Страница 33 из 35
Карамзин, Николай Михайлович (1765–1826) — историограф, автор «Истории государства Российского», беллетрист, глава так называемого сентиментального направления, журналист, основавший «Вестник Европы»; впечатления от заграничной своей поездки отразил в «Письмах русского путешественника».
Каратыгина, Александра Михайловна (1802–1880) — драматическая актриса, жена знаменитого трагика В. А. Каратыгина. До замужества играла на сцене под своей девичьей фамилией — Колосова. Пушкин посвятил ей колкие стихи, ее обидевшие. По возвращении Пушкина из ссылки она с ним помирилась. Ее интересные воспоминания об этом эпизоде см. в приложении к «Запискам» П. А. Каратыгина в издании „Academia".
Кетчер, Николай Христофорович (1807–1886) — переводчик Шекспира, друг Герцена и Огарева. В «Былом и думах» дано его яркое и живое изображение.
Кин, Эдмунд (1787–1833) — знаменитый английский актер-трагик. Несмотря на внешнее свое безобразие и малый рост, пользовался огромным успехом, как артист яркого темперамента. Его образ жизни, далекий от «умеренности и аккуратности», вызвал легенду о его бесконечных похождениях и распутстве.
Козлов, Иван Иванович (1779–1840) — поэт; с 1802 года находился постоянно в болезненном состоянии, потерял от паралича ноги, потом ослеп. Лучшие его вещи, проникнутые элегичностью и искренностью чувства — «Чернец», «Безусая», «Княгиня Долгорукая». До сих пор очень популярно его стихотворение, переложенное в народную песню, — «Вечерний звон, печальный звон».
Кокошкин, Федор Федорович (1773–1838) — писатель, переводчик комедии Мольера «Мизантроп», председатель «Общества любителей российской словесности», с 1823 года — член дирекции по репертуарной части Московского императорского театра, с 1831 года — его директор. (См. «Дирекция»).
Коцебу, А. — Подробности биографии и пересказ мелодрамы «Ненависть к людям и раскаяние» взяты из книги О. Чаяновой — «Медокс и его театр в Москве».
Леметр, Фредерик (1800–1875) — знаменитый французский актер, с одинаковым успехом игравший роли трагические и характерные.
Ленский, Дмитрий Тимофеевич, настоящая фамилия Воробьев (1805–1860) — актер Малого театра, первый исполнитель Хлестакова в московской постановке «Ревизора» (1836 г.). Автор многочисленнейших водевилей, Ленский был человеком едкого и злого остроумия, не щадящим в своих эпиграммах и «экспромтах» ни друзей, ни врагов.
Ленский высоко ценил Мочалова и был одним из немногих среди первых актеров труппы, сохранивших искреннюю дружбу с П. С. до конца дней его. Ленский изобразил своего великого друга в водевиле «Мочалов в провинции»; в комических чертах описал Ленский нетерпеливое желание провинциальной публики увидеть прославленного московского актера. Водевиль, в котором, кстати сказать, роль Мочалова исполнял сам Мочалов, очень верно отражает огромную популярность Павла Степановича. Его гастроли в провинции — Киеве, Одессе, Курске, Воронеже. и в других городах — всегда сопровождались огромным успехом. На смерть Мочалова Ленский откликнулся следующим стихотворением, посланным семье Павла Степановича:
Маргарита Готье — героиня драмы Дюма-сына (см.) «Дама с камелиями».
Медокс или Мадокс — подробности его биографии взяты из книги О. Чаяновой.
«Мы ленивы и не любопытны» — цитата из «Путешествия в Арзрум» Пушкина. Пушкин встретился с гробом Грибоедова: его прах везли из Тегерана, на арбе. Пушкин дает необычайно яркую, сильную и сжатую характеристику Грибоедова, заканчивая строки, обращенные к его памяти: «Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны».
Неврев, Николай Васильевич (1830–1904) — исторический и жанровый живописец. Автор картин: «Протодиакон, провозглашающий на купеческих именинах многолетие», «Дмитрий Самозванец у Вишневецкого». Картина «Мочалов в кругу своих поклонников» находится в Третьяковской галлерее в Москве.
