В небе Украины

Вскоре полк вызвали по тревоге. Хитали дал команду технику самолета:

— Запуск!

Закрыт фонарь. Рука привычным движением нащупывает тумблеры на приборной доске кабины, открыт кран «Воздух». Винт дернулся с места, раздался знакомый звук мотора, переходящий в рокочущий мощный гул.

Техник убирает упорные колодки из-под колес, понятным для летчика жестом дает сигнал на выруливание.

Величаво, будто гигантские литавры, грохочут двигатели штурмовиков. На какое-то время, прежде чем взлететь, ведущий останавливается на старте. Еще один внимательный взгляд влево, вправо перед прыжком в опрокинувшуюся над аэродромом, залитую солнцем бездонную голубизну.

Стартер взмахнул белым флажком, и самолет словно срывается с катапульты, мчится вперед. Спустя несколько минут после того, как группа собралась в колонну звеньев, с высоты доносится затухающий гул моторов. Самолеты уходят на запад.

В динамике наземной радиостанции, откуда ведутся переговоры с ведущим, слышится знакомый баритон:

— Группа в сборе. Иду на выполнение боевого задания.

Взволнованные авиаспециалисты долго еще стоят без движения, глядя в сторону удаляющейся группы штурмовиков. На аэродроме воцаряется тишина. У самой кромки аэродрома, раскачиваясь на ветру, приглушенно шепчутся молодые березки. Буйствует вокруг летнее разнотравье, всюду розовеют головки дикого клевера. Будто подвешенные колокольчики, неумолчно звенят в небе жаворонки.

Тридцать минут полета — и пейзаж меняется. Замелькали по сторонам озера, вокруг простирается рыже-желтая неохватная степь без единого намека на жизнь.

«Ильюшин», на котором мы летим, — сильная и послушная машина. Он славится мощью своего вооружения, броневой защитой и сильным, мощностью около двух тысяч лошадиных сил, двигателем. Когда штурмовики проносятся на бреющем и, используя складки местности, неожиданно выскакивают на врага, они кажутся неотразимыми.

Погода постоянно портится. Сплошная облачность заставляет летчиков прижимать самолеты ближе к ведущему.

Сто сорок миллиметров осадков в год — предел для Калмыкии. Циклоны, приносящие обильные дожди, обычно обходят ее стороной, облачность для здешних мест редкость. Но нам это на руку. Маскировка.

Линия фронта осталась позади. Впереди земля, занятая врагом.

В воздухе появились «мессеры». А с земли — плотный заградительный зенитный огонь. Казалось, лететь дальше невозможно. И все-таки Хитали не повернул обратно. Сектор газа вперед, ручка — от себя, и самолет резко идет к земле. Почти неуловимая глазом группа штурмовиков сливается с местностью. Самолет ведущего молнией проскакивает под шапками разрывов зениток, не отстают от него и ведомые.

Противозенитный маневр был выполнен Хитали с безупречной четкостью, К цели группа вышла в точно назначенное время.

Трудно сказать, что чувствовал в тот момент Хитали, когда увидел две пары «мессершмиттов», мчавшихся навстречу немного выше его самолета.

— «Мессеры!» — передал он по радио.

Главное — сорвать первую атаку и сбросить бомбы. Затем «круг» — единственный маневр в обороне для штурмовиков. Это уже рожденная самой жизнью и проверенная замкомэском аксиома: без круга нет взаимообороны. Эту тактику Хитали освоил давно и следует ей безукоснительно.

Надо было срочно решать: свернуть ли с курса переждать несколько минут или с риском, преодолевая заслон истребителей, нанести удар по противнику Свернуть в сторону — значит нарушить график не только в своей группе, но и в последующих, получится разрыв. На какое-то время наземные войска окажутся без прикрытия с воздуха, и их атака может захлебнуться. Предстояла трудная задача — вовремя нанести удар и прорваться сквозь кольцо истребителей. Успех во многом зависел от смелых и решительных действий ведущего.

Энергично набрав высоту, Хитали, пикируя, сбрасывает бомбы по цели, затем выводит самолет в горизонтальный полет, закладывает машину в крутой вираж и становится в «круг».

