Крылатые люди

Теплилась еще какая-то надежда на утро. Но рассвело — и ничего вокруг. Только неутомимые волны. Много воды, а нужно экономить: к питьевому бачку лишь изредка прикасались губами.

Раньше, плавая на корабле, Веня считал, что "девятый вал" — это так… поэтическое понятие. Однако в состоянии потерпевшего ему пришлось на третий день изменить свое мнение о «девятом»… Море все более разыгрывалось, и Веня, не испытывая в душе ничего, кроме элементарного страха, с трепетом выискивал, который же этот "девятый вал"?.. Да и как было не струхнуть, когда под ударами «девятого» и прочих валов левый поплавок самолета совсем расшатался, в какой-то момент отделился от самолета и поплыл самостоятельно, гонимый ветром. Левая полукоробка крыльев круче погрузилась, и крен Достиг 45°. Глубже ушла под воду и носовая часть фюзеляжа, вместе с мотором. Над водой покамест оставались правая полукоробка плоскостей, два скрючившихся на ней человека и хвостовая часть самолета с оперением.

С риском свалиться и утонуть, держась за конец, подвязанный к стойке, Зенков подобрался к пока державшему их поплавку и путем мучительных и долгих стараний изловчился накинуть петлю на торчащее кольцо поплавка. Теперь появилась надежда не упустить поплавок, если он оторвется, и, держась за него, плыть.

А вероятность такого исхода становилась все очевидней. Волны громили хлипкий островок с возрастающим упорством, окатывая с ног до головы примостившихся на нижнем крыле, угрожая их смыть. Тут и возникла мысль перебраться на верхнее крыло. Но на нем не за что было держаться сверху, и тогда решили пробить над собой в крыле дыру, что и удалось сделать единственным орудием — ручкой управления.

Протиснувшись туда, «расчалив» себя в крыле, летчики приподнялись над волнами. Но и волны в ответ словно взбеленились. Торчащее пока над водой крыло с каждым часом все больше оседало.

К полудню волны так расходились, что некоторые их валы накрывали робинзонов даже в их гнездах. Всегда ли то был "девятый вал" — кто мог об этом теперь думать?..

Темно-зеленый, полупрозрачный, накрывал он их, грозя не дать им больше увидеть неба над собою. Мучительно долго удерживал под своим пластом. Воздуха не хватало, приходилось то и дело глотать воду, и разум иногда смирялся: "Вот так и тонет моряк!.." Но нет, спасительное небо появлялось над головой, рот жадно хватал воздух, сплевывая соль воды.

В борьбе уже шел третий день. Силы иссякли, и каждый «девятый» мог стать для них последним.

И вот неожиданно — а как ведь ждали! — услышали гуденье самолетов. Не показалось ли? Нет, в самом деле, к ним летят!

Что за радость была у потерпевших — легко себе представить. Волны, брызги мешали смотреть, но они все же увидели сразу три летающие лодки "дорнье валь".

Надо пояснить здесь, что в двадцатые годы в нашем воздушном флоте имелись неплохие летающие лодки "дорнье валь". До прихода Гитлера к власти мы покупали у Германии некоторые самолеты. "Дорнье валь" летали в нашей Арктике. На них совершали полеты летчики Чухновский и Бабушкин.

И сейчас они шли, три "дорнье валь", широко разойдясь по небу, чтобы обозревать большую площадь воды.

Вот где началось волнение!

Один самолет летел прямо на них, и Веня сразу понял, что этот пройдет над ними, их не увидят, они будут скрыты под его днищем. Так и получилось. С отчаянием Зенков взглянул на другой самолет: тот был слишком удален, и на него нельзя было рассчитывать. Третий шел с некоторым отставанием и, хоть и стороной, но ближе: на него была вся надежда.

Веня взвыл отчаянно, исступленно. Максим тоже орал во всю силу измученных легких. Нет, потерпевшие авиаторы, конечно, не мыслили, что там, в небе, их услышат. Орали так, рефлекторно, от бессилия. Но тут Веню вдруг осенило: он выхватил из-за пазухи прижатый к груди питьевой бачок, стал яростно размахивать им, пока не набежит волна, не вырвет его из рук. Так и получилось, но Веня рассчитывал, что блеск жести на солнце могут с лодки заметить.

