Страница 64 из 95
Поскольку этот приговор вызвал кучу недоуменных вопросов не только в самой Швейцарии, но и граничащих с ней германских княжествах, то для соблюдения своего реноме (казнь ведьмы — в центре Европы, в конце XVIII века!) местные власти убрали из опубликованной позднее редакции судебного акта слово «колдовство», а казненная получила всем понятный «статус» отравительницы. Но в швейцарских архивах бережно хранятся даже старинные судебные документы, и Фауст, чьего дедушку тоже не раз обвиняли в чем-то подобном (чародействе), не мог не заинтересоваться успешным судебным прецедентом.
— А если мы обратимся к здешним властям с просьбой об оправдании моего дедушки? — предложил Фауст, показав статью Грете.
— Он тут бывал?
— Ну, если верить печатным свидетельствам, он странствовал по всей Европе. И, кажется, где-то здесь его удостоили очередного ругательного отзыва. Клеветнического, разумеется!
— Хорошая идея. Попробуем.
Однако ответ от министра культуры кантона оказался неутешительным. Не отказывая прямо, почтенный чиновник — или его дежурный референт — сообщал, что многие старинные бумаги хранятся в неоцифрованном виде, поэтому поиск может занять много времени, от трех до семи лет. А после этого можно затевать судебный процесс. Но следует запастись терпением.
Постскриптум к официальному посланию информировал «уважаемого господина Фауста» о возможности частным порядком обратиться в Международное общество реабилитации жертв Темных веков.
— Ага, — мрачно заметила Грета, — когда я работала в газете, мы давали разным навязчивым сумасшедшим координаты либо конкурентов, либо тех, кто нас чем-то обидел.
Но, произнося эти слова, она уже искала в Интернете упомянутое Общество.
— Смотри, штаб-квартира у них в Цюрихе. Можем съездить.
— Давай съездим.
— Отлично, сейчас найду какой-нибудь отель.
— Похоже, туда ездят только богачи, — с досадой констатировал Фауст, посмотрев на стоимость номеров. — Два номера нам, пожалуй, не по карману.
— Можем представиться мужем и женой и взять один номер. С двумя постелями.
— Там свидетельство о браке не спрашивают?
— Вроде нет, разве что мы захотим снять квартиру в особо респектабельном доме. Владельцам отелей бизнес такого не позволяет. Но в любом случае, кто мешает нам получить это свидетельство? В случае чего, у меня не потребуют показаний против тебя…
Перспектива фиктивного брака несколько озадачила Фауста, он только и смог пролепетать:
— Я не могу жениться без согласия бабушки.
— Да твоя бабушка в американской глуши об этом не узнает. Чего ты боишься, внучек?
— Ты даже не можешь представить, в какой глуши.
— А почему твоя семья не перебралась в более цивилизованные места?
— Все говорят, что у дедушки было огромное состояние, будто он в золоте купался и олигархом был, и пытаются содрать с нас деньги.
— А что, это не так? Он ничего не оставил? И кстати, куда он делся, твой дедушка?
— Да вышвырнули его пинком под зад, отобрав всё вплоть до штанов.
— Куда вышвырнули, как в классике — в ад?
— Хуже — в родную глухомань.
— Так что, он у вас, как и ты, из Америки родом? Из страны кукурузы и яблочного пирога? Он что у вас, такой непрактичный был?
— Да полный романтик! Самое ценное — бабушку — он успел с собой забрать. Причем в багаже и без всяких документов. А потом дедушкин приятель Вагнер из части дедушкиных дневников книжку сделал. Заработал денег и ни с кем не поделился.
— Ну да, это очень известная книжка! Так я заказываю нам один номер на двоих?
— Да.
Кто-то должен смотреть за Порядком
Напоминание о необходимости предоставить Тритермию первый из обещанных отчетов застало Фауста практически врасплох. Впрочем, направляясь в местный аэропорт, он успел подумать, что связного изложения от него никто и не ждет. И не ошибся. Отчет был принят с полнейшим равнодушием, а потом Тритермий, присутствовавший здесь то ли в виде динамической голограммы, способной не только производить впечатление, но и обращаться с предметами, то ли прибывший лично, сурово изрек:
— Господин Фауст, вы на Земле всего лишь месяц с небольшим, а уже успели привлечь к своей персоне нежелательное внимание.
