Страница 11 из 19
«Пройдя несколько верст, — доносил Крыжановский, — услышал пистолетные выстрелы влево совсем на противоположной стороне неприятельских следов, приказал полковнику Штевену со вторым батальоном его преследовать по тому же направлению, а сам пошел влево с одним батальоном по направлению к выстрелам, дабы отрезать неприятеля и остановить, но выйдя из лесу увидел неприятеля почти в версте впереди себя, которой тот час выслав стрелков под прикрытием их ретировался весьма поспешно, чрез овраг не доходя деревни Горбачева — почему высланы были стрелки под командою порутчика Кожина, которым неприятельские стрелки были отрезаны и совершенно истреблены». По словам Казина, солдаты под командой «поручика 1-й гренадерской роты Петра Николаевича Кожина, бросились на французов с такою быстротою и мужеством, что стрелки их мгновенно были отброшены к колонне, которая, выслав подкрепление, завязала сильную перестрелку». Таким образом, все три батальона полка, как пишет Ростовский, «двигались на одной почти высоте, по трём различным дорогам: 1-й двигался левее и шел на фронт неприятеля, а остальные два правее, окольными путями с целью отрезать французов» от Смоленска.
«Неприятель, дойдя до деревни Горбачевой, — сообщал Крыжановский, — другой раз выслал стрелков под прикрытием коих проходил деревню и повернул влево к селу Княжеву. Стрелки неприятельские другой раз порутчиком Кожиным были отрезаны от их колоны; и истреблены частию им а частию штабс капитаном Вельяминовым посланным очистить деревню с его ротой, — неприятель ретировался весьма поспешно так что я принужден был приказать всем людям скинуть ранцы и преследовать его бегом». Казин вспоминал: «В этом селении узнали мы от крестьян, вышедших встретить нас с большою радостью, что французы прошли их деревню за час времени до вступления нашего, — что их больше тысячи человек, и что они идут по дороге к селу Княжому, где протекает река, на которой устроен мост. Сведение это еще более убедило полковаго командира усилить преследование, опасаясь, чтобы неприятель не успел переправиться чрез реку, сломать мост и тем самым затруднить нам переправу, выиграть время и, пользуясь сумерками, скрыться от преследования».
«Узнав от тамошних жителей, — пишет полковник, — что в селе Княжем есть река и мост стараясь занять оной дабы неприятелю не дать переправиться в чем господин капитан Ушаков с 1-м батальоном успел весьма удачно; неприятель узнав что тут мост, сильно форсировал чтобы пробится, но в том не успел был отражен несколько раз и принужден отретироваться неподалеку села в рощу, которую по приказанию моему окружили стрелки и семнадцать человек кирасиров». Рассказ Казина об этом маневре более подробен: «По получении сказанного донесения полковник Крыжановский решился, во чтобы то ни стало пересечь отступление французов к мосту и, оттеснив в березовую рощу правее села Княжаго, первым батальоном атаковать с фронта, второму зайти в тыл, а третьему следовать по кустам и поддерживать сообщение между первым и вторым батальонами. Общее нападение должно было совершиться тогда, когда второй батальон, зайдя в тыл, даст о том знать полковому командиру». По приказу полковника, стрелки 1-го батальона, усиленные ещё одним взводом под командой капитана Кожина, двинулись «по пятам французов», а потом, «выгнав их в поле, Кожин быстро собрал стрелков в колонну, повернул ее налево и повел беглым шагом вперед. Пробежав таким образом более полуверсты, он стал на одной высоте с головою колонны неприятеля, отступавшаго к мосту. Действия его… были отлично поддержаны капитаном Вельяминовым, под командою которого образовалась вторая цепь застрельщиков. Этим движением Кожин получил возможность действовать смелее…, с горстью бывших у него стрелков, он стал твердою ногою у моста и действуя, то беглым огнем, то штыками, отбил французов от моста и оттеснил их в березовую рощу, где они оставлены были, на некоторое время без преследования». По распоряжению капитана Ушакова мост, находившийся в тылу стрелков 1-го батальона, был сожжен, и путь для отступления противнику был, тем самым, отрезан.{58}
Оторвавшиеся на некоторое время от преследователей французы вдруг обнаружили, что окружены. «Мы заняли, — пишет Вьейо, — позицию в березовом лесу, на холме, куда быстро взобрались, чтобы удобнее было обороняться. Забравшись на вершину, дали им сильный отпор». С одной стороны склона находилась маленькая незамерзшая речка. Со всех других сторон они были окружены русскими, неподвижно стоявшими в отдалении в боевом порядке. «Уныние стало всеобщим, нам недоставало боеприпасов, мы все реже отвечали на огонь, который вели русские. Каждый раз, когда противник выдвигался вперед, чтобы добраться до нас, мы отражали его штыками. Часто, чтобы достать патроны для своей роты, я должен был меж двух огней срывать с мертвых и умиравших русских патронные сумы, наполненные драгоценными боеприпасами». Абержу приказал Вьейо с ротой егерей броситься в середину неприятеля, чтобы произвести диверсию. Лейтенант выполнил приказ и отбросил противника, который оставил своих убитых и раненых. «Тогда мы сорвали с них патронные сумки и, взвалив на себя эти драгоценные боеприпасы, которых нам так не хватало, вернулись к своим и распределили их между теми, кто еще был способен сражаться… Наше положение всё более ухудшалось. Неоднократно мы собирались возле полковника Абержу, потерявшего, казалось, в этих обстоятельствах голову, поскольку не знал, что делать и что приказывать. Он командовал с веткой дерева в руке, а сабля оставалась в ножнах, это развеселило всех, несмотря на ужас нашего положения».
