Ледяной свидетель (сборник)

Одним словом, дальнейшая беседа с Коноваловым ни к чему не привела: он по-прежнему настаивал на своих показаниях, и Крячко, поняв, что просто теряет время, решил переключиться на допрос его приятеля с колоритной кличкой «Бизон». К тому же Коновалов утомился беседой, речь его стала заторможенной, он постоянно клевал носом, норовя впасть в сон. Крячко оставил его в покое и направился в камеру, где содержался Бизон.

С первого же взгляда на этого человека Станислав понял, что запугать его одним грозным видом не получится: Бизон и сам имел вид вполне устрашающий. На его фоне даже нехуденький Крячко казался стройным воробышком. Он сидел на койке, оголив могучие плечи, и сверлил вошедшего Стаса недобрым взглядом.

Крячко оценил обстановку, прошел внутрь и также сел на стул, только не пытался воздействовать на Бизона взглядом, а просто произнес:

– Твой приятель Коновалов все рассказал.

– И чо? – послышался ответ.

– Теперь от твоих показаний зависит, пойдешь ты соучастником преступления или организатором. Коновалов настаивает на том, что все замутил ты.

Станислав сразу уловил, что Бизон, обладающий недюжинной физической силой, интеллектом одарен в куда более скромной степени. Посему и разговаривать с ним решил соответственно, делая упор на то, что Коновалов откровенно его подставляет. Это возымело мгновенное действие.

– Чо-о? – Бизон невольно сжал кулаки и стал приподниматься на постели. Правда, приблизиться к Крячко вплотную ему мешал наручник, которым он также был прикован к кровати.

Впав в ярость, он орал, что вколотит Коновалова по уши в асфальт, дабы другим неповадно было так его подставлять. Что Коновалов сам предложил угнать эту машину и угнал, потому что «мозгов у этого «дурика отродясь не ночевало». Заведя сам себя, он разошелся и рвался прямо сейчас набить Коновалову морду. Разбушевавшись, Бизон соскочил-таки с кровати и попытался ринуться к двери, не обращая внимания на то, что наручник изрезает кожу на руке в кровь. Крячко подумал, что он запросто мог бы сдвинуть за собой кровать, если бы та не была привинчена к полу.

На шум тут же прибежал охранник, приложив Бизона пару раз дубинкой по голове, после чего Крячко сковал наручниками и ноги разошедшегося наркомана, а подоспевший тюремный врач ловко вколол ему успокоительное. После этого Бизон быстро стушевался, размяк и как-то растекся по кровати всей своей нехилой массой, а Крячко продолжил допрос.

– Итак, ты отрицаешь, что именно ты явился организатором преступления, – произнес он, не уточняя, какое преступление имеет в виду.

– Отрицаю, – мотнул тяжелой головой Бизон. – Это он сам все придумал, сволочь! Первым начал хвастаться, что угонит эту тачку. Колючка может подтвердить, она все слышала, она и спор разбила!

– Когда спорили?

– Да с ночи еще начали. Я просто в окно выглянул и спросил, чо за тачка во дворе стоит по уши в снегу. А Коновалов и говорит – да, мол, ничейная тачка, бери и катайся!

Бизон довольно связно рассказал о подробностях спора в квартире Коновалова. Крячко с интересом слушал и даже с пониманием кивал. Когда словесный запас Бизона иссяк, он между делом спросил:

– То есть мужика Коновалов сам убил?

Взгляд Бизона, и так не отличающийся глубиной мысли, стал и вовсе пустым.

– Какого мужика? Ни про какого мужика я не знаю! Он как уехал со двора, так мы его и не видели. Кого он там сбил по дороге – знать не знаю! Он пусть и отвечает, дурак обдолбанный. А я тут ни при чем! Я его предупреждал, что он до первого мента доедет!

– Так, давай быстренько всю картину, – поторопил Крячко. – Как дверь открывали, кто присутствовал во дворе, где расстались.

Бизон, тяжело вздохнув, напряг память и рассказал, что ночью они с Коноваловым спорили, находясь под кайфом от вечерней дозы. К утру действие наркотика закончилось, а с ним и эйфория. Требовалось срочно найти дозу. Дома запасов не оказалось, и Коновалов взял ответственность за добычу «ширева» на себя. Он покинул квартиру и вернулся через некоторое время с нужным препаратом. Все трое укололись, быстренько пришли в чувство, повеселели и вспомнили о ночном споре. Быстро заключили пари, и втроем спустились во двор.

