Страница 6 из 11
- Сигарету?
Мятая пачка «Реваль» покачивалась в такт шагам перед лицом Йогена. Он отрицательно мотнул головой.
- Мама не разрешает, да?
Йоген вытащил из пачки сигарету, сунул в рот и похлопал себя по карманам, словно хотел обнаружить там спички или зажигалку.
Выскочил язычок пламени. Незнакомец держал зажигалку так, чтобы Йоген мог ее разглядеть. На вид она из настоящего серебра с тисненым гербом города.
Если не втягивать дым слишком глубоко, можно не закашляться.
Сворачивать в очередную улочку смысла не было. Сигарета создавала ощущение общности.
- Чертовски холодно сегодня, - сказал тот, другой. - Не выпьешь ли пива за компанию?
- Денег нет.
- Какой разговор! У меня хватит. Пошли!
В небольшом погребке занят был всего один столик. Незнакомец прошел вперед, устремился к самому дальнему столику, махнул Йогену, сел.
- Два пива!
Официант принес две кружки, навострил карандаш так, будто собирался пометить знаками подставки для пивных бокалов, затем сунул его обратно в карман и протянул руку.
- Лучше сразу расплатись, Аксель!
- Может, ты думаешь, у меня пусто?
- Береженого бог бережет.
Аксель открыл портмоне, держа его так, чтобы Йоген мог видеть содержимое. Никакого сравнения с его медным пфеннигом! Официант взял пятимарковую монету, нырнул за стойку и вернулся со сдачей.
- Уж не ограбил ли ты банк?
- Да нет, за письменную по-латыни четверку получил. Мой старик в таких случаях всегда раскошеливается.
Йоген разглядывал плакат, висевший напротив. «Закон об охране молодежи в общественных местах» - гласила надпись на нем. Где-нибудь он должен был висеть. Таково предписание.
- Будь здоров!
Пиво было холодное и слегка горчило, но Аксель отхлебнул большой глоток, и тут уж Йоген не мог посасывать, как младенец. Да и, признаться, пить его было вполне приятно. Аксель сделал знак официанту: «Повторить!»
Собственно говоря, пиво не такое уж и крепкое. Когда месяца два назад, во время школьного похода, они удрали тайком с туристской базы, Йоген, как и другие, выпил три бутылки пива и потом почти ничего не заметил. Но тогда они поужинали, а кормили на турбазе просто здорово. Сейчас же от двух бутылок пильзенского пива на пустой желудок глаза застлала пелена, а в голове чувствовалось непривычное легкое кружение.
- Сигарету?
Если дым попадал в легкие, головокружение усиливалось.
- Приятель, да на тебе лица нет! Болит что-нибудь?
- Нет, нет, просто я еще не ел ничего!
- Эй, Макс, принеси жареной колбасы с соусом карри для моего друга!
Очень даже мило со стороны этого Акселя. Так ведь и денег у него уйма.
- Сейчас мне пора домой. Как у тебя завтра со временем? Кстати, мы еще не познакомились.
- Йоген.
- Аксель. Значит, до завтра, договорились? В три часа у эскалатора? Одному шляться - скука смертная.
- До завтра, Аксель, спасибо большое!
- Когда-нибудь ты будешь угощать!
Из- за потерянного ключа мама разнервничалась так, будто он был из чистого золота. Кроме того, она учуяла сигареты и пиво. Вечер был испорчен.
За последние два года мама резко изменилась. Раньше она была спокойной, тихой, порой до того тихой, что Йогену становилось жаль ее. Была она ласковой. По крайней мере до вечера, пока не являлся отец. Тогда в квартире повисало напряженное молчание.
После развода родителей все шло по-другому. Приготовления к этому шагу от Йогена тщательно скрывались. Он ни о чем не догадывался, совершенно ни о чем. И вот однажды, когда он вернулся из школы, мама все рассказала ему: отца в доме отныне не будет, но из-за этого мало что изменится, ибо в последние месяцы он и так не слишком обременял их своим присутствием. Они разошлись, и отец живет теперь в Штутгарте. Отныне им придется жить одним, но у них наверняка все сложится хорошо, ведь Йоген уже большой мальчик. И хуже, чем было, им, безусловно, не будет, потому что она собирается пойти работать, а поскольку оба они, в отличие от отца, капли в рот не берут, то наверняка смогут еще и на книжку откладывать.
