Царевна Софья

— Вера и верность. Ну, отворяй же скорее ворота.

— Сейчас, сейчас.

Ворота, заскрипев на тяжелых петлях, растворились, и Лысков въехал со стрельцами за монастырскую ограду.

Царь Петр Алексеевич с матерью Натальей Кирилловной находился в это время в церкви и стоял у алтаря. Стрельцы, обнажив сабли, рассыпались в разные стороны для поисков. Двое из них вошли в церковь. Юный царь, оглянувшись и увидев двух людей, быстро приближавшихся к нему с обнаженными саблями, схватил мать свою за руку и ввел в алтарь. Стрельцы вбежали за ним туда же.

— Чего хотите вы? — закричал Петр, устремив на них сверкающий взор. — Вы забыли, что я царь ваш!

Оба стрельца, невольно содрогнувшись, остановились.

Царь Петр Алексеевич, поддерживая одной рукой испуганную мать, другой оперся об алтарь.

— У него оружия нет, — шепнул наконец один из стрельцов. — Я подойду к нему.

— Нет, нет, — сказал шепотом другой, удержав товарища за руку. — Он стоит у алтаря. Подождем, когда он выйдет из церкви; ему уйти отсюда некуда!

В это время послышался конский топот, и оба злодея, вздрогнув, побежали вон из церкви.

— За мной! Смерть злодеям! — воскликнул Бурмистров, въезжая во весь опор со своими солдатами в монастырские ворота. Лысков, услышав конский топот, с несколькими стрельцами выломал небольшую калитку и выбежал за ограду. Остальные стрельцы, оставшиеся в монастыре, были изрублены. Бурмистров с двумя своими людьми бросился в погоню за Лысковым, оставив лошадей у калитки, в которую было не проехать. Вскоре нагнал он Лыскова и пятерых стрельцов. Те остановились, увидев погоню, и приготовились к обороне.

— Сдавайся! — закричал Лыскову Василий.

Лысков выстрелил в Бурмистрова из пистолета и закричал стрельцам:

— Рубите его!.

Пуля со свистом пронеслась мимо, и Лысков бросился на Василия с саблей, но один из потешных предупредил его, снеся ему голову и сам упал, проколотый саблей одного из стрельцов. На оставшегося потешного напали двое, а на Бурмистрова трое. Потешному удалось скоро разрубить голову одному из противников; потом он ранил другого и бросился на помощь к Василию. В это время раненый дополз до трупа Лыскова, вытащил из-за его пояса пистолет и, выстрелив в потешного, убил его. Василий дрался, как лев, с тремя врагами. Одному разрубил он голову, другого тяжело ранил, но третий ему самому нанес удар в левую руку и бросился, в лес, увидев бежавших к ним от монастыря двух человек.

Василий, чувствуя, что силы его слабеют, правой рукой поднял с земли свою саблю и, опираясь на нее, пошел к монастырю. Вскоре голова у него закружилась, и он упал без чувств на землю.

Через несколько часов Бурмистров пришел в себя. Открыв глаза, увидел он, что перед ним стоят купец Лаптев и брат Натальи, а он сам лежит в постели в избе. Изба эта находилась за оградой, неподалеку от главных монастырских ворот.

— Слава Богу! — сказал Лаптев. — Наконец он очнулся! Мы, Василий Петрович, думали, что ты совсем умер. Если бы не нашли и не перевязали тебя вовремя, ты бы кровью изошел!

— Спасибо, — сказал слабым голосом Бурмистров. — Как попал ты сюда, Андрей Матвеевич?

— Сегодня на рассвете услышали мы в Москве, что царь Петр Алексеевич ночью уехал из Преображенского в монастырь и разослал во все стороны гонцов с указом, чтобы всякий, кто любит его, спешил к монастырю для защиты царя от стрельцов-злодеев. Я с Андреем Петровичем и побежал в Гостиный двор, собрал около себя народ и закричал: «Друзья! Злодеи-стрельцы хотят убить нашего царя-батюшку. Он теперь в Троицком монастыре: поспешим туда и положим за него свои головы!» «В монастырь!» — крикнули все в один голос. «Кому надобно саблю, ружье, пику, — закричал я, — тот пусть бежит в мою оружейную лавку и выбирает, что кому надобно». Посмотрел бы ты, Василий Петрович, как мы из Москвы сюда скакали в телегах: земля дрожала! В каждую телегу набралось человек по десять.

В это время послышался громкий звук барабанов. Андрей, выглянув, в окно, увидел, что Преображенские и Семеновские потешные и Бутырский полки с распущенными знаменами скорым шагом шли к монастырским воротам. Перед полками ехали верхом генерал Гордон и полковник Лефорт.

