Страница 3 из 5
— Я не уйду, — возразил Сверчок, — прежде чем не скажу тебе великую правду.
— Говори великую правду, только поскорее.
— Горе детям, которые восстают против своих родителей и покидают по неразумию своему отчий дом! Плохо им будет на свете, и они рано или поздно горько пожалеют об этом.
— Верещи, верещи. Сверчок, если тебе это интересно! Я, во всяком случае, знаю, что уже завтра на рассвете меня тут не будет. Если я останусь, мне придется жить так же скучно, как всем другим детям: меня пошлют в школу, заставят учиться, хочу я этого или не хочу. А между нами говоря, у меня нет ни малейшего желания учиться. Гораздо приятнее бегать за мотыльками, лазать на деревья и воровать из гнезд птенцов.
— Бедный глупыш! Разве ты не понимаешь, что таким образом ты превратишься в настоящего осла и никто тебя ни в грош не будет ставить?
— Заткни глотку, старый зловещий Сверчок! — не на шутку рассердился Пиноккио.
Но Сверчок, преисполненный терпения и мудрости, не обиделся и продолжал:
— А если тебе не по нраву ходить в школу, то почему бы тебе не научиться какому-нибудь ремеслу и честно зарабатывать свой хлеб?
— Сказать тебе, почему? — ответил Пиноккио, понемногу теряя терпение. — Потому что из всех ремесел на свете только одно мне действительно по душе.
— И что же это за ремесло?
— Есть, пить, спать, наслаждаться и с утра до вечера бродяжничать.
— Заметь себе, — сказал Говорящий Сверчок со свойственным ему спокойствием, — что все, занимающиеся этим ремеслом, всегда кончают жизнь в больнице или в тюрьме.
— Полегче, старый зловещий Сверчок… Если я рассержусь, тебе худо будет!
— Бедный Пиноккио, мне тебя вправду очень жаль!
— Почему тебе меня жаль?
— Потому что ты Деревянный Человечек и, хуже того, у тебя деревянная голова!
При последних словах Пиноккио вскочил, разъяренный, схватил с лавки деревянный молоток и швырнул его в Говорящего Сверчка.
Возможно, он не думал, что попадет в цель, но, к несчастью, попал Сверчку прямо в голову, и бедный Сверчок, успев только произнести напоследок «кри-кри-кри», остался висеть на стене как мертвый.
5. ПИНОККИО ЧУВСТВУЕТ ГОЛОД И, НАЙДЯ ЯЙЦО, ХОЧЕТ ИЗЖАРИТЬ СЕБЕ ЯИЧНИЦУ. НО В САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ МГНОВЕНИЕ ЯИЧНИЦА УЛЕТАЕТ В ОКНО
Между тем наступила ночь, и Пиноккио, вспомнив, что ничего не ел, ощутил в желудке некое шебуршение, весьма похожее на аппетит.
Но у детей аппетит растет со страшной быстротой, и вот за несколько минут он превратился в голод, а голод в одно мгновение превратился в волчий голод, такой сильный, что его, право же, можно было пощупать руками.
Бедный Пиноккио стремительно бросился к камину, где кипел горшок, и хотел снять крышку, чтобы увидеть, что там варится. Но горшок был нарисован на стене. Представьте себе, каково это показалось Пиноккио! Его и без того длинный нос вытянулся по крайней мере еще на четыре пальца.
Он обежал всю комнату, обыскал все ящики и углы в надежде найти хлеба, хотя бы кусочек черствого хлеба, хотя бы хлебную корочку или обглоданную собачью кость, кусочек заплесневелой кукурузной лепешки, рыбью кость, вишневую косточку — короче говоря, хоть что-нибудь, что можно запихнуть себе в рот. Но не нашел ничего, ну просто ничегошеньки.
А голод все рос, и рос, и рос, и Пиноккио не мог ничем облегчить свои страдания, кроме как зевотой. И он начал зевать так отчаянно, что его рот раздирало до ушей.
Наконец он совсем потерял мужество и, плача, сказал:
— Говорящий Сверчок был прав. Некрасиво с моей стороны огорчать отца и убегать из дому… Если бы мой отец был дома, я не зевал бы тут до смерти. Ах, какая ужасная болезнь голод!
