Дневник Мелани Вэйр

Своему любимцу Дэя позволяла многое, прощая то, за что любого другого ждала бы весьма мучительная или – под настроение – быстрая смерть. Её забавляло и желание Натана заявлять на неё собственнические права: с мимолетными любовниками Дэи он расправлялся гораздо более изобретательно, чем с провинившимся измененными. Это умиляло, но лишь первое время. Приедается все, и она все жестче реагировала на его любовь и попытки оградить от других мужчин.

Неизвестно, сколько протянул бы на Натан со своими выходками, не появись на их горизонте Дариан. Он был единственным, чувства к кому у Дэи не ослабевали даже на протяжении веков. Чаще всего это была ярость и отчаянное желание хотя бы раз сбить с его лица маску совершенства и безупречности, перевернуть весь его мир с ног на голову и заставить смотреть на неё, как на равную. Иногда ей хотелось просто встреч с ним – оказавшись рядом, на мгновение притвориться, что не было всех тысячелетий и рек крови, разделяющих их. В минуты такой слабости Дэя чаще всего пребывала в состоянии меланхоличного полуэкстаза, и, приходя в себя, громила все, что попадалось под руку.

Он появился в небольшом городке на территории современной Румынии. Слава Древней и её ручного палача уже начинала распространяться по миру, и измененные, по мере возможности, сторонились их. Иногда возможности просто не было, но избавиться от Дэи желали многие даже среди своих. За что умирали долго и мучительно под умелыми руками Натана. Интриги, доносы, скандалы, попытки выйти на свет и следующие за ними расправы, показательные казни, межклановые стычки, война с Орденом – не сказать, чтобы их мир сильно отличался от человеческого.

Иногда она начинала думать о том, что человечеству рано или поздно придет время измениться в глобальных масштабах. Общество, которое виделось ей, брало свое начало с кровопролитной войны не на жизнь, а на смерть, в которой не будет ни победителей, ни проигравших. Она была не настолько безумна, чтобы позволить планете окунуться в массовую резню, итогом которой станет абсолютный мрак на несколько веков. Гораздо больше Дэю устраивало настоящее, в котором теневая раса спокойно существовала рядом с масштабными залежами пищи, доступными в любом захолустье.

Дэя ничуть не удивилась, увидев Дариана: он находил её всегда, когда ему было нужно. На мгновение даже мелькнула мысль, что она рада его видеть. Для неё в этом существе мало что осталось от светлого возвышенного Древнего, каким Дариан предстал перед ней впервые. Он считал себя неповторимым, и все вокруг видели его таким: величественным, достойным, безупречным. Все, кроме неё. Как бы Дэе не хотелось запомнить его другим, прекрасный образ рухнул в день смерти Ияра. Этим опасны кумиры: падая со своих пьедесталов, они погребают тебя под обломками разочарования.

Одежды, прическа – все это были лишь декорации, которые для неё не имели никакого значения. Дэя видела его истинную суть, спустя века – гораздо ярче, чем когда-либо до настоящего дня. Сила, сосредоточенная в нем, болезненным пульсом билась в её висках. Находиться рядом с ним даже Дэе, измененной, за плечами которой осталось два тысячелетия, было тяжело.

– Кто ты? – просто спросила она.

– Когда истории богов становятся известны людям, они перестают быть богами.

Дэя запрокинула голову и расхохоталась.

– Что ты, – в её словах звучал неприкрытый сарказм, щедро сдобренный искренностью, – без тебя и твоих историй мне будет незачем жить.

– Мы снова говорим на разных языках, – он устроился рядом, лишь коснувшись её руки кончиками пальцев, как она ощутила смертельный холод, обволакивающий горло стальной петлей. Дэя поняла, что не может пошевелиться – собственная сила бурлила, запертая внутри, но не могла прийти на помощь, а чужеродная проникала в каждую клеточку тела, отравляя её изнутри. – Я слишком долго терпел твои выходки, чтобы позволить продолжать в том же духе, и поверь мне, шутить я не намерен.

