Страница 133 из 139
В течение десяти лет совместной работы Ильф и Петров находились под непрерывным, сильным и всевозрастающим обоюдным влиянием. Ценное в творческих принципах, взглядах, вкусах одного непременно усваивалось другим, а то, что признавалось ненужным, фальшивым, постепенно вытравлялось. Так был создан стиль, о котором Е. Петров в своих воспоминаниях об Ильфе писал: «…стиль, который выработался у нас с Ильфом, был выражением духовных и физических особенностей нас обоих. Очевидно, когда писал Ильф отдельно от меня или я отдельно от Ильфа, мы выражали не только каждый себя, но и обоих вместе» (см. в этом томе «Из воспоминаний об Ильфе». К пятилетию со дня смерти).
На протяжении всего творчества Ильф делал записи в своих записных книжках. В них вошли черновые заметки, наброски задуманных произведений, мысли и афоризмы, которые могли бы пригодиться в работе.
Записные книжки Ильфа представляют собой обыкновенные блокноты и тетради разного формата. Есть среди них разрозненные и рассыпанные листки. Творческие записи, четко отделенные одна от другой черточкой, перемежаются с номерами телефонов и адресами, бытовыми заметками, рисунками.
Некоторые книжки не дописаны. Отложив почему-нибудь записную книжку или заведя новую (подробно об этом см. в воспоминаниях Е. Петрова), Ильф уже не возвращался к старой, не дописывал ее, но отдельные выражения и мысли, казавшиеся ему наиболее ценными, переносил в новую книжку. Так образуются в записях Ильфа повторения.
Нередко, использовав какую-нибудь запись, Ильф вычеркивал ее. Особенно много таких вычеркнутых, использованных записей встречается в книжках, относящихся ко времени работы над романом «Золотой теленок».
В некоторых книжках, главным образом связанных с путешествиями, записи приобретают дневниковый характер.
Записывал Ильф не только придуманное, но и услышанное или прочитанное. В 1926 году он вырезал из газеты объявление ресторана «Фантазия», «единственного ресторана, где кормят вкусно и дешево», а потом перенес заметку в свою записную книжку (газетная вырезка хранится в ЦГАЛИ, 1821, 190)[4]. Товарищ Ильфа и Петрова по «Гудку» М. Л. Штих посоветовал им взять псевдоним Пополамов, раз уж они пишут «пополам». Псевдоним этот не был использован, но в записную книжку Ильфа попал. Записывал Ильф слова и афоризмы, общеупотребительные в кругу его и Петрова товарищей. «Я пришел к вам как мужчина к мужчине» – по свидетельству М. Л. Штиха, в «Гудке» это было распространенное выражение, повторение реплики, которую всерьез произнес один из сотрудников, пытаясь вымолить у редактора не положенный ему аванс.
В одной из книжек Ильф записал: «Мы возвращаемся назад и видим идущего с прогулки Борю в коротком пальто… Он торопится к себе на второй этаж рисовать „сапоги“».
В своих воспоминаниях об Ильфе и Петрове Борис Ефимов так рассказывает об этом эпизоде:
«В этой не очень понятной для читателя записи речь идет обо мне. Дело в том, что я поставил себе ежедневный „урок“ – не менее пяти рисунков. А так как почти в каждой карикатуре антифашистского альбома неизбежно фигурировали штурмовики или эсэсовцы, то мне приходилось на протяжении рабочего дня рисовать не менее десятка пар сапог.
Ильф был в курсе дела и каждое утро в столовой за завтраком не забывал вежливо спросить:
– Сколько пар сапог выдано вчера на-гора, Боря?» (журн. «Москва», 1961, № 1, стр. 197).
Многие записи представляют собой законченные художественные миниатюры. Они раскрывают перед нами внутренний мир художника. Поэтому, впервые собранные и опубликованные после смерти Ильфа в 1939 году с предисловием Е. Петрова, они были восприняты читателем как своеобразное и до того не известное произведение Ильфа.
Смерть И. Ильфа была для Е. Петрова глубокой травмой, и личной и творческой. С потерей друга он так и не примирился до последнего дня своей жизни. Но творческий кризис преодолевал с упорством и настойчивостью человека большой души и большого таланта.
Заканчивать в одиночку начатое вместе с Ильфом оказалось невозможным, хотя незадолго до смерти Ильфа соавторы уже попробовали работать врозь-над «Одноэтажной Америкой». Но тогда, работая в разных концах Москвы и даже видясь не каждый день, писатели продолжали жить общей творческой жизнью. Каждая мысль была плодом взаимных споров и обсуждений, каждому образу, каждой реплике предстояло пройти суд товарища. Со смертью Ильфа писателя «Ильфа и Петрова» не стало.
