Страница 153 из 179
— Вовка, что с тобой? — Николай Васильевич испуганно наклонился над малышом, заметив, что одна Вовкина штанина разорвана, а на голой ноге запеклась кровь. — Ты ранен?
— Нет, ничего, дядя. Ничего… Это так, — сконфуженно лепетал мальчик.
— Ребята, а где же Валя? — взволнованно спросил Николай Васильевич.
— Он сорвался с доски. Его убили, — еле слышно ответил Миша…
Взрывы штаба и амбаров, где был размещен склад, всполошили всю станицу. Среди немцев началась паника.
Новый взрыв прогремел где-то в недрах земли — так глухо разнеслись его раскаты, повторяемые эхом в горах. Это дед Филипп, умирая, рушил скалы…
Немцы были в полной растерянности. Они решили, вероятно, что враги всюду: и там, на шоссе, где громадные скалы с грохотом сползают вниз, погребая под собой батареи, грузовики, солдат; и здесь, у штаба, где какие-то тени неслышно скользят по крышам — и вот огненным столбом взлетает в небо дом; и у амбаров, где хранились боеприпасы, амуниция, оружие, гремят взрывы…
Кто-то крикнул: «Партизаны!» Это страшное слово подхватили другие. И по улицам понеслось: «Партизаны… Партизаны…»
Отдельные группы немцев бросились вон из станицы в окопы за околицей: там, в степи, под защитой шестиствольных минометов не так страшно встретить врага, как здесь, в станице, среди заколоченных хат и темных, молчаливых станичных садов.
Немцы бежали в окопы. И вдруг — у полуразрушенного сарая их в упор встретили взрывы гранат и автоматные очереди. Они шарахнулись в сторону, но с крыши хаты в них полетели бруски тола с короткими горящими шнурами. Это Мишка со своим братишкой использовал последние запасы взрывчатки.
Но Миша погорячился. Стоя во весь рост на краю крыши, он был виден при взрыве метательных снарядов. И один из немцев из окна противоположного дома автоматной очередью скосил храброго мальчика.
На востоке полнеба вспыхнуло дрожащим отсветом артиллерийских залпов: Советская Армия шла на штурм Нижне-Баканской…
В сумерки того дня, когда одна за другой уходили на операции группы баканских партизан, Николай Васильевич подозвал к себе своего начальника штаба.
— Вот что, дорогой. Мне кажется, если у Валентина удастся его операция на крыше и он отправит на тот свет штабное начальство, немцы непременно пошлют в Нижне-Баканскую новых штабников. С нашей стороны было бы непозволительным упущением не встретить их. Организацию этой встречи я и хочу поручить тебе… Я знаю: у тебя не осталось ни одного человека. Но мне известно, что верхнебаканцы сейчас «охотятся» в окрестностях Неберджаевской. Отыщи их и действуй вместе с ними. По-моему, удобным местом для встречи был бы тот участок шоссе у самой Липовки, где с двух сторон спускаются кручи гор. Там и лес как будто погуще. Ну, да на месте вам виднее будет. Желаю удачи.
Начальник штаба отыскал верхнебаканцев у их временной стоянки под нависшей скалой, напоминавшей индюшечью голову. Скала в округе и была известна под названием «Индюк». Среди баканцев оказалась и группа молодежи, вооруженной чем попало. Вначале начальник штаба решил было отправить их домой, но потом передумал: бойцов было мало, операция предстояла серьезная, и ребята могли помочь как наблюдатели. И он оставил их, строго-настрого запретив ввязываться в драку и приказав ограничиться только наблюдением, чтобы во время боя не прозевать подхода подкреплений к немцам. После короткого совещания решили выбрать для засады именно то место, о котором говорил Николай Васильевич. Здесь шоссе перерезало гору и ее крутые обрывы спускались к дороге. На обрывах рос густой лес и кустарник. Это место партизаны давно уже не навещали. Немцы считали его спокойным, но все же, наученные горьким опытом, соорудили над кручей, на верху обрыва, дзоты, установили между ними частые караулы и проверяли их патрулями.
Было уже далеко за полночь. Моросил мелкий дождик. Немецкий патруль только что проверил караулы на вершине обрыва и скрылся в темноте.
