За Отчизну

- Да, да, правильно, надо согласиться на перемирие, - разом заговорили коншели.

Микулаш из Гуси с гневом вскочил с места и выпрямился во весь свой огромный рост:

- Паны коншели! Не понимаю, о каком перемирии сейчас можно говорить? Вы полагаете, что с Сигизмундом вы договоритесь? А я вам заявляю: не для того чешский народ уходит в горы, продает свое имущество и собирается в братские общины, чтобы признать этого негодяя Сигизмунда своим королем! Не для того мы привели к вам в помощь войско братских общин из крестьян и ремесленников, чтобы надеть на себя ярмо Сигизмунда и католических попов! Не для того наши братья полили своей кровью улицы Праги, чтобы снова мириться с нашими злейшими врагами - Сигизмундом, попами и панами! Не для того, коншели!

Красный от гнева Микулаш так тяжело сел на скамью, что она громко затрещала. И сейчас же раздался сильный, резкий голос Яна Жижки. Стоя у стола, упершись одной рукой в бок, а другой ударяя по столу в такт своим словам, Ян Жижка размеренно и твердо, словно бросая камни, а не слова, заговорил:

- Вы коншели радницы, но не народ. Вы после смерти короля Вацлава IV, испугавшись народного гнева, позволили панам, немецким богачам-патрициям и римским попам собрать свой сейм и пригласить Сигизмунда поскорее приехать и расправиться с истинными последователями мученика Яна Гуса. Вы хотите сохранить свое богатство - народ желает свободы. Вы стоите между народом и его врагами и не знаете, куда примкнуть. Вы боитесь римской иерархии, императора и панов и еще больше боитесь бедноты и мужиков. Потому вы и хотите примирения с нашими врагами. Миритесь, мы же уйдем из Праги. Нам с вами не по пути. Но помните: зря вы думаете, что Сигизмунд создаст вам райскую жизнь. Вы еще позовете нас на помощь... Идемте, друзья!

Ян Жижка, высоко подняв голову и бросив презрительный взгляд на коншелей, покинул совещание. Вслед за ним встали и вышли Микулаш, Ян Желивский, Ян Рогач и другие главари народного движения.

В ожидании коня Ян Жижка стоял, погруженный в глубокую задумчивость, и не заметил подошедшего к нему Коранду.

- Брат Ян, ты видишь, сейчас в Праге нам невозможно создать главную братскую общину: слишком многочисленны и сильны здесь "хромающие гуситы" - все эти богатые купцы и университетские мистры. Послушай меня; уведем всех истинных гуситов отсюда к нам в Пльзень. Я много в Пльзене проповедовал, и там сейчас немало наших братьев, из которых мы создадим обширную и мощную общину. Там укрепимся и оттуда двинемся на силу антихриста и сокрушим ее.

Ян Жижка с сомнением покачал головой:

- Пльзень - богатый город, в нем очень много немцев-патрициев, панов и духовенства, а теперь их стало еще больше, как из Праги туда понабежали. Кроме того, вокруг Пльзеня лежат земли и замки ландфрида - наших заклятых врагов.

- Все это я и сам знаю, но что мы сейчас можем выбрать лучше Пльзеня? Куда еще мы можем двинуться? - горячился Коранда.

Ян Жижка, не отвечая, опустил голову на грудь и только машинально теребил бороду:

- В этом, пожалуй, ты прав: кроме Пльзеня, нам пока идти некуда. Пойдем в Пльзень, а там увидим, что делать далее. Но по совести: ничего доброго я от Пльзеня не жду.

- Напрасно ты, брат Ян, так сомневаешься в Пльзене, - обиженно заметил Коранда. - Быть может, в Пльзене мы и создадим главную общину.

- Поглядим, поглядим... - без энтузиазма отозвался Ян Жижка и одним прыжком вскочил на коня.

Подъехав к Микулашу, Жижка мрачно сказал:

- Соберем, брат, всех, кто пожелает покинуть этот ландфрид - католический союз панов, гнездо подлости и трусости, и уведем их отсюда. Я еду в Пльзень - там Вацлав Коранда, верный ученик Яна Гуса и мой друг, своим горячим словом собрал множество божьих воинов.

- Ты, Ян, решил правильно. Нам с пражскими толстосумами не по пути. Иди ты в Пльзень, а я буду собирать народ на Элеонскую гору. Потом выберем место, где соединимся со всеми, кто за нами пойдет. А тогда дружно двинемся на Сигизмунда и его сторонников.

