Страница 10 из 49
— Вот и место для ночевки, — сказал дядя Миша. — Снимать амуницию, готовить костер и ночлег!
Звездочку стреножили и пустили пастись, натаскали ворох сухостоя для костра. Катеринка села чистить картошку для супа. Дядя Миша сказал, что погода, по–видимому, предстоит хорошая и потому строить шалаш не будем, а сделаем навес. Он и Генька вырубили длинные лесины, забили два кола с развилками, на них положили лесину, а к ней наклонно прислонили другие.
Я и Пашка таскали лапник и переплетали лесины ветками, пока не образовалась настоящая односкатная крыша. Потом мы нарубили много лапника, уложили его под навес, и у нас получилась высокая, пышная постель.
Катеринка повесила котел с супом над костром, а сама побежала искать дикий лук. Уже и суп был готов, а ее все нет и нет. Дядя Миша начал беспокоиться, как вдруг Катеринка примчалась сломя голову. Косички у нее растрепались, она исцарапалась, запыхалась и долго ничего не могла сказать, а потом выпалила, что нашла «ископаемое».
— Ну–у? — удивился дядя Миша. — Хорошо! Только прежде пообедаем, а потом пойдем смотреть твое ископаемое.
Мне стало немного обидно: вот Катеринка уже сделала научное открытие, а я должен, как пришитый, идти по маршруту и считать шаги — много так сделаешь открытий! Мне даже есть расхотелось, хотя суп был очень вкусный. Он, правда, отдавал дымом, но все–таки казался куда лучше всех домашних супов.
После обеда пошли смотреть «ископаемое». Катеринка, гордая и довольная, шла впереди. Мы пробрались через подлесок и вышли к небольшой полянке.
У поваленной бурей трухлявой пихты лежало несколько костей и широкий череп.
Катеринка, торжествуя, оглядела нас, и меня кольнула острая зависть: находка была налицо.
Дядя Миша посмотрел на кости, и вдруг на него напал такой же сильный кашель, как при первой нашей встрече. Генька все время морщился, вертел носом и наконец не выдержал:
— Ну и воняет твое ископаемое!
И правда, от костей нестерпимо несло падалью.
— Да… — сказал дядя Миша. — Боюсь, Катя, что ты ошиблась. Это не ископаемое, а совершенно современное животное, к тому же домашнее. Судя по черепу, это обыкновенный теленок.
Катеринка покраснела:
— Откуда же здесь теленок? Они ведь в деревне…
— Не знаю. Как–нибудь забрел, ну… и сдох. И, должно быть, не очень давно, если до сих пор не выветрился запах.
В кустах послышались возня, рычанье, и на лужайку вылетел Дружок. В зубах у него торчало что–то вроде мохнатой палки. Он трепал ее из стороны в сторону, бросал, с рычаньем отскакивал, потом снова хватал и начинал трепать.
Пашка подбежал и вырвал у него палку. Это был чей–то пегий хвост с пучком черных волос на конце.
— Ой, я знаю! — закричала Катеринка. — Это же тетки Егорьевны телка! Она же недавно пропала, и у нее был такой хвост…
Мы все подтвердили, что хвост у пропавшей Лыски был точно такой.
— Очень может быть, что это и она, — согласился дядя Миша.
— А отчего она сдохла?
— Ее, наверно, задрал медведь, — предположил Генька.
Нам стало не по себе. Что, если он где–нибудь поблизости и вдруг нападет на нас? Ну, будь еще у всех ружья — другое дело, а то на всех одно ружье дяди Миши и то осталось в лагере.
Мы сразу притихли и поскучнели, а Пашка вдруг побежал по кругу, и круг становился все шире. Дружок, вывалив на сторону язык, усердно бежал следом. Дядя Миша сразу догадался:
— Молодец, Павел! Только здесь трудно найти — трава…
Но Пашка уже нашел то, что искал. Там, где он остановился, травы не было, и на мелком песке четко отпечатались чьи–то следы.
— Вот, — сказал Пашка, придерживая Дружка, который порывался бежать дальше. — Видите? Это он…
Таинственный след был без пятки, сдвоенный — отпечаток находил на отпечаток — и короткий: всего каких–нибудь десять сантиметров длиной.
От овальных отпечатков пальцев вперед шли длинные, тонкие борозды — след когтей. Несомненно, это были следы зверя, только какого?
