Тайна Кира Великого

И вправду, Пифия некогда предсказала, что на пятого потомка лидийца Гигеса, который вероломно отнял власть прежнего царя Кандавла и умертвил его, падет законное возмездие. Пятым и был нынешний царь Крез, правивший страной уже более четырнадцати лет.

— Я бы много отдал за то, чтобы поговорить с Крезом, как говорю теперь с вами,— добавил Кир.

На некоторое время воцарилось молчание. Все обду­мывали слова Кира.

— Может быть, именно древнее предсказание теперь и заставляет Креза задабривать Пифию, а заодно и богов богатыми дарами и своим послушанием,— предположил я, осмелившись первым подать голос.— А благоприят­ные предсказания о грядущей войне и успех в ней — все это могло бы свидетельствовать об отмене старого приговора.

— Эллин думает о Судьбе,— задумчиво произнес Кир,— Но Крез все же не эллин. Жаль, что нельзя с ним сейчас поговорить. Я приглашу Креза в гости, а если он побоится приехать, то сам поеду к нему.

Даже у хитроумного иудея Шета от удивления припод­нялись брови.

— Только этого и ждет Астиаг,— себе под нос пробор­мотал Гистасп,— Крез не Гобрий Эламский. Правители та­кой силы, какую имеет он, ходят в гости только с большим войском, гостят подолгу и о ч е н ь обременяют хозяев... Твое приглашение он воспримет как признак слабости и двинется не в Каппадокию, а прямо на Эктабан. Идти же к нему без войска — это, брат, предел всякой опрометчи­вости. Ты наверняка потеряешь многое... потеряешь куда больше, чем имел раньше... в горах Персиды.

Кир слушал своего брата очень внимательно и без вся­кого недовольства.

— Губару и Гарпаг молчат. Значит, думают так же, как мой очень благоразумный брат,— заметил он.

— Славный и многомудрый Гистасп сказал гораздо больше, чем мне даже пришло в голову,— сказал Губару; он уже перенял от мидян всякие приемы обхождения с высоким повелителем,— Сейчас показывать мидянам спину нельзя.

— Время такое, что великому царю не стоит покидать свой город, как простому охотнику,— поддержал его пре­старелый Гарпаг.

Только на одного Гарпага Кир и бросил сердитый взгляд хотя, казалось, престарелый военачальник выразился мягче всех остальных.

Тогда попросил слово иудей Шет.

— Позволю себе допустить,— начал он,— что две страны, два великих царства находятся как бы в равном положении. Война между ними по определенным при­чинам неизбежна. Однако обе стороны находятся при этом в некотором затруднении. Начинать ли первой, дабы упредить вероломство врага и избежать излишних разрушений в своих пределах? Или же самой дождаться вероломного нападения и тогда уж воззвать к небесам о справедливости и смело выступить навстречу против­нику. При этом известно, что одна сторона полагается на предсказания, высказанные некими духами через не­ких мало кому известных людей. Другая же сторона поступает согласно с волей небес. Я предлагаю рассу­дить, какое из предсказаний, данных Крезу оракулом, в конечном итоге обойдется славному царю Киру де­шевле. Крез желает начать войну, в этом уже нельзя сомневаться, но при этом желает развеять свои опасе­ния. Возможно, что всемогущий Бог отдает Лидию в руки славному царю Киру. Как Господь волен это сде­лать, смертные знать не могут. Пути Господни неис­поведимы. Даже демонские оракулы находятся в Его власти. Однако мы можем решить, сколько времени нужно для того, чтобы подготовить войско к войне с Крезом. Нет сомнения и в том, что время и золото хотя бы отчасти находятся в нашей власти.

— Ты хочешь сказать, Шет, что эллинская Судьба может вдруг заговорить с Крезом на иудейском наречии? — с улыбкой вопросил Кир.

— Царь! Можно не беспокоиться. Наш народ всегда славился умелыми переводчиками с одного языка на дру­гой,— почувствовав поддержку, гордо отвечал Шет.

— Тогда слушайте! — повелел Кир, приняв величествен­ный вид.— Я, Кир Ахеменид, царь, не желаю войны с Кре­зом. Если ему не терпится начать войну, то это его беда. Если он верит оракулам, тогда это его Судьба. А если бы в моей власти было приказывать оракулам, то я приказал бы дать Крезу предсказание, которое предоставило бы ему такой выбор, какого он раньше никогда не имел... Если и в этом случае он выберет войну, тогда я двинусь ему на­встречу с легким сердцем... и хотя бы с самым небольшим войском.