Прошло немного времени, и вдруг немецкие постовые увидели: патруль возвращается. Немцы насторожились: очевидно, случилось что-то важное, из ряда вон выходящее, если патруль нарушил установленный порядок. Следовало бы его окликнуть, спросить пароль, но это никому из немцев, очевидно, не пришло в голову: к посту подходил патруль, одетый в знакомые немецкие дождевики.
Патруль поравнялся с караулом.
— Что случилось? — спросил один из солдат.
Ему не ответили. Люди в немецких дождевиках молча набросились на караульных. Они работали только ножами — и все кончилось быстро и тихо.
Раздался крик горной совы — и из кустов вышла группа партизан.
— Быстро переодевайтесь, — тихо приказал «начальник патруля». — А немцев — в кусты…
Теперь все партизаны начальника штаба были одеты в немецкие шинели и дождевики. Они отправились к следующим немецким караулам. И, удивительное дело, с каждым немецким караулом повторялось одно и то же.
К исходу ночи все посты и караулы занимали партизаны. Оставались дзоты. Но их решено было не трогать: втихую с ними не разделаешься, а шум поднимать было нельзя.
Взрывы в Нижне-Баканской взбудоражили немцев в дзотах. Выскочив наружу, они с ужасом смотрели на огненные столбы, взмывавшие к черному небу, и слушали далекую трескотню выстрелов. Но вокруг на прежних местах стояли посты и караулы в дождевиках, никакого приказа не последовало, и немцы залезли в свои норы, не подозревая, что их «охраняют» партизаны.
В это время, спустившись по круче, в густой зелени кустов замаскировался другой отряд партизан.
Начинало светать. Скоро должна быть смена караулов. Если до этого на шоссе не появятся ожидаемые машины, придется уходить ни с чем.
Партизаны ждали. Минут через двадцать послышался шум моторов. За поворотом показалась небольшая колонна автомашин. Партизаны не тронулись с места: это была мелочь, не стоящая внимания.
Поднялось солнце. По шоссе началось обычное движение. До смены караулов оставались считанные минуты. Положение становилось критическим. Начальник штаба уже собрался было подать сигнал отхода, как вдали снова послышался шум моторов.
Теперь, наконец, шли те машины, которых ждали. Впереди — броневик. За ним — тяжелая грузовая машина, битком набитая автоматчиками. Чуть отстав на подъеме, за ними двигался длинный, как вагон, многоместный автобус, окрашенный белой краской. На солнце ярко блестели его никелевые части. За его широкими зеркальными окнами были видны офицерские фуражки. Колонну замыкал второй грузовик с автоматчиками. Под обрывом раздался крик горной совы, и почти одновременно прогремел взрыв тяжелых гранат, брошенных под передок машины. Автобус вздрогнул, свернул в сторону и упал в кювет. Еще взрыв гранат — и последний грузовик с автоматчиками взлетел на воздух.
Партизаны допустили ошибку: промахнувшись по броневику и оставив в покое головную машину с немецкими автоматчиками, они бросились к автобусу добивать немецких офицеров — и попали под перекрестный огонь. Бил вдоль шоссе остановившийся броневик, били спрыгнувшие с машин автоматчики, били пулеметы из дзотов с вершины обрыва. Правда, немцы в панике добивали своих же офицеров из автобуса, но от этого партизанам было не легче.
И тогда случилось нечто неожиданное. Немецкие часовые, одетые в дождевики, бросились к амбразурам дзотов, забросали их гранатами и заставили замолчать, а с противоположной стороны шоссе отряд молодежи, спасая своих старших товарищей и нарушив строгий приказ начальника штаба, открыл нестройный огонь из пистолетов, охотничьих ружей и карабинов. Фашисты решили, что на помощь партизанам у шоссе подоспела выручка, и перенесли огонь на вершину обрыва, откуда стрелял отряд молодежи.
Воспользовавшись замешательством у немцев, уцелевшие партизаны, громившие автобус, с огромным трудом взобрались на кручу к замолчавшим дзотам.
Снова над шоссе пронесся тоскливый крик горной совы. Услышав его, ребята прекратили огонь и, укрываясь за деревьями и камнями, быстро побежали к условленному месту встречи…