Между тем Крыжановский послал поручика Купреянова к Штевену с приказом зайти в тыл неприятеля с другой стороны рощи и ударить в штыки. Служивший в этом батальоне Казин вспоминал, что Штевен, «имея при себе проводника пошел в обход и, скоро дойдя до реки, повернул налево, по берегу, но как берег этот был узок до того, что батальон не мог следовать, не токмо в отделениях, но даже и в два ряда, а притом не зная положительно, находятся ли французы в роще или уже успели перейти реку по льду». Далее он продолжает: «Штевен послал несколько человек вперед осмотреть берег. Посланные для сего люди, возвратясь очень скоро донесли, что неприятель делает в разных местах попытку перейти реку, но по тонкости льда не мог этого сделать, и что они видели несколько человек, провалившихся в воду. Опасаясь внезапнаго нападения французов в лесу, батальонный командир наш разсыпал в стрелки 5-ю роту, под командою капитана Волкова, и приказал ему, составив передовую цепь, двигаться вперед наравне с головою батальона и таким образом 2-й батальон, подаваясь вперед, прошел более полуверсты. Совершая это движение, полковник Штевен послал поручика Энгельгардта к полковому командиру с известием, что он обошел остров и находится в тылу неприятеля. Но прежде чем Энгельгардт успел доскакать к первому батальону, неприятель открыл нас и завязал перестрелку с стрелками 5-й роты, бросаясь с большим ожесточением на голову батальона, остановившуюся для собрания отсталых».
Вьейо рассказывает, как один капитан 7-го польского полка, хорошо понимавший по-русски, атаковал неприятеля с фланга и чуть было не попал в плен. Возвратившись, поведал об услышанных разговорах русских, они не хотят брать пленных и будут убивать всех, кто попадет в их руки, своим упорным сопротивлением французы так ожесточили более многочисленного неприятеля, что нельзя больше надеяться на пощаду. Офицеры вновь посоветовали командиру капитулировать, так как исход дела предвидеть было нетрудно. Они были окружены в открытом поле более многочисленным противником, который большую часть своих сил еще не вводил в бой. Нападавшие осыпали окруженных действенным огнем, тогда как последние по недостатку боеприпасов отвечали всё реже и реже, только в промежутках между атаками, каковые отражали лишь с помощью штыков. «Полковнику говорили, — пишет Вьейо, — что бой длится 8 часов, приближается ночь, и русские уже много раз подавали нам знаки примирения, они отпустили к нам одного плененного ими польского офицера предупредить нас, что мы находимся в середине их армии, и все наши надежды вырваться лишены оснований, наконец, чтобы прекратить кровопролитие с той и с другой стороны, нам лучше сдаться, а если мы будем упорствовать в своем ожесточении, то нам пощады не будет». Но эти разумные доводы не убедили Абержу, он оставался в своем намерении биться до конца. Склон холма был покрыт убитыми и ранеными, французские врачи не знали, кому оказывать помощь. Сбитые пулями ветки берёз покрывали землю и затрудняли движения. Французы несли большие потери, в частности, в конце боя был убит су-лейтенант Л. О. Юлен, племянник известного генерала П. О. Юлена, военного губернатора Парижа.{59}
58
Vieillot. 133–135; Бумаги Щукина. IX. 271; Марин. 67–71; Ростковский. 137; Гулевич. 238–239.
59
Vieillot. 90, 135–137; Бумаги Щукина. IX. 271; Марин. 71–73; Ростковский. 138; Гулевич. 239–240.