Оба друга медленно двинулись от староместской радницы к Новому Месту. К Яну Жижке подошел Ратибор;

- Пан Ян! Что вы прикажете моему отряду?

- Собирайтесь, доставайте телеги, грузите все добро, а главное - съестное, и сегодня в ночь двинемся на Пльзень - нечего здесь нам зря кровь проливать за бессовестных, толстопузых купцов да разжиревших мастеров. Может, и твоя родня поедет с нами?

- Моим старикам здесь теперь вовсе делать нечего. Отец с нами пойдет. Только где лошадей достать?

- Лошадей? Пойди во двор архиепископского дворца - там стоят захваченные у рыцарей лошади. Найди Прокопа Большого и скажи ему, что я приказал выдать тебе пару хороших коней, а телегу найди уж сам. Помни: собираться у новоместской радницы.

Ян Жижка хлестнул коня и поскакал вдоль Большой площади. За ним, привстав в стременах, пустились все остальные.

В глубоком раздумье воевода подъехал к дому новоместской радницы и только тут, очнувшись от своих невеселых мыслей, заметил, что вся площадь была переполнена вооруженными людьми.

Толпа была возбуждена и глухо волновалась. Отдельные голоса слились в сплошной гул. Площадь напоминала исполинский улей.

Навстречу воеводе выехал Хвал из Маховиц:

- Брат Ян, наши разъезды задержали под Книном шестерых рыцарей. Люди говорят, что они из отряда Петра Штеренберкского. Народ требует казни убийц безоружных братьев и сестер из Усти под Лужницей,

- На виселицу! В костер их, слуг антихриста! Казни, казни требуем!

Ян Жижка, суровый и решительный, сошел с коня и поднялся на крыльцо радницы. За ним взошли и его спутники. На крыльцо вынесли несколько кресел и скамьи. Ян Жижка, Микулаш из Гуси и другие вожди восставшего народа разместились на них. Из толпы вышел седой старик крестьянин и смело обратился к сидящим на крыльце:

- Мы все, собравшиеся тут воины за чашу, просим справедливого суда над убийцами трехсот путников из Усти.

- Пусть приведут задержанных! Их будет судить народ! - возвысил голос Микулаш из Гуси.

К крыльцу подвели шестерых рыцарей, окруженных воинами.

- Кто может показать против этих людей?

Из толпы выступили трое ремесленников. Один из них снял шапку и, поклонившись, сказал:

- Я, Православ из Книна, и двое моих земляков - Бартош и Томаш - своими ушами слышали, как эти пятеро между собой похвалялись убийством наших братьев под Книном.

Штепан и Ратибор подошли поближе к задержанным. Взглянув в лицо одного из рыцарей, стоявшего с краю, Штепан тотчас узнал грубияна на постоялом дворе.

- Как ваше имя? - бесстрастно обратился Микулаш к крайнему.

- Альфред фон Фруг.

- Имя следующих?

- Бедржих из Боратани, Ольдржих из Седличаны, Гайк из Книна.

- А ваше? - спросил Микулаш у пятого, стоявшего отдельно от всех.

Ратибор толкнул Штепана в бок:

- Погляди на того, в желтом плаще, с золотыми галунами. Узнаёшь?

- Рожа как будто знакомая, но не припоминаю, где его видел.

- "Золотой кабан" помнишь?

- А и верно! Это ж барон Ульрих фон Зикинген! Был мальчишка, а теперь вон какой красавец стал!

- Так как же ваше имя? - строго повторил вопрос Микулаш.

- Его имя барон Ульрих фон Зикинген! - крикнул Ратибор. - Как, барон, ваша рука? - насмешливо обратился он к барону.

Тот медленно, не опуская высоко поднятой головы, повернул свое высокомерное лицо к Ратибору и, смерив его презрительным взглядом, отвернулся, ничего не ответив.

- Ваше имя, рыцарь?-задал вопрос Микулаш шестому рыцарю и, прежде чем тот ответил, нагнулся к Яну Жижке и сказал ему тихо несколько слов.

Ян Жижка только утвердительно кивнул головой.

- Вилем Новак из Коуржима.

Штепан вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть лицо рыцаря.

- Кто желает показать против этого рыцаря? - снова разнесся по площади мощный голос Микулаша.

Толпа молчала. Хвал из Маховиц выступил перед Микулашем:

- Этот рыцарь во время задержания остальных был в их обществе, но участие свое в убийстве отрицает.