Поначалу ему, одиннадцатилетнему мальчику, было очень непросто осмысливать новую ситуацию, но со временем все образовалось. Отец домой больше не приходил. Это и впрямь мало что меняло, а мама, особенно поначалу, была по вечерам не такой тихой, как прежде.
Без отца можно было обойтись. Он и раньше-то дома бывал крайне редко, а когда являлся, от него исходила нервозность, страх и угроза. На поверку не так уж и плохо, что родители развелись.
Йоген ночевал теперь в родительской спальне. Иногда, когда выключались ночники, они с мамой тихо разговаривали, и в темноте было гораздо проще рассказать о том, что днем не очень-то рвалось наружу. После развода все стало намного лучше.
Во всяком случае, в первый год.
Потом все постепенно изменилось.
Наверное, мама просто переработала. Утром она уходила из дома вместе с Йогеном, а возвращаясь вечером, еще готовила ужин и хлопотала по хозяйству. Видно было, что она почти всегда переутомлена. Даже Йоген не мог не замечать этого. Он очень хотел и старался помочь ей, что поначалу встречалось одобрительной улыбкой, но вскоре и это кончилось. Маме стало не возможно ничем угодить. Малейший промах вызывал приступ гнева. От помощи не было никакой радости, и, если предоставлялась возможность отвертеться, Йоген не упускал случая.
Разговоры в темноте стали редкими, а потом и вовсе прекратились, так как однажды вечером мама сказала, чтобы Йоген снова перебирался к себе в комнату. Йоген тогда первый раз обиделся. По-видимому, мама не хотела, чтобы он был рядом.
Прошло время, и ему даже нравилось, что он мог оставаться один в своей комнате. К тому же, когда становишься старше, хочется, чтоб тебя изредка оставляли в покое, чтоб ты мог побыть наедине с самим собой; и потом, есть вещи, которые никого не касаются, даже мамы, и о которых с ней не хочется говорить в темноте.
Для разговора теперь не находилось ни времени, ни удобного повода.
Потом мама как-то пришла не одна - с гостем. Он был широк в плечах, расположен к полноте и часто разражался самодовольным смехом. Поначалу он всякий раз приносил что-нибудь Йогену: плитку шоколада, кулек конфет, пакетик жвачки. «Маленькие подарки укрепляют дружбу», - говорил он при этом. А для него, хозяина продуктового магазина, не имевшего ни жены, ни детей, это и впрямь были маленькие подарки.
Иногда он заходил ненадолго и вскоре откланивался. Но иной раз оставался и после того, как Йоген отправлялся спать.
Вскоре мама ушла со своей прежней работы и поступила продавщицей в заведение господина Меллера. Своего нового шефа она называла Альберт, и он все чаще засиживался у них по вечерам.
Ужины стали теперь не в пример обильнее, но Йоген по-прежнему недолюбливал этого Альберта Меллера. Он как был, так и остался нежеланным гостем, но свои скупые улыбки мама теперь приберегала для него. Для Йогена же ничего не оставалось. Легко окоченеть, если тебя ни разу не согреет улыбка.
Зато Аксель улыбался. И время у него было. И поговорить с ним можно. О чем угодно. Он был очень уверен в себе, на все знал ответ. Хотя ему не исполнилось еще шестнадцати, он производил впечатление совсем взрослого человека.
И с Йогеном он держался абсолютно на равных, как мужчина с мужчиной. У него частенько водились деньги, и тогда он не скупился. Приятно было иметь такого друга, как Аксель.
Первую неделю в школе Йоген каждое утро думал о предстоящей после уроков встрече. Внизу у эскалатора.
Однажды Аксель сказал:
- Знаешь, я сегодня на мели. Ты бы не мог купить сигареты?
Йоген покраснел.
- Я ж без гроша. Думаешь, мать дает мне на карманные расходы? Она всегда одно твердит: «У тебя есть все, в чем ты нуждаешься, а карманные деньги лишь наводят на всякие дурацкие мысли». Как с сосунком обращается!
Аксель понимающе кивнул:
- У меня наоборот. Карманных денег дают сколько хочешь. Получается, что я обеспечен и никаких им забот. Но тут, как на грех, не хватило, понимаешь? И потом, все это время я за тебя платил. Что ни говори, теперь твоя очередь!