Страница 67 из 76
— Потанцуй, Наташа, пока ужин принесут.
Маковкина нехотя поднялась. Проводив ее недоуменным взглядом, Овчинников повернулся к Антону:
— Жена, шеф?
— Невеста, — ответил Антон.
— Чего ж отпускаешь с кем попало?
Буквально через несколько секунд, видимо вдохновленный успехом приятеля, другой молоденький танцор подошел к Звонковой. Окончательно сбитый с толку Овчинников пораженно уставился на него:
— Привет, сынок! Вас там еще много, безлошадных?
— Пусть танцуют, — великодушно сказал Антон.
— Чего?.. — словно недослышав, переспросил Овчинников, однако, встретившись взглядом с Антоном, видимо, сообразил, что тот хочет остаться с ним наедине, и недовольно сказал Звонковой:
— Иди, лапонька.
Звонкова торопливо поднялась. Едва она и окрыленный успехом начинающий танцор удалились от стола, Антон спросил:
— Анатолий Николаевич, где Зарванцев?
Овчинников недоуменно поднял брови:
— Сам со вчерашнего дня его потерял. Договорились на «Запорожце» к Обскому морю съездить в шесть вечера. К этому времени пришел к нему домой, но Алика и след уже простыл.
— Где он может рыбачить?
— Из Алика рыбак как из меня балерина.
— Куда, если не на рыбалку, Зарванцев мог уехать?
— Убей — не знаю. Из-за него сегодня как дурак на Санины похороны приперся. Думаю, чем дома сиднем сидеть, схожу к Юрику Деменскому, морально поддержу его. А Юрик на меня как на парализованную тещу смотрит. После похорон даже на поминки не пригласил. Пришлось Фросю вот сюда уговорить. Стыдно сказать, шеф, за Фросин счет выпиваю. Честно сознаться, после прошлого разговора с тобой клятву себе дал: кончить с выпивкой! А сегодня… — Овчинников повертел в толстых пальцах пустую рюмку, — сегодня стал на кладбище гроб заколачивать, а Санин мальчишка — в истерику. Уцепился за молоток… Думаю, отдать — пацан в беспамятстве меня же и огреет, не отдать — будто мне больше всех надо, чтоб Саню поскорее зарыть…
Воспользовавшись паузой, Антон сказал:
— Вместе с Зарванцевым из Новосибирска исчезла Пряжкина.
— С Люсей, шеф, Алик связываться не станет.
— Кроме вас, у Зарванцева есть друзья?
Овчинников с сожалением посмотрел на пустой графинчик и тяжело вздохнул:
— Не хотел говорить, но придется… Со мной Алик недавно задружил. Прописку, видишь ли, стал хлопотать одному уголовному типу, недавно из колонии освободившемуся. Признаться, я пообещал провернуть через свое домоуправление, но палец о палец не ударил. Грехов у меня, конечно, хватает, но я человек неконченый.
— Давно это было?
— Перед отъездом Юрика Деменского в Свердловск.
«Вася Сипенятин в то время был в Новосибирске», — отметил про себя Антон и опять задал вопрос:
— Больше ни о чем Зарванцев вас не просил?
Овчинников наморщил лоб:
— Как-то ключ ему делал. От своего гаража Алик потерял. Хорошо, что слепок остался, а то пришлось бы замок менять.
— С чего это Зарванцев стал свои ключи на слепках оттискивать?
— Говорит, как-то забавлялся с воском, потом в стол его бросил. Вот он и пригодился.
«Забава» не на шутку заинтересовала Бирюкова:
— Вы, когда сделали ключ, пробовали открывать им гараж Зарванцева?
— Зачем? Моя «фирма» работает по слепку вне конкуренции — Алик сказал, что ключ подошел лучше заводского… — Овчинников вдруг, словно осененный внезапной догадкой, уставился на Антона. — Шеф! Пряжкина раньше Алика из Новосибирска исчезла… Понимаешь, последнее время она повадилась мне на квартиру звонить. Жена снимет трубку — там трагические вздохи. Сколько я ни грозил Люське — не мог отучить. А с того вечера, как после «Авроры» я у Ниночки облизнулся, звонки прекратились…
— После «Авроры» до вчерашнего дня она в клинике лежала.
— От запоя?
— Нет, причина другая, — уклонился Антон и, не давая Овчинникову проявлять излишнее любопытство, спросил: — Среди друзей Зарванцева есть железнодорожники?
