами? Сотрудники новостной службы Четвертого телеканала? Но никто из нас не угадал. Из вертолета вышла какая-то женщина. Не то чтобы старая, но уже немолодая.

– Луиза? – удивилась Сэм.

Луиза взглянула на Сэм и улыбнулась:

– Саманта… с тобой все в порядке. Вот и славно.

– Луиза, что ты здесь делаешь?

– Хочу убедиться, что у вас все хорошо.

Мы все поднялись навстречу Луизе, однако по выражению наших лиц она сразу же поняла, что нам неуютно в ее присутствии.

– Нет, – сказала она, – я не имею вообще никакого касательства к производству солона. И я приехала не для того, чтобы вас убить, усыпить, похитить и запереть в тайной лаборатории.

Сэм представила всех нас Луизе, а Луизу – всем нам. Нам было видно, что в вертолете есть еще люди, но они пока не выходили наружу.

– А где Серж? – спросила Луиза.

– Остался в доме. Мы для него соорудили тюремную камеру.

Луиза потрясенно уставилась на нас, но это было не осуждающее потрясение.

– Ну да, самосуд, – сказал я. – Этот урод подсадил целое племя индейцев на свой мудацкий солон. И абзац всему племени!

– Погодите. И это все? Он ничего больше не сделал?

– Э… А разве этого мало? Нам показалось, что даже более чем достаточно. И потом, вы должны сами знать, что тут происходило. Мы с самого первого дня, как приехали на остров, вели сетевые дневники и блоги. Все должно быть в сети.

– На самом деле там ничего нет. Серж поставил шифратор на выход в сеть. Никто не знал, что тут у вас происходит.

Вот мудак!

– А можно спросить, что он тут с вами делал? – поинтересовалась Луиза.

– Ну, вроде как проводил эксперимент. Просил нас придумывать и рассказывать всякие истории. Как потом оказалось, чтобы наши мозги вырабатывали антидот против солона. Ну а сам постоянно упоминал «Поминки по Финнегану».

– Понятно.

– То есть… вы хотите сказать, что тут есть доля правды?

– Наверное, есть. Хотя что уж там: точно есть.

– Луиза, по-моему, мы явно чего-то недопонимаем, – сказал я.

– Да, пожалуй. – Луиза сделала глубокий вдох и уставилась в сторону леса.