Наблюдая за полем боя, Хитали твердо управлял группой. По действиям летчиков он безошибочно определял, кто оказался под огнем истребителей врага.

Вот один из «мессеров», проскочив сквозь боевой порядок «ильюшиных», заходит в хвост Савельеву. Хитали моментально реагирует. Его самолет, повернувшись, стремительно идет на врага. Последовала длинная очередь из пушек и пулеметов, и «мессершмитт» задымил, идя к земле.

Первая атака истребителей сорвана. «Ильюшины» маневрируют, избегая прицельного огня «мессеров», сами переходят в контратаки. Огонь зениток поредел, стал бесприцельным, беспорядочным.

Но в воздухе надо продержаться не менее четверти часа, таков приказ. Даже если кончились боеприпасы, уйти нельзя, приказано имитировать атаку, чтобы заставить залечь вражескую пехоту.

Оборонительный круг! Как много значит это слово для всех летчиков! Сколько раз каждому из нас с помощью «круга» удавалось отбиваться от вражеских истребителей! В одиночку такое было бы невозможно. А «круг» давал возможность пилотам защитить друг друга.

Последние минуты хождения над целью тянутся до жути томительно. Вот-вот должна появиться очередная группа штурмовиков. Вскоре сквозь дымовую завесу стрелой проносятся три наших «яка», затем появляется два звена «илов» — смена! Всего одно слово, переданное по радио. Но оно заставляет всех нас облегченно вздохнуть.

Ведущий, покачивая крыльями, дает сигнал выхода из «круга». Разворачиваемся на обратный курс. Линия фронта остается позади. Через полчаса вся группа уже над аэродромом. Начинаем посадку.

Во время короткой передышки самолеты закрываются зелеными ветками или маскировочными сетями. На аэродроме на какое-то время наступает затишье. И даже не верится, что час назад здесь было по-настоящему жарко.

Солнце уходит за горизонт. С реки тянет прохладой. На командном пункте коммунисты собираются на партсобрание.

— Как настроение, Хитали? — спросил вновь назначенный комполка Толченов.

— Опять встретились с «мессерами», — ответил тот, — а наших истребителей, как всегда, не оказалось.

— Да, — понимающе протянул подполковник, — мало еще у нас истребителей. Говорят, скоро подбросят на наше направление несколько «яков».

— На бога надейся, а сам не плошай, — вставил майор Выдрыч.

— Хитали подбил сегодня одного «мессера», спас Савельева. Вот так надо действовать.

— А правда, что скоро штурмовик будет двухместным? — спросил Савельев.

Летчики знали, что еще в сороковом году Ильюшин предлагал проект двухместного штурмовика, но, он не был принят. Теперь же конструктор, побывав на Сталинградском фронте, понял, что его детищу нужен воздушный стрелок, который бы защищал хвост самолета.

— Скоро будет такой самолет, — ответил комиссар. — Без воздушного стрелка мы как без рук. Не случайно стали сажать на самолет стрелков с пулеметом.

На повестке дня собрания один вопрос — прием в партию комсомольца Савельева. Еще не успев остыть после боя, летчик снял шлемофон и, волнуясь, пригладил непокорный чубчик. Комбинезон на нем изрядно помят и пропитан потом.

Савельев не зря волнуется. Ведь ему предстоит дать отчет товарищам за все, что удалось сделать. О своих успехах Савельев говорит очень скупо и сдержанно. Рассказывает о восьми боевых вылетах. Для него это немало. Нелегко даются ему слова, хочется много сказать, но волнение сковывает.

Вот поднял голову командир полка подполковник Толченов. Чуть глуховато спросил:

— Каковы же обязанности коммуниста?

— Бить фашистов! — быстро ответил летчик.

Многие заулыбались, услышав ответ молодого летчика. Иван Георгиевич одобрительно кивнул головой, Пусть не по уставному, но Савельев правильно понимал свой долг перед партией, перед народом. И коммунисты полка знают: он хорошо исполняет этот долг.

— Кто за то, чтобы принять Савельева в партию? — спрашивает комиссар, обводя взглядом присутствующих. Дружно поднимают руки коммунисты. Майор Выдрыч голосует вместе со всеми.