Утро было крайне морозным. И народу во дворе практически не было. Стряхнули снег с машины, Коновалов вскрыл дверцу и сел за руль. На него снова нахлынула волна эйфории, и он ощущал себя королем автопробега. Ехать вместе с ним Бизон и Колючка отказались. Договорились, что Коновалов отправится один, доедет до Казанского вокзала и вернется. А в доказательство сфотографируется на мобильный телефон, который он чудом еще не обменял на очередную дозу. После этого Коновалов выехал со двора, и больше они его не видели, оставшись с Колючкой дожидаться своего приятеля. Но вместо него дождались прихода полковника Гурова, который, кстати, практически выветрился из памяти Бизона. То есть он помнил, что приходил какой-то мужик, но кто он, зачем приходил и чем закончился диалог с ним, Бизон не мог ответить.

– А чего он хотел, мужик-то тот? – решил прояснить картину Крячко.

– А хрен его знает! Сосед, наверное, недовольный, права качать пришел. Коновалов говорил, что у него соседи все – суки конченые.

Крячко невольно подумал о том, что в таком вот состоянии совершается куча убийств. А человек потом даже не помнит, кого он лишил жизни и, главное, за что. И это, пожалуй, самое страшное… Потому и не испытывал он ни малейшей симпатии к Бизону, зная, что тот, находясь в неадеквате, спокойно может совершить убийство, и не одно.

И именно это обстоятельство заставляло его с сомнением относиться к вроде бы складным на первый взгляд показаниям Бизона… Нужно было еще допросить милую девушку с не менее милым прозвищем Колючка, и Крячко, оставив Бизона на попечение персонала тюремного лазарета, отправился по ее душу. При этом отдал распоряжение переводить Бизона в СИЗО, поскольку в дальнейшей медицинской помощи его организм явно не нуждался.

Увы, девица по-прежнему спала мертвым сном, и врачи сказали, что, даже если попытаться привести ее в чувство с помощью медикаментов, это ничего не даст. Так что допрос лучше отложить на поздний вечер или вообще на завтрашний день. Не слишком довольный таким поворотом, Крячко был вынужден отправиться к Орлову докладывать обстановку.

Кое-какие из анализов уже были готовы, и Гуров, побеседовав с разными экспертами, шел на доклад к Орлову в более позитивном настроении, чем Крячко. Правда, перед посещением начальственного кабинета он все же для начала отправился к себе. Стаса там не было, и Гуров смог пробыть некоторое время в уединении, сортируя мысленно полученные сведения и пытаясь сделать предварительный их анализ. Наметив про себя дальнейшие ходы, полковник хотел ими и заняться, дабы не терять время на доклад Орлову, однако генерал, словно чувствуя намерения Гурова на расстоянии, позвонил ему на сотовый и, услышав, что Лев сейчас у себя, потребовал явиться к нему.

Когда Гуров вошел в кабинет, Станислав Крячко уже сидел там. С несколько раздраженным видом он рассказывал Орлову о своей беседе с задержанными Коноваловым и Бизоном.

– …И главное, Петр, поют они в один голос, складно, даже странно для «нариков»! Показания ни в чем не расходятся!

– Ну, так может, правду говорят? – предположил Орлов. – Ведь по словам патологоанатома, смерть неизвестного могла наступить давно, а вовсе не вчера. А труп просто засунули в багажник машины, которая стояла без присмотра. И не факт, что Коновалов.

– Не верю! – Крячко стукнул кулаком по коленке. – Не верю, что все тут так чисто!

Он повернулся на скрип открываемой Гуровым двери и, сделав приглашающий жест, продолжил говорить: – Лева, поди сюда! Садись! Вот подумай сам: Коновалов сказал, что Бизон и Колючка тусуются у него уже около месяца. По оперативным данным – а я их уже пробил, – никто из них не работает. На что они живут? Откуда доходы? И ширяются при этом!

– А ты у них самих спросил?

– А то как же! Только они друг на друга стрелы переводят. Коновалов говорит, что Бизон что-то приносил, как бы в благодарность за то, что живет в его квартире. А Бизон твердит, что это Коновалов всех содержит. Но ежу же понятно, что все это туфта!