Прошло совсем немного времени и, отплевывая очередной раз порцию солено-горькой воды, Веня увидел, что летающая лодка кренится, явно намереваясь сделать разворот над ними.

— Ура! Заметили! Увидели! — завопили оба, не отрывая глаз от лодки. И она, огромная, вся из дюраля, в плавном развороте тоже не теряла их из виду. Теперь были заметны ее моторы-тандем; один за другим они возвышались по центру над большим прямоугольным крылом, снизу похожим на снятую с петель дверь.

"Дорнье валь", сделав круг, опустилась совсем низко и прошла над ними так, что они разглядели летчиков и других людей из экипажа: те по плечи высунулись из носовой кабины.

Однако лодка снова ушла на круг, и их настроение погасло. Даже мелькнула мысль: "Ушли докладывать!"

Но что в этом проку? Хотя волны будто бы чуть ослабли, несчастные могли погибнуть в любую минуту: самолет, истерзанный волнами, готов был погрузиться на дно при каждой последующей волне.

Снова радость! Летчик летающей лодки, видно, решил идти им на помощь. Они снова стали неистово кричать, размахивать руками. Оба обросшие, выполосканные до того, что на лицах не стало ни кровинки. А глаза… глаза опять засияли надеждой.

Тем временем летающая лодка стала снижаться в направлении к ним и поперек волны. "Неужели летчики решили сесть при таком волнении?" Это даже в положении потерпевшего Вене показалось отчаянным предприятием. Никак не мог поверить.

Да, снижается. Вот, вот… Чирк, пена, брызги, накат, перекат… Их накрыло волной. Чуть не захлебнувшись, потеряли лодку из виду. Они под водой. "Неужели как раз в такой момент, когда появилась надежда, когда к ним спешат люди, подвергая себя огромному риску, сейчас суждено погибнуть?"

Нет, еще не время. Это Веня понял, снова набирая спасительный воздух в легкие, встряхивая падающей от усталости головой, пытаясь среди брызг осмотреться: "Где же они?"

— Вот, вот! Максим, Максим! Они рулят к нам! Они рулят к нам! Смотри!

И тут он заметил, что Максим захлебнулся, поник головой, потерял сознание. Веня принялся его трясти так яростно, как ему могли позволить его последние силы. И Максим зашевелился.

В это время летающая лодка приближалась к ним. Было очевидно, что люди там, на борту, понимали всю сложность затеянного ими предприятия. Соблюдая величайшую осторожность, они приблизились мало-помалу, насколько это было возможно, чтобы не потопить остатки самолета. Когда нос лодки занял относительно удобное положение, оттуда швырнули смотанный в кольцо конец, С первой же попытки шнур перекрыл их крыло. Затаив дыхание, рискуя вывалиться из своего гнезда, Веня ухватился за конец и, не подумав, быстро намотал его на руку. В следующую секунду веревка врезалась в руку. Он сообразил, какую сделал ужасную глупость. Лодка, хоть и медленно, но все же двигалась на работающих моторах, двигалась с намерением пройти рядом, и это было единственно возможное состояние ее управляемого движения среди волн. Вот тут-то сознание и подсказало Зенкову: сейчас он будет вытащен из гнезда и утонет или ему оторвет руку…

Все же ему удалось освободиться от веревки.

А шнур, с таким риском и трудом перекинутый, оказался в воде. Лодка, конечно, прошла мимо, и нужно было ей снова зайти на круг, чтобы повторить всю эквилибристику с переброской шнура.

Отплевывая воду, отряхивая с глаз брызги, они сквозь воспаленные веки жадно всматривались в череду одурманивающих волн, боясь хоть на секунду потерять свою надежду.

Рассчитал ли так искусно летчик, или повезло на этот раз, но лодка так близко подошла к ним, что двум находившимся в ее носу удалось буквально за волосы вытащитъ и Веню и Максима из шатких «гнезд». Их перетащили по корпусу и уложили на моторные чехлы. Борттехник сказал, чтоб спали. Пояснил, что лодка теперь подняться не может, что при посадке произошли повреждения и они будут пробираться к базе рулением по бурному морю.