Три мира одиночества

- Ректор Лодин ждет Вас в библиотеке, - сказал он.

- А где Л?ентнин, старший из назначенных вам магов охраны? Почему он не встречает меня? - нахмурился Лоан.

- Он заболел, - ответил профессор.

- А Ниг?еин, его заместитель? Тоже болен? - настороженно озираясь, спросил магистр.

- Тоже, - сказал переставший скрываться Марий, и вскинул руку. Лоан упал навзничь, словно гранитная плита легла сейчас на его грудь, прижимая к земле, мешая вдохнуть и выдохнуть.

- Я задыхаюсь, сделай полегче, - сдавленно прохрипел он.

- Ничего, потерпишь, недолго осталось, - ответил Марий.

- Я чувствовал что-то в первый раз, но не поверил, дурак!

- Не поверил потому, что ваше подленькое оружие действует наверняка, так магистр Лоан? Местные профессора получили образцы яда и сейчас изучают его. Он больше не будет смертельным.

- Глупцы. Теперь придется убить их всех.

- Подумай о себе, Лоан. Я ведь уважал и тебя, и Руадха. А вы оказались мерзавцами. Зачем ты искал ректора Лодина? Что именно нужно Ордену? Будешь отвечать? Или…

- Или ты подвергнешь меня той же участи, какую я уготовил для Лодина? Да, Марий?

- Я не говорил этого. Неплохая идея, но я не собираюсь пытать тебя. Просто убью.

- Правильно, мой мальчик. Высокое искусство пыток не для таких дилетантов, как ты. Скажу больше: убить меня у тебя тоже не получится.

Лоан быстро встал на ноги. Марий отвел выжигающий глаза удар, но это был всего лишь отвлекающий маневр: в следующий миг он уже согнулся от острой боли в солнечном сплетении, но невероятным усилием погасил ее и отразил последнее, решающее воздействие на каротидные синусы. Магистр бросился к воротам, опрокинул стоявшего у них молодого преподавателя и, выскочив наружу, исчез, чтобы появиться в приемной Руадха. Марий подошел к профессору, помог ему подняться.

- Лоан активировал кризисный портал и скрылся, - с тревогой сказал тот.

- Ничего, доктор, - стряхивая пыль с его мантии, ответил Марий, - Руадху сейчас будет не до монастыря, потому что очень скоро в Сааранд вернется Вериэн. Его прадед совершил ошибку, заключив договор с Орденом. Мы исправим ее и навсегда уничтожим этот рассадник выродков и моральных уродов.

- Если бы все было так просто, Марий, - вздохнув, сказал подошедший к ним Лиэрнин, самый авторитетный лекарь школы и заместитель Лодина, - Черное и Белое. Плохие маги Ордена

и замечательные кавалеры Двора. Этих кавалеров и рыцарей ты знал, скажи, они были замечательными?

- Банка с пауками и скорпионами по сравнению с королевским дворцом выглядела бы как вполне приличное место.

- Но в этом дворце с детства жили ты, Рут и Вериэн. И в Ордене тоже есть честные и порядочные люди. Просто…

Лиэрнин помолчал.

- Ладно, расскажу все-таки. Послушай, Марий. Уже более тридцати лет я являюсь врачом Руадха и знаю его лучше всех в Сааранде. И я видел, как менялся он с каждым шагом вверх в иерархии Ордена. Руадху нельзя было становиться гроссмейстером. Ты знаешь, он ведь потерял все в результате мятежа, устроенного этим проходимцем Нэллианом - родителей, дом, средства к существованию. А было ему в то время 14 лет. И он остался один, голодал, ночевал на улице. Но мальчику все же повезло, он встретился

с великим магистром Тайэ?рнином, наверное, лучшим из всех гроссмейстеров. Резиденция Ордена заменила сироте дом, а маги Ордена стали его семьей. Руадх был беззаветно предан Тайэрнину и после его гибели не мог простить себя за то, что не умер вместе

с ним. Больше он ни с кем так и не сблизился. Правда, потом появился Белернин. Но, согласись, трудно найти человека, который бы не стал выделять этого юношу. Так или иначе, в любую минуту Руадх был готов умереть, защищая своих братьев по Ордену.