— Не видел. Вокруг Алика большей частью непризнанные гении табунятся: художники разные, артисты, даже писатель один есть. Знаешь, шеф, закончим панихидный разговор. Зря ты Алика и Пряжкину подозреваешь. Это Реваз Давидович с Саней Холодовой намутил. Вчера случайно встретил Степнадзе, когда он из угрозыска вышел. Скажу тебе, видок у старика был…
Оркестр оборвал мелодию. Танцевавшие стали рассаживаться по местам. К столу подошла зарозовевшая Маковкина, а следом за ней — Звонкова.
— Ты, лапа, сегодня выступаешь как Анна Каренина, — глядя на нее, недовольно сказал Овчинников.
— И конец такой же будет? — усаживаясь в кресло, хмуро спросила Фрося.
— Я до конца не читал.
Антон с Маковкиной, переглянувшись, улыбнулись. Звонкова сосредоточенно стала чертить пальцем на скатерти вензеля — в отличие от Овчинникова она была совершенно трезвой. Подошла с полным подносом официантка. Поставила перед Овчинниковым графинчик водки, а перед Антоном и Маковкиной заказанный ими ужин. Овчинников мигом наполнил рюмку и широким жестом протянул ее Антону:
— Прими, шеф, штрафную!
— Через час на дежурство, — слукавил Антон.
— Подумаешь, беда. При твоей комплекции такая рюмашка что дробина в холку слона.
— А запах?
Овчинников на секунду задумался, но тут же сунул руку в карман и достал что-то похожее на дольку чеснока:
— Держи! Мускатный орех, зажуешь. Антон засмеялся:
— Жевание не поможет. У нас с этим делом строго.
— Строже, чем у летчиков?
— Почти.
— Не завидую твоей службе. — Овчинников прищурился. — Ну будь здоров, шеф. — И одним глотком опорожнил рюмку.
— Домой мне надо, Анатолий, — сказала Звонкова. — Завтра на работу.
— Я провожу.
— На такси без тебя доеду.
Овчинников встревоженно постучал пальцем по графинчику:
— Не забудь за это заплатить.
— У тебя одна забота.
— Забот много — денег нет. — Овчинников вторично наполнил рюмку и подмигнул Фросе. — За твой отъезд!
После ухода Звонковой Бирюков и Маковкина, заканчивая ужин, просидели в компании с Овчинниковым еще около получаса. Анатолий Николаевич, безостановочно каламбуря, с сожалением поглядывал на пустеющий графинчик.
Выйдя из ресторана, Бирюков отправил Маковкину домой на такси, а сам, размышляя, пошел вдоль Красного проспекта. Ночной город сиял разноцветьем реклам и устало подмигивал окнами засыпающих многоэтажек. Дойдя до первого телефона-автомата, Антон набрал номер Зарванцева. Выслушав около десятка продолжительных гудков, нажал на телефонный рычаг и, словно со злостью, резко накрутил диском цифры дежурного угрозыска:
— Это Бирюков. Какие новости?
Дежурный секунду помедлил:
— Плохие. В Шелковичихе, недалеко от дачи Степнадзе, обнаружен труп Пряжкиной.
Глава XXVII
Заключение судебно-медицинской экспертизы Антону удалось узнать лишь утром следующего дня на оперативном совещании у начальника отдела.
На мертвую Люсю случайно наткнулись отдыхающие горожане. В одних плавках и лифчике Пряжкина лежала, уткнувшись лицом в воду, на пологом берегу Ини рядом с проселочной дорогой, за которой в густом лесу возвышалась двухэтажная дача Степнадзе. Неподалеку от трупа валялись джинсы с надписью «Толя», разорванная на груди белая кофточка, бутылка из-под «Экстры» и консервная жестянка с остатками килек в томатном соусе. По положению трупа создавалось впечатление, что Люся хотела искупаться в реке, но неожиданно упала в воду лицом и, находясь в сильном алкогольном опьянении, захлебнулась. Заключение медицинской экспертизы подтверждало такую версию. Однако имелось и другое предположение: пьяную Пряжкину утопили, попросту говоря, окунув головой в воду. На такую мысль наводили два кровоподтека на затылочной части шеи, которую будто бы длительное время сдавливали пальцами.
После судебно-медицинского эксперта Карпенко докладывал криминалист Дымокуров. На этот раз его сообщение было коротким, и Аркадий Иванович, похоже, чувствовал какую-то неловкость оттого, что не может дать оперативникам веских фактов.