Она не могла даже представить, что её снова коснется грань чего-то неизведанного и непонятного, выходящего за рамки мира, в котором она родилась и жила. Дариан был чужим, как гротескный слепок потустороннего существа. Дэя была похожа на него больше, чем ей того хотелось. И столь же разительно отличалась.

Ощущение родства и бесконечной пропасти, раскинувшейся между ними, толкнуло Дэю на грань состояния бессознательного, животного страха.

– Я и не думала, что ты… – ей пришлось потрудиться, чтобы продолжить, – пришел меня развлечь. Чего ты хочешь, Дариан?

– Так-то лучше, – петля ослабла – настолько, чтобы инстинкт измененной, и собственная сила взяли верх. Она бросилась на него одним молниеносным рывком, понимая, что второй такой возможности не будет. И, разумеется, проиграла.

Будь на его месте человек или любой другой измененный, он бы умер, не сумев понять, что произошло. Сейчас пальцы Дариана сжимались на шее Дэи – мягко, практически не удерживая – ему не нужно было применять физическую силу, чтобы остановить её. В тело будто вонзались сотни ледяных игл, внутри становясь раскаленными.

– Я подумал о том, что неплохо было бы исполнить твою мечту, – он улыбался, но синие глаза оставались безразличными. Дэя всегда поражалась тому, как столь яркий, насыщенный цветом жизни оттенок, может сиять неживым холодом льда, – нужно, чтобы мир узнал о том, что меня больше нет.

От неожиданности она замерла. Дариан всегда умел удивлять, но сейчас Дэя понимала, что его тайнам нет конца и края.

– О том, что я жив, будем знать только мы. Я советую тебе вспоминать обо мне всякий раз, когда ты соберешься кроить мир под себя. Измененные не должны выйти из тени, и это я доверяю тебе. Я никогда не оставлю тебя в покое. Если ты не справишься, я найду тебя и мальчишку, который сейчас без сознания за соседней дверью. Всякий, кто узнает о нашей договоренности, умрет. Мы ведь договорились, Ниайре?

Прикосновение прохладных пальцев к щеке в почти ласковом жесте заставило её вздрогнуть, в то время как запертое внутри неё существо неосознанно потянулось за ним в слепой жажде продолжения. Только сейчас она вспомнила о Натане, который даже не успел выйти, когда Дариан шагнул за порог. Она не думала, что ему удастся пережить визит Прародителя. Осознание того, что Натан жив, отозвалось неожиданной радостью. И удивлением – не меньшим, чем предложение Дариана.

– Трудно быть Богом в мире, где Дьяволица слабее? Хочешь, чтобы я «убила» тебя? – обретя, наконец, дар речи, прошептала она. Губы тронула слабая улыбка. Дариан нуждался в ней. Несмотря на то, что её выбор лежал в пропасти согласиться или умереть, предварительно потеряв все, он был как никогда зависим от её решения.

Он не ответил, отступая на несколько шагов. Напряжение ослабло, Дэя больше не чувствовала могущества неизведанной силы, лишь равного себе.

– Тысячелетие без меня, – улыбнулся он, – я давно не делал тебе подарков. Потом я вернусь. Этих лет ты не заметишь, они пролетят, как один миг.

– Что, если я не захочу твоего возвращения? – вскинув голову, Дэя спокойно встретила его взгляд. Она понимала, что лжет сама себе. Большинство его портретов, нарисованных кровью неугодных ей измененных или просто попавших под горячую руку людей, Дэя рвала практически сразу. Остальные сжигала, собственноручно швыряя в высокий костер и подставляя руки пламени, чувствуя, как оно лижет кожу. Ожоги заживали мгновенно, но легче не становилось. Пожалуй, это было единственное из безумств, в котором Натану не было места.

Казалось, он может читать её мысли, потому что Дариан перехватил её руки и, повернув ладонями вверх, коснулся губами сначала одной, а затем второй – нежно, будто они были любовниками, расстающимися на долгие годы.

– Но как мне заставить мир поверить в то, что тебя больше нет? Что я смогла…

Он не позволил ей договорить, снова смотрел холодно и отстраненно.

– Не сомневаюсь в твоих талантах, – резкий хлесткий ответ, будто мужчина, который сейчас целовал руки, был придуман ей самой, – увидимся через тысячу лет.