Озеров, Владимир Александрович (1770–1816) — драматический писатель. Его трагедии — «Эдип в Афинах» (на тему трагедии Софокла), «Фингал», «Дмитрий Донской», «Поликсена» — имели огромный успех: неподдельность чувств и живой стих были откровением после тяжеловесных трагедий Сумарокова.
Островский, Александр Николаевич (1823–1886) — великий русский драматург. Островский, страстный любитель театра, еще юношей смотрел Мочалова. Он уже был автором комедии «Свои люди — сочтемся», написанной в 1847 году, когда через год умер великий трагик. Островский, в тот «новейший Ливингстон», открывший целую страну, имя которой «Замоскворечье», и запечатлевший в своих пьесах ее быт и нравы, не мог, как чуткий наблюдатель, не отразить в них и то своеобразное впечатление, которое производил Мочалов на героев его комедий. Один из современников рассказывал следующий анекдот, ярко выражающий именно это своеобразное впечатление, какое получал зритель-купец, восторгаясь Мочаловым: «Мочалов играл как-то Фердинанда, и очень неудачно; но в одном месте вдруг весь театр разразился взрывом аплодисментов. Мой сосед-купчик прыгал на своих креслах, бил в ладоши, стучал ногами и бесновался пуще всех. Фраза, вызвавшая такой шумный восторг, была произнесена Мочаловым шопотом, так что я никак не мог ее уловить. Я обратился к моему восторженному соседу и спросил его:
— Что такое сказал Мочалов?
Мой сосед немного сконфузился и наивно отвечал мне:
— Не слышал, батюшка, извините; но играет-то ведь как, злодей, чудо, чудо!»
Чем этот «купчик» из воспоминаний мочаловского современника отличается от такого же наивного любителя трагедий, каким был Любим Торцов в «Бедность не порок» Островского? Любим Торцов, вспоминая те дни, когда он прокучивал в Москве свое состояние, признается Мите, что «Все больше трагедии ходил смотреть; очень любил, только не видал ничего путем, не помню ничего, потому что больше все пьяный: «Пей под… ножом Прокопа Ляпунова…» А ведь это цитата из роли того самого Ляпунова, в котором так прекрасен был Мочалов. Или когда тот же Любим Торцов, ужасаясь несправедливости своего брата Гордея, горестно восклицает: «О люди, люди!» — это опять-таки цитата из шиллеровских «Разбойников», из монолога Карла Моора-Мочалова… И прав Ап. Григорьев, когда к «жертвам» мочаловского «веяния» причисляет и Купидошу Брускова из «В чужом пиру похмелье». Это о нем говорит Андрей Брусков: «У нас один брат, помешанный от театра», впрочем, поясняя, что, может быть, и не от одного театра: «так, с малолетства заколотили очень». Но на самом деле для Купидоши только и радости было, что побывать в Театре, и он неистово декламирует мочаловские же монологи: «Прочь с дороги! Посторонитесь! Лев ушел из клетки. Бык сорвался с бойни. Посторонитесь!»… и прочее в том же мелодраматическом жанре из репертуара Коцебу.
Не мог не отметить Островский, этот удивительный и проникновенный знаток актерской психологии, влияние, какое оказал Мочалов на целое поколение провинциальных трагиков. Аркашка Счастливцев («Лес») повествует Геннадию Несчастливцеву о неслыханном успехе трагика Бичевкина в роли Ляпунова в тот злосчастный спектакль, когда Аркашка играл Фидлера: «Еще на репетиции он (Бичевкин) все примеривался, да прифасонивался. Ты, говорит, Аркашка, не бойся. Я, говорит, тебя этой рукой возьму, а этой поддержу, так и высажу. Подходит наша сцена. Публика его принимает. Как я пробормотал сцену-то, уж и не помню. Подходит он ко мне: губы трясутся, щеки трясутся, налились кровью, зверь-зверем. Постелите, говорит, этому дураку что-нибудь, а то как бы я его в самом деле не убил. Размахнется кулаком, как хватит! Света я не взвидел, сажени три от окна летел, головой в женскую уборную дверь прошиб. Хорошо трагикам. Его за эту сцену 30 раз вызвали, публика чуть театр не разломала, а я на всю жизнь мог калекой остаться…»