— Ба! — воскликнул Андрей. — А вон и капитан Лыков со своей ротой.

— Как это полки-то так скоро сюда поспели? — спросил Лаптев, подойдя к окну.

— Видно, на крестьянских подводах прискакали, — предположил Андрей.

— Экое войско: молодец к молодцу! — продолжал Лаптев. — Сердце радуется! А это что за обоз там приехал?.. Никак все крестьяне. С топорами, косами, вилами. Эк их сколько высыпало. А впереди-то священник, кажется…

Когда толпа крестьян, предводимая священником, приблизилась, Андрей воскликнул:

— Да это же отец Павел! А крестьяне, видимо, из Погорелова!

Андрей и Лаптев долго еще смотрели в окно. Со всех сторон подходили к монастырю стольники, стряпчие, дворяне, дьяки, жильцы, дети боярские, копейщики, рейтары. Все бояре, преданные царю Петру Алексеевичу, также прибыли в монастырь. Вскоре в монастырских стенах стало так тесно, что многие из приезжавших вынуждены были оставаться под открытым небом, за оградой монастыря.

Лаптев, оставив с Бурмистровым Андрея, вышел из избы, чтобы отыскать отца Павла и порасспросить его. С трудом отыскал он его в бесчисленной толпе народа и узнал, что и Варвара Ивановна, и Мавра Саввишна с Ольгой, и Наталья с матерью хотели непременно ехать к монастырю, и он с большим трудом отговорил их от этого.

Они не успели еще закончить разговор, как все, прибывшие в монастырь для защиты государя, начали выходить на поле. Полки построились в ряд, и вскоре Петр, на белом коне, в мундире, выехал из ворот в сопровождении бояр, генерала Гордона и полковника Лефорта. Земля задрожала от криков восхищенного народа! Царь снял шляпу, начал приветливо кланяться во все стороны, и на глазах его навернулись слезы.

Бурмистров, услышав крик, попросил Андрея узнать о его причине. Тот вышел из избы, вмешался в толпу, увидел вдали царя и вместе со всеми начал кричать:

— Ура!

В это время прошла поспешно мимо него женщина в крестьянском кафтане и с косой на плече. За нею следовало человек семь крестьян, вооруженных ружьями.

— Здорово, Андрей Петрович! — сказал один из них.

— Ба! Сидоров! Как ты здесь очутился?

— Мавра Саввишна изволила сюда приехать с твоей сестрицей, с матушкой, хозяюшкой Андрея Матвеевича и с Ольгой Андреевной. Они остались вон там, в той избушке.

— Куда же вы идете?

— Не знаю. Госпожа приказала нам идти за нею.

Андрей, нагнав Мавру Саввишну, которая ушла довольно далеко вперед, спросил ее:

— Куда это ты спешишь?

— Хочу голову свою положить за царя-батюшку! Жив ли он, наше солнышко?

— Вон он, на белой лошади.

— Слава Богу! — воскликнула Мавра Саввишна и, оборотись лицом к монастырю, несколько раз перекрестилась.

А где же стрельцы-то разбойники? Дай мне только до них добраться, я их, окаянных!

— Нет, здесь стрельцам уже не место, Мавра Саввишна.

— Вот незадача. А нет ли где хоть одного какого забеглого? Я бы ему косой голову снесла! Да вот, кажется, идут разбойники. Погляди-ка, Андрей Петрович, глаза-то у тебя помоложе. Вон, вон! Видишь ли? Да их никак много, проклятых!

Андрей, посмотрев в ту сторону, куда Мавра Саввишна ему указывала, увидел в самом деле вдали приближавшийся отряд стрельцов.

— Что это значит? — удивился Андрей. — Они, видно, с ума сошли.

— Ванюха! — закричала Мавра Саввишна Сидорову. — Ступай навстречу. Ступайте и вы все с Ванюхой! — сказала она прочим крестьянам. — Всех этих мошенников перестреляйте.

— Народу-то у нас маловато, матушка Мавра Саввишна, — возразил Сидоров, почесывая затылок. — Стрельцов-то сотни две сюда идут, а нас всего семеро: нам с ними не сладить!

— Не робей, Ванюха, сладим с мошенниками. Коли станут они, злодеи, вас одолевать, так я сама к вам кинусь на подмогу.

— Нет, матушка Мавра Саввишна, побереги ты себя. Уж лучше мы одни пойдем. Скличу я побольше добрых людей да и кинемся все гурьбой на злодеев.