Мысленно я вдруг увидел игральные кости, подскаки­вающие от падения на плоский камень.

— Ты хотел что-то сказать, эллин Кратон? — вопросил меня Кир, обведя всех властным взглядом.

В самом деле, еще несколько мгновений назад я с нетерпением ожидал очереди, чтобы высказать свои со­ображения. Уж если от этого Креза одни беспокойства и хлопоты, думал я, то почему бы ему вдруг не умереть и тем самым облегчить положение всех — и врагов и союзников. Царь Лидии был уже немолод, и всякое могло случиться: падение, кровоизлияние, внезапное ночное удушье. Наконец, просто укус ядовитой змеи, ненароком заползшей к нему во дворец. Обращаться по этому поводу к Скамандру не стоило. Вероятно, возник бы первый случай отказа. Лидия всегда висела над Милетом подобно снежной лавине. Сам Скамандр приложил большие труды к тому, чтобы укрепить склон. Крез, преклонявшийся перед мудростью эллинов, слишком устраивал и его са­мого, и всю Ионию, и всю Элладу. Но еще жил на свете один Болотный Кот, преданный своим коварным хозя­ином и посланный им на заклание. И этот Болотный Кот не отказался бы от маленькой мести. Тем более — пока сам не состарился и не потерял хватки и чутья.

Такими мыслями я хотел было поделиться с царем, однако, услышав про последний выбор, которым Кир хотел одарить Креза, сразу выбросил из головы, как мусор из дома, все коварные замыслы. Царь Кир желал честной игры.

— Мне уже нечего сказать,— признался я,— Видят боги, царь, что твое великодушие — самая благоприятная жертва и самый лучший оракул.

— И ты, эллин, тоже успел научиться мидийскому крас­норечию,— усмехнулся Кир.

Через три месяца Крез получил из Дельф удивительное предсказание, которое гласило:

«Если царь Лидии начнет войну с царем на востоке, то сокрушит великое царство».

Спустя еще три месяца царь Лидии Крез двинулся на Каппадокию, подвластную Мидии, перешел реку Галис и стал разорять земли, города и селения сирийцев.

Даже прямодушному Губару была очевидна двусмыс­ленность предсказания. О каком царстве речь?

Выходило, что сам Крез не считал свое царство «великим». Тогда я впервые подумал, что человек, слишком на­деющийся на чужие оракулы, невольно принижает свое собственное достоинство.

Так или иначе, Крезу был дан выбор, и он его сделал. Война началась.

Теперь Гистасп, Губару и Гарпаг выглядели куда бо­лее озабоченными, чем на том совете: Крез двигался во главе прекрасно обученного и грозно вооруженного войска, а вооружение персидской армии еще оставляло желать лучшего. Кир же, напротив, очень оживился и стал казаться вполне счастливым и беззаботным пра­вителем, будто бы уже одержал победу над сильным противником.

— Крез напоминает мне моего деда Астиага,— сказал он как-то.— Не заметил подвоха и сразу двинулся вперед. Смутить и напугать его будет куда легче, чем вепря. Но тем же способом с ним не управиться, это верно.

Раз уж Крез выбрал себе путь, то я осмелился-таки предложить Киру свои «кошачьи услуги», заодно намек­нув и о Скамандре. Кир отверг мои замыслы, однако отправил вестников в города эллинской Ионии, побуждая их отпасть от Креза. Милет первый ответил многослов­ным отказом; за ним в ту же флейту стали дуть Эфес и Галикарнас.

— Ты оказался прав, Кратон,— сказал Кир.— Теперь уже нельзя медлить. Лидийцы нам хоть немного известны. Твоих рассказов мне не хватит, чтобы знать наверняка, каковы на поле боя спартанцы. Если они еще большие гордецы, чем жители твоего Милета, то от них можно ждать всякого. А малому союзному войску легче добраться до Сард, чем большому.

Вскоре пришла радостная весть. Гарпаг, будучи по про­исхождению наполовину арменом, сумел убедить повели­теля армен Тиграна скорее поддержать Кира своим войском. Гарпаг писал Тиграну, что, если в самой Мидии мидяне вернутся к власти, арменов ждут худшие времена. В ме­сячный срок Тигран выставил хорошо вооруженное один­надцатитысячное войско. Особенно хороши были арменские лучники.