Пашка сказал, что медвежий куда больше. Но, может, это след медвежонка, а медведица прошла рядом по траве? Однако дядя Миша сказал, что у медведя и у медвежонка ступня отпечатывается полностью и они не ступают след в след. Это след зверя значительно меньшего, чем медведь. И, хотя все это очень интересно, пора возвращаться в лагерь, где остались без присмотра Звездочка и костер.
Нам очень не хотелось уходить, не выяснив, что за таинственный зверь ходил возле Катеринкиного «ископаемого» теленка, но пришлось идти.
Вернувшись, мы с Генькой немного повертелись в лагере, потом пошли к Тыже. Генька попробовал было «печь блины», но Тыжа бурлила, и камешки сразу же зарывались во вспененную воду.
— Знаешь, — сказал Геннадий, прислонившись к большому камню, — я вот думаю: хорошо бы так все время…
— Что?
— Путешествовать… Ты что станешь делать, когда вернемся?
— Ну что? Жить, учиться буду… Да ведь и ты тоже?
— Не знаю… Я, должно, опять пойду. Вот сейчас научусь все, как надо, делать и пойду… Пошли вместе? А?
— Как же мы пойдем? Нас не пустят.
— Сами пойдем! Что мы, маленькие?.. И будем искать. Здорово будет, если мы найдем изумруд! Ну, не такой, как тот, про который дядя Миша говорил, а пусть поменьше… Вот как эта галька.
Он положил на мою ладонь несколько камешков, и мне вдруг показалось, что они вспыхнули ясным зеленым светом. Свет нарастал, переливался, и внезапно в нем ожили, задвигались пароходы и самолеты, караваны верблюдов, сожженные солнцем пустыни, сверкающие льды полюса, тропические заросли и водопады, зеленовато–седые волны штормующего моря и подводная лодка, которой командую я… И так же внезапно видение погасло — все это были только мечты. Я вздохнул и швырнул камни в воду.
— Нет, Генька! Наверно, мы все–таки маленькие… Никуда нас не пустят. И потом, учиться ведь надо! Ну, пойдем мы, а сами ничего не умеем… Вот папанинцы или дядя Миша — они же ученые все… А мы что? Так только, шататься будем…
Генька не успел ничего ответить, потому что на нас налетела Катеринка.
— Чего вы тут прячетесь? — закричала она. — Я уже охрипла кричавши. Ни вас, ни Пашки… Дядя Миша сердится. Он и меня не хотел пускать… Идите скорей!
В лагере грянул выстрел и гулким эхом рассыпался по увалу.
— Во! Слышите? Это он сигнал подает… Бежим скорей!
Дядя Миша действительно сердился:
— Где вы бродите? Где Павел?
Мы не знали. Оказалось, что, хотя Пашка пошел впереди всех, в лагерь он не возвратился, не появлялся и неразлучный с ним Дружок. Заблудиться Пашка не мог — Дружок вывел бы его к лагерю. Значит, с ним что–то случилось. Катеринка предложила идти в разные стороны и искать.
— А потом мне всех вас искать? — еще больше рассердился дядя Миша. — Нет уж, сидите на месте!
Он поднял ружье и опять выстрелил вверх. Горы долго отталкивали гром выстрела, пока он не затерялся и не заглох в зарослях.
Но на него уже отозвался заливистый щенячий лай. Лай становился все громче, и наконец на поляну выбежали Дружок и запыхавшийся Пашка. Он еле стоял на ногах, но был такой счастливый, будто только что слез с самолета.
— Нашел! Нашел! — закричал он еще издали.
— Что нашел? — в свою очередь закричал дядя Миша. — Кто тебе позволил уходить из лагеря?
— Вы же сами сказали…
— Что я сказал? Я сказал, что дисциплина должна быть железная, и вы обещали. Давайте условимся, граждане: я взял вас не для того, чтобы вы баловали, а для серьезного дела. Если не хотите им заниматься или не умеете соблюдать порядок, отправляйтесь по домам. Я отвечаю за вас перед родителями. А как я отвечу, если что–нибудь случится?.. Решайте: или строжайший порядок, или возвращение домой. Можете вы обещать, что больше нарушений дисциплины не будет?
— Можем! Обещаем! — закричали мы, с облегчением вздохнув после этой суровой речи.
Пашка обиженно сопел:
— Я же не нарочно… И вы сами говорили, что надо изучать… Дядя Миша! Дайте мне ружье, я его убью…