Вдруг он заметил в куче мусора что-то такое кругленькое и беленькое, похожее на куриное яйцо. В мгновение ока он очутился там и схватил этот предмет. Действительно, то было яйцо.
Радость Деревянного Человечка невозможно описать. Пиноккио казалось, что он грезит. Он вертел и крутил яйцо в руках, гладил, целовал его и приговаривал:
— А как мне тебя приготовить? Я испеку тебя… Нет, лучше сварю всмятку… А не лучше ли изжарить тебя на сковородке? Или, может быть, все-таки сварить наскоро, чтобы можно было выпить? Нет, быстрее всего — разбить в тарелку или сковородку. Я весь горю, так мне хочется скорее сожрать тебя!
Он поставил сковородку на жаровню с горящими углями, вместо масла налил немножко воды, а когда вода превратилась в пар, — трах! — разбил скорлупу и опрокинул яйцо на сковородку.
Но вместо белка и желтка из яйца выскочил живехонький и весьма учтивый цыпленок. Он сделал изящный поклон и сказал:
— Тысячу благодарностей, синьор Пиноккио! Вы избавили меня от труда разбивать скорлупу. До свидания, пламенный привет!
Сказав это, он расправил крылышки, вылетел через открытое окно и исчез.
Бедный Деревянный Человечек так и окаменел на месте с разинутым ртом и вытаращенными глазами, держа яичную скорлупу в руке. Когда прошел первый испуг, он начал хныкать и плакать, топать в отчаянии ногами и говорить сквозь слезы:
— Говорящий Сверчок был прав. Если бы я не убежал из дому и если бы мой отец был теперь здесь, мне не пришлось бы "умирать с голоду. Ах, какая поистине страшная болезнь голод!
И, так как в его желудке урчало все громче и он не знал, как смягчить свои страдания, он решил уйти из дому и бежать в ближайшую деревню, где какая-нибудь сострадательная душа, может быть, подаст ему кусок хлеба.
6. ПИНОККИО ЗАСЫПАЕТ, ПОЛОЖИВ НОГИ НА ЖАРОВНЮ С УГЛЯМИ, И УТРОМ ПРОСЫПАЕТСЯ БЕЗ НОГ
На дворе была ужасная зимняя ночь. Гром оглушительно гремел, молнии догоняли одна другую, все небо было охвачено огнем. Холодный, порывистый ветер свирепо завывал, вздымая огромные облака пыли и заставляя деревья на полях плакать и стонать.
Пиноккио очень боялся грома и молнии, но голод был сильнее страха. Он прикрыл за собой дверь, взял подходящий разгон и за каких-нибудь сто прыжков очутился в деревне, правда, при этом он тяжело дышал и высунул язык, как добрая охотничья собака.
Деревня лежала темная и покинутая. Лавки были закрыты, двери домов закрыты, окна закрыты. На улицах не было даже собаки. Все выглядело вымершим.
Пиноккио, голодный и отчаявшийся, подошел к одному дому, потянул за дверной колокольчик и позвонил, думая про себя: «Авось кто-нибудь да выглянет».
Действительно, в окне показался старик в ночном колпаке. Он сердито крикнул:
— Что вам тут нужно в этакую пору?
— Будьте так добры, подайте мне кусок хлеба.
— Подожди меня, я сейчас вернусь, — сказал старик.
Он решил, что имеет дело с одним из тех забубенных бродяг, которые забавы ради ночью звонят в квартиры и отрывают честных людей от спокойного сна.
Через полминуты окно снова открылось, и старик крикнул:
— Становись под окно и подставь свою шляпу!
Пиноккио незамедлительно снял свой колпак. И тут на него обрушился поток воды, который промочил его насквозь от головы до пят, как горшок с засохшей геранью.
Мокрый, словно его только что вытащили из водосточной трубы, вернулся он домой, еле живой от усталости и холода. Он сел и протянул свои продрогшие и грязные ноги над жаровней с раскаленными углями.
Так он уснул. И во сне его деревянные ноги загорелись, обуглились и, наконец, превратились в золу.
А Пиноккио спал и храпел так, словно это были не его ноги, а чужие. Когда рассвело, он проснулся: кто-то стучал в дверь.
— Кто там? — спросил он, зевая, и начал продирать глаза.