Страница 3 из 11
Ну а я не стала стесняться. Села за стол и плеснула себе щедрую порцию в отмытый до блеска стакан. Выпила одним махом, потом наполнила снова и опять выпила. Села, подперев голову руками, и задумалась. Рябой неслышно примостился рядом. Я смогла его разглядеть: немолодой уже мужчина, лет пятидесяти. Невысокого роста, с простым, рябоватым лицом и какими-то детскими глазами. Чем-то напоминал он мне Егора Полушкина из повести «Не стреляйте в белых лебедей»… Странно, бандит — и такая внешность. Интересно, за что он сидел?
Хмель уже ударил в мою голову, мозг, отравленный алкоголем, стал как-то размягчаться, и я спросила:
— А за что вас посадили в тюрьму?
Рябой грустно посмотрел на меня и, улыбнувшись, замолчал надолго.
— Было дело, — наконец проговорил он.
Я наполнила стакан в третий раз и выпила легко, словно компот. А градусов в бабушкиной наливке как-никак за тридцать…
Рябой неодобрительно посмотрел на меня.
— Слишком много ты пьешь, дочка, — с укором сказал он. — Нельзя так! Ты ведь молоденькая совсем!
Я чуть не упала со стула! Вот это ничего себе! Бандит будет учить меня жизни! Меня, психолога со стажем, кандидата наук!
Я взглянула на него по меньшей мере иронично.
— Что так смотришь? — усмехнулся он. — Я постарше тебя буду. Видел побольше.
— Не сомневаюсь, — пробормотала я.
— Вот и послушай! Я много чего повидал! И как девочки молоденькие совсем спивались. А у тебя дети тем более. О них надо думать.
Вот это наглость!
— Вы… — задыхаясь, выкрикнула я. — Вы меня захватили! Вместе с детьми! Держите под пистолетом! И еще смеете упрекать меня в том, что я пью? Да в такой ситуации не только запьешь…
— Я не упрекаю, — грустно сказал он. — Просто не хочу, чтоб ты свою жизнь ломала. С мужем, поди, нелады?
Я опустила голову. Во взгляде Рябого, в его голосе мне послышалось такое участие, такая искренняя забота, которую я давно не слыхала… Захотелось даже рассказать ему о своей жизни, поделиться, но огромный комок, подкатившийся к горлу, сдавил его, словно тисками, поэтому я просто мотнула головой.
— Это что же… Это бывает, — согласился он. — Да только жизнь-то не кончается! Все на любви человеческой строится… Вся жизнь наша.
— Да вы прямо философ! — подняла я на него изумленные глаза. — Даже не верится, что из тюрьмы!
— А что из тюрьмы? В тюрьме разные люди сидят!
— Но почему вы… Почему вы выбрали такую компанию?
— И-и-и, милая! — Он махнул рукой. — Всего так просто не объяснишь! Вот Мутный. Для тебя он кто? Злодей, который на тебя и детей твоих напал. А для меня он очень многое значит. От смерти он меня спас. И теперь я за него на многое готов.
— Как от смерти спас? — Мне стало жутко интересно.
— А так! Я, когда в тюрьму-то попал… Ну, ты, конечно, не представляешь, что это такое, да и слава богу! Не дай бог тебе когда узнать об этом. Так вот… И попал-то я глупо! Друг у меня на табачной фабрике работал. Ну, и сигареты подворовывал. А в тот день меня с собой позвал. На стреме, значит, постоять. А я что? Зарплату который месяц не платили, жена запилила совсем… Я и пошел. А тут шмон. Друг-то мой убежал, а меня, значит, поймали. И семь лет впаяли!
Я знала похожую историю, произошедшую с одним из моих знакомых. Но там все закончилось совсем не так: парню дали два года условно. Но это потому, что его мама — замминистра — очень рьяно взялась за дело. А у Рябого, видимо, не было мамы-замминистра…
— Вот и пошел я, значит, на семь лет, — продолжал Рябой между тем. — Там и с Мутным познакомился. И знаешь, как? Там же издеваются, в тюрьме… Ищут, кто послабже, и как только слабинку эту почуют — считай, все! Человек кончился. И попытались меня вот так же проверить. Я, знаешь, сильным себя никогда не считал… Но если что — я бы лучше смерть принял, чем издевательство. А тут Мутный. Заступился за меня, в общем… Сам не знаю, чем уж я ему так глянулся. Одним словом, с тех пор мы с ним вместе. Нет, ты не подумай чего! — заметил он мой недоуменный взгляд. — Не в том смысле. Просто друг за друга все время. И я его не предам никогда.