И никогда ничего не просил и не требовал лично для себя. Ему поручали самые опасные или грязные дела, он выполнял их безупречно, всем стало казаться, что для него нет ничего невозможного. И его, наконец, избрали гроссмейстером. Пока Руадх был частью Ордена, он не особо интересовался политикой. Став его главой, он, как всегда, добросовестно, изучил ситуацию, и встревожился, решив, что положение Ордена в Сааранде вовсе не так прочно и устойчиво, как кажется. И Руадх сильно изменился тогда. Раньше он старался прикрывать собой других, принимать на себя все удары и несколько раз был на краю смерти. Теперь же рассматривал подчиненных как фигуры на игровой доске и, в зависимости от ситуации, двигал их вперед, либо жертвовал ими. Политика Ордена всегда была темной, малопонятной и со стороны казалась непредсказуемой. При Руадхе она обрела четкие очертания - Орден шел к власти в Сааранде, перехватывая рычаги управления и присваивая себе государственные функции. Я удивляюсь, как не замечали этого во Дворце.

- Замечали, - сквозь зубы сказал Марий, - Просто удобно это было. Дошло до того, что многие дела стали поручать не королевским чиновникам, а Ордену - знали, что люди Руадха сделают все быстро, добросовестно, и взяток не возьмут. Хотя вот как раз это кое-кому очень не нравилось. Но прежний король, отец Вериэна, был доволен.

- А примерно два с половиной года назад ситуация, по мнению Руадха, стала чуть ли не критической. Ордену теперь угрожала серьезная опасность. Как ты думаешь, кто являлся источником этой угрозы?

- Неужели Вериэн? - изумился Марий.

- Король Вериэн. Именно король, а не человек. Сам по себе Вериэн всегда нравился Руадху. Но, интересы Ордена оказались выше личных симпатий. К тому времени Руадх уже реформировал структуру Ордена, а магистрами назначил людей особого склада - из тех, что без раздумий придушат плачущего ребенка, если для выполнения порученного им дела нужна тишина. И они гораздо хуже Руадха. Гроссмейстер - человек идеи, фанатик, бессеребренник, который и власть захватил не для себя, а для Ордена. Но его магистры и их ближайшее окружение - лицемеры и карьеристы. И вовсе не Руадх, а его преемник своим правлением погубит Сааранд. Однако среди рядовых членов Ордена много порядочных честных людей.

- Спасибо, профессор Лиэрнин, - поклонился Марий, - Ваша информация просто бесценна. Но от занесенного над головой клинка защищаются другим клинком, а не веером. Поэтому погибнет любой, кто встанет у меня на пути и поднимет оружие.

Этан. ОРДЕНСКИЙ ЗАМОК, ПРОВИНЦИЯ Ольванс

Первые два дня Этан все время плакала и почти не выходила из отведенной ей комнаты. Увидев за обедом ее бледное лицо и красные глаза, комтур нахмурился и запретил девочке находиться в своей комнате с семи часов утра до девяти вечера. Ему и в голову не приходило, что кто-нибудь на территории резиденции, да и во всем Ольвансе, может ослушаться его и не выполнить приказа. Подчинилась и Этан. Теперь она весь день была на ногах, бегая

с поручениями, то на кузницу, то в конюшню, то в кабинет лекаря. По существу, она оказалась в положении мальчика, готовящегося стать оруженосцем, и на своем опыте поняла, что если у слабого и одинокого человека нет господина, ему все люди господа. Только чисто женской работой - уборкой, стиркой, приготовлением пищи - она не занималась, потому что была для всех обитателей замка не прислугой, а хоть и неполноценным, неполноправным, но все же членом Ордена, имеющим не только обязанности, но и права. Она свободно ходила везде, где хотела, и только за территорию орденской резиденции ей было запрещено выходить, но вот этого как раз она хотела меньше всего. комтур же, не будучи ни педагогом, ни психологом, принял единственно верное решение. Почувствовав себя частью большого и могущественного коллектива, Этан плакала гораздо реже и только по ночам, днем же и вовсе было не до слез. Теперь она обратила внимание, что каждый день

в замке появляются новые хмурые и выглядящие чрезвычайно озабоченными люди. Проведя в нем несколько дней, они уходили и на их место приходили другие. Все относились к ней одинаково ровно и равнодушно, не было никого, кому бы осиротевшая девочка могла подарить свою любовь. Где-то далеко отсюда был Белернин, и по ночам Этан мечтала, что очень скоро он приедет за ней. Много раз она обещала себе никогда не баловаться и не капризничать, заботиться о нем, быть рядом во время болезни или ранения, и, если понадобится, умереть вместе с ним. Но Белернин не приходил. В свободные минуты Этан нравилось заходить в библиотеку. Там всегда находилось какое-нибудь необременительное занятие для нее. Она помогала словоохотливому старичку-библиотекарю вытирать пыль с полок, чинила и подклеивала старые, рассыпающиеся на части книги. Одна из них очень заинтересовала ее. На выпавшем листе была старинная гравюра с изображением каких-то маленьких уродливых людей в красных шляпах и с окровавленными руками.