— Я к этому не стремился.
— Допускаю, что так. Но нам пришлось приложить немалые усилия, чтобы направить вашу активность в нужное русло. Более того, нет никакой уверенности, что вы в нем удержитесь.
— Я не хочу причинять вред моей родной планете. Но и Земле я вредить не хочу.
— А кто говорит, что мы собираемся ей вредить? Наоборот, создана специальная комиссия, которая работает над подготовкой оперативного безболезненного и, несомненно, прогрессивного Контакта.
— Не сомневаюсь в этом. Так как дела с дедушкиной реабилитацией, о которой вы говорили?
— Не горячитесь, ждала семья пятьсот лет — еще пару месяцев подождет. Вы чем-то крайне озабочены. Может, назовете причину?
— Ну… я видел музеи в честь дедушки и памятники ему — так почему же я не смог сразу, без труда получить необходимые документы?
— Потому что неправильно начали. Не с того.
— С чего же я, по-вашему, должен был начать?
— С признания справедливости всех претензий к вашему дедушке.
— Что?!
— Он нарушил установленный порядок. Некоторые усматривают в этом проявление живости характера, но это удовольствие, за которое надо платить. Вы же не хотите платить, и признавать факты отклонения от общественно-социальной нормы тоже не хотите.
— Но ведь отклонения только подтверждают правила.
— Всегда есть тот, кто должен за всё платить. Планете Земля нужно медленное, контролируемое нами развитие. Вы представляете, чего стоило доставить в совокупности ваше тело и разум сюда? А кто за это платил?
— Администрация галактики?
— Да. Но ведь энергия не возникает из ничего, и каждый ресурс чего-нибудь да стоит. Нужно заботиться обо всех и помогать нуждающимся планетам. Вы же сами знаете, сколь бедна родная планета Айдаху. И вы с дедушкой своими действиями делаете ее еще бедней.
Фауст ничего не ответил. Тритермий выдержал паузу, после чего проговорил:
— Ну что ж, приступим к стандартному искушению.
И он (по всей видимости, всё же оказавшийся в плоти) протянул Фаусту контракт на работу. Пробежав его глазами, исследователь заметил, что текст являет собой осовремененную версию тех договоров с дьяволом, которые он уже читал в архивах.
— Вы и есть искуситель?
— Нет, я координатор, а любой координатор должен уметь искушать нужных для дела персонажей.
— И зачем вам моя скромная душа?
— Чтобы уберечь ее от других искушений и последующих санкций. Если хотите договор в архаичной форме, то вот, он тоже имеется.
Итак, наше юридическое лицо обязуется:
«…предоставлять мне правдивую и всестороннюю информацию, без искажения или двусмысленности, по каждому вопросу, по которому запросите…
…заблаговременно предупреждать о любом секретном договоре против меня и предоставить мне способы и средства, чтобы расстроить эти замыслы и свести их на нет.
…научить тем языкам, какие я пожелаю выучить, так чтобы я мог читать, разговаривать и высказываться так совершенно, как будто я владел ими с детства.
…наделить здравым смыслом, пониманием и умом так, чтобы я мог обсуждать все проблемы логически и мог дать обоснованное суждение о них.
…защищать меня и присматривать за мной во всех заседаниях суда и совещаниях у короля, епископа или папы, перед которыми я могу предстать.
…защищать меня и мое добро от повреждений, неважно, домашних или иностранных, от воров и от вреда…»
Ну, согласитесь, это же прекрасные условия! Где еще вы найдете такие! Подписывайте договор, и мы, как говорят на Земле, станем партнерами!
— Я бы предпочел пока вообще от подписания воздержаться…
— Воздержание не порок, но вы должны помнить, что в современном мире это выглядит странно, — усмехнувшись, скаламбурил Тритермий. — Подписавший, а точнее — завербованный, получает не только жалованье, но и статус агента, гарантирующий от многих серьезных неприятностей. Ваше право. Проблем не обещаю — они вас сами найдут. Жду вас через месяц… и очень надеюсь, что мне не будут напоминать о вас раньше. — Он мигнул (всё же голограмма?) и исчез в проеме открывшейся двери…