— А он вас? — спросила я, глядя прямо в глаза Рябому.
Тот не ответил.
Мы посидели еще немного. Бутылка пустела. Я хмелела. Хмелела и думала, что жизнь — это какая-то пропасть…
Вскоре мне захотелось в туалет. Сказав об этом Рябому, я пошла к двери. Он за мной. Сел на крыльце и закурил. А я пошла по тропинке. Меня немного пошатывало. Я шла и думала, что бы такого предпринять, чтобы освободиться. Что? Что?! Может, убежать?
Я осторожно обернулась. Рябой сидел на крыльце и даже не смотрел в мою сторону. А что, если подойти к нему сзади и огреть его чем-нибудь по голове? А потом быстренько сбегать за подмогой, пока не проснулись остальные? Или связать их?
Этим отчаянным мыслям помогла прийти в мою голову, безусловно, наливка. В трезвом состоянии я бы никогда на подобное не решилась. А сейчас у меня внутри просто все горело. Я быстро зашла за туалет и подняла валявшуюся на земле дубинку. Вернее, это была просто толстая ветка, но мне она сейчас могла послужить как отличное орудие нападения. Осторожно ступая, я двинулась к дому. Рябой не оборачивался. Так, отлично. Еще один шаг. Еще. И еще. Я крепко сжимала дубинку, готовая в самый удобный момент опустить ее на голову Рябого. Честно говоря, мне было его даже жалко. Все-таки он хороший человек. Но в данный момент он мой враг. И ничего нельзя с этим поделать.
Я подошла уже совсем близко, уже занесла дубинку над бедной головой Рябого, как вдруг услышала:
— Кто говорил, что выпить нету?
Уронив со страху дубинку, я подняла глаза. На пороге стоял Мутный.
Он тер спросонья глаза и таращился на Рябого.
— Кто пил, я спрашиваю?! — рявкнул он.
— Да ты чего, Мутный? — добродушно улыбаясь, проговорил Рябой. — Это ж я ей сам велел выпить. Нашли в шкафчике бутылку. Там и было-то всего две капли! Тебя они только раздразнили бы! А ей в самый раз. А то тряслась прямо.
Я тогда не тряслась. Затряслась я теперь, под немигающим взглядом Мутного. Я понимала, что Рябой выгораживал меня. Просто спасал от Мутного. И была ему благодарна. Как я потом поняла, этот человек обладал способностью воздействовать на Мутного. Будучи очень спокойным, он мог влиять на необузданного и несдержанного товарища как целебный бальзам. И Мутный слушался Рябого, хотя сам был «предводителем». А Рябой умел, когда ему это было нужно, повести себя так, что становился фактическим лидером, хотя на вид им оставался Мутный.
Мутный пристально смотрел на меня минуты две, потом буркнул:
— Ладно, Рябой. Иди ложись. Я теперь покараулю.
— Хочешь — спи, — ответил Рябой, — ты же знаешь, у меня бессонница.
— Да нет уж, — произнес вдруг Мутный. — Что-то у меня эта барышня вызывает легкое беспокойство. — Он вдруг покосился на уроненную мной дубинку. Боже мой, неужели он все понял? А мне-то показалось, что они ничего не заметили.
— Иди ложись, — повернулся ко мне Мутный.
Я не стала дожидаться волшебного слова, а бегом бросилась в кухню. Там я залезла на диванчик, накрылась одеялом с головой и тут же выключилась, утомленная множеством острых ощущений.
Наутро Мутный разбудил меня рано. Причем не церемонился, а просто подошел и сбросил с меня одеяло. Так часто делала Полина, и я всегда ужасно злилась на нее, но только теперь поняла, что у Полины это получалось намного нежнее, чем у Мутного.
С ужасом подумав, что сейчас снова услышу волшебное «живо», я вскочила и встала перед ним, вытянув руки по швам.
— Сходи в магазин, — прохрипел Мутный. — Водки купи. И сигарет. Побольше.
Я вопросительно посмотрела на него.
— Чего смотришь? — зарычал он. — Не поняла, что ли?
— А, простите, деньги?..
— Чего? — Мутный изумленно уставился на меня и вдруг захохотал. — Ну дает подруга!
Вслед за ним заржал и его проснувшийся дружок Скворец, а Рябой улыбался своей обычной печальной улыбкой.
Понятно, водку придется покупать на свои деньги.