Е. Петров продолжает работать много и напряженно. Он ищет новые темы, новые жанры. Вскоре после смерти Ильфа у него возник замысел книги «Мой друг Ильф». В этой книге писатель намеревался рассказать «о времени и о себе». О себе – в данном случае означало бы: об Ильфе и о себе. Замысел его далеко выходил за пределы личного. Здесь должна была заново, в иных чертах и с привлечением другого материала, отразиться эпоха, уже запечатленная в их совместных произведениях. Раздумья о литературе, о законах творчества, о юморе и сатире. Из статей, которые были им опубликованы под названием «Из воспоминаний об Ильфе», и из планов и набросков, найденных в его архиве, видно, что книга была бы щедро насыщена юмором. Фактический материал, которым изобилует эта только еще начатая работа, чрезвычайно богат.
Как корреспонденту «Правды» Е. Петрову приходилось много ездить по стране. В 1937 году он был на Дальнем Востоке. Впечатления этой поездки отразились в очерках «Молодые патриотки», «Старый фельдшер». В это время Петров пишет и литературно-критические статьи. Особенностью его статей является то, что писатель в них высказывает мысли, относящиеся не только к разбираемой книге, но. и к литературе в целом. Так, статья «Серые этюды» явилась поводом для рассуждений об отношении писателя к языку художественных произведений. В статье «Реплика писателя» дана интересная характеристика РАППа. Ильф и Петров литературно-критических статей не писали (их речь «Писатель должен писать» была единственным выступлением в таком плане), и статьи Е. Петрова, в которых выражены его, а следовательно, и Ильфа, взгляды на литературу и литературное творчество, в связи с этим особенно ценны.
Занимается Е. Петров в этот период и большой организаторской работой. Он был заместителем редактора «Литературной газеты», в 1940 году стал редактором журнала «Огонек» и в редакторскую свою работу вносил подлинную творческую страстность.
В 1940–1941 годах Е. Петров обращается к жанру кинокомедии. Им было написано пять сценариев: «Воздушный извозчик», «Тиха украинская ночь», «Беспокойный человек», «Музыкальная история» и «Антон Иванович сердится» – три последних в соавторстве с Г. Мунблитом.
«Музыкальная история», «Антон Иванович сердится» и «Воздушный извозчик» были экранизированы.
С первых дней Великой Отечественной войны Е. Петров стал корреспондентом Совинформбюро. Его фронтовые очерки появлялись в «Правде», «Известиях», «Огоньке», «Красной звезде». Он посылал телеграфные корреспонденции в США. Хорошо знавший Америку, умевший говорить с рядовыми американцами, он немало сделал в годы войны, чтобы донести до американского народа правду о героическом подвиге советских людей.
Осенью 1941 года это были очерки о защитниках Москвы. Е. Петров бывал на передовой, появлялся в освобожденных селах, когда там еще дымились пепелища, разговаривал с пленными.
Когда фашистов отогнали от Москвы, Е. Петров отправился на Карельский фронт. В своих корреспонденциях он рассказал о героизме и мужестве защитников советского Заполярья.
Разрешения поехать в осажденный Севастополь Е. Петров добился с трудом. Город был блокирован с воздуха и с моря. Но туда ходили наши корабли и летали самолеты, доставляя боеприпасы, вывозя раненых и жителей. Крейсер «Ташкент», на котором находился Е. Петров, успешно достиг цели, но на обратном пути в него попала немецкая бомба. И все время, пока подошедшие на помощь корабли снимали раненых, детей и женщин, «Ташкент» был под обстрелом. Петров отказался покинуть корабль. Он оставался с экипажем до прихода в порт, находясь все время на палубе и помогая бороться за сохранение корабля. «Когда в день отлета я вошел утром на веранду, на которой спал Петров, – рассказывает адмирал И. С. Исаков, – вся веранда и вся мебель на ней были устланы исписанными листками бумаги. Каждый был аккуратно придавлен камешком. Это сушились записи Евгения Петрова, вместе с его полевой сумкой попавшие в воду во время боя» («Огонек», 1943, № 25–26, стр. 7).
4
Центральный государственный архив литературы и искусства, фонд 1821, единица хранения 190. Далее для краткости везде будет принято такое обозначение.)