Страница 31 из 72
В который раз пришел доктор и принялся осматривать некогда сильное тело, которое стало теперь похожим на скелет. Закончив осмотр, доктор с потерянным видом сложил свои инструменты, но рецепта выписывать не стал. Он обернулся к отцу больного, стоявшему возле кровати. Старик одной рукой опирался на палку, а другой сжимал похудевшие пальцы сына, тихим голосом призывая Аллаха. Доктор обнял его за плечи и осторожно повел к выходу из комнаты.
— Ну что, доктор? — кинулась за ним измученная Фатьма.
Врач ничего не ответил. В гостиной навстречу ему поднялись Хамди и Самиха. В глазах детей застыл тот же вопрос. Ну что тут ответишь? Доктор горестно покачал головой.
— Будем уповать на милость Аллаха. Я сделал все, что было в моих силах. Больному грозит частичный паралич, но главное, чтобы он остался жив.
Слова доктора заставили всех понуро опустить головы. Лишь старик отец решился нарушить тягостное молчание.
— И то — слава Аллаху! Может, выкарабкается сынок.
— Только бы жив остался! — заплакала Фатьма.
Самихе пришлось пойти проводить доктора — Хамди стоял как пришибленный, ничего не замечая вокруг. Наконец он закрыл лицо руками и, сдерживая рыдания, бросился к себе в комнату. Сейида поспешила за ним.
— Я приготовила лед, Хамди.
— Не нужно.
— Почему? Ведь доктор сказал…
— Он просто нас хотел утешить!
Сейида страдала от своей беспомощности.
— Не надо так убиваться, Хамди! Заклинаю тебя…
Но юноша уже не мог сдерживаться, все тело его содрогалось, он горько рыдал.
— Бог даст, поднимется! Все будет по-прежнему, — продолжала утешать Сейида.
— Отца разбил паралич! Понимаешь? Даже если он останется жить, ему уже никогда не подняться!
Потянулись мрачные, тревожные дни. Старик не отходил от его постели.
— Сынок! Мухаммед! — звал он лежавшего в беспамятстве больного. — Ты поправишься, встанешь…
Как-то дочь попыталась увести его из комнаты:
— Пойдем, отец!
— Куда? Зачем?
— Надо же поесть.
— А он как?
— Ты скоро вернешься.
— Нет! Буду сидеть, пока он не откликнется.
Хамди слышал этот диалог, и сердце его сжималось от жалости и отчаяния. Не выдержав, он убежал к себе в комнату и зарылся в подушку, но дрожащий старческий голос явственно звучал в его душе: «Сынок! Мухаммед! Ты поправишься, встанешь…»
На лице Самихи не просыхали слезы. В каком-то полусне она двигалась по дому, помогала Сейиде прибираться, готовить обед — ведь что бы там ни было, а есть все-таки надо.
Навестить Мухаммеда приходила масса народу — родственники, друзья, просто знакомые. Все они произносили слова утешения и надежды, но чувствовалось, что никто уже не верит в благополучный исход. После этих посещений обстановка в доме становилась еще более тягостной.
Софа приходила чуть ли не на весь день. Что бы только она не сделала, лишь бы хоть немного облегчить страдания подруги и измученного, осунувшегося Хамди.
Все кончилось ранним летним утром. Солнце едва показалось над горизонтом, прохладный ветерок шевелил листья деревьев. Притихшая, умиротворенная природа улыбалась рассвету. В дальнем углу сада большая красная роза раскрыла влажные лепестки. Капли росы сияли в лучах солнца.
Дом еще спал тревожным тяжелым сном. Уставшие люди забылись только перед рассветом.
Вдруг словно что-то толкнуло задремавшего старика, он вскинул голову, подгоняемый страшным предчувствием, и бросился к постели больного. Шум разбудил Фатьму, она вбежала в комнату и увидела свекра, наклонившегося над сыном.
— Нет! — страшно закричал старик. — О Аллах, нет!
Этот крик переполошил весь дом. Сейида, возившаяся с очередной порцией льда, бросила грелку и кинулась наверх.
— В чем дело, отец? — трясущимися губами проговорила Фатьма.
— Мухаммед отходит.
— Ты переутомился, отец… — попыталась успокоить его Санийя.
— Бегите за доктором! — не слушал ее старик.
— Едва солнце взошло, — возразила дочь. — Он, наверное, еще не проснулся.
— Пусть разбудят!
— У нас записан его номер телефона, — вспомнила Фатьма.
— Лучше я сбегаю, — предложил Хамди.
— Беги, Хамди, а то будет поздно! — решительно распорядился дед.
Хриплое, прерывистое дыхание вырывалось из груди больного. Лицо, заросшее седой щетиной, покрылось каплями пота. Сейида не видела в состоянии хозяина ничего необычного. Так он выглядел все это время. Что же перепугало старика?
Собравшиеся у постели в напряженном молчании смотрели на больного. Вдруг Мухаммед стал задыхаться, тело его скрутили судороги — началась агония. Старик поднялся и выпустил безжизненную руку сына.
— Все, Мухаммеда уже нет!
Крик отчаяния вырвался из его груди, он рухнул на пол и забился в рыданиях. Фатьма кинулась поднимать свекра. Самиха опустилась на колени и, чтобы не закричать, стиснула зубами чехол дивана.
Ну вот, Сейида, умер Мухаммед эс-Самадуни, твой второй отец. Ты увидела смерть своими глазами. Слава Аллаху, господин и не заметил перехода в иной мир: два вздоха, как после тяжелого труда, — и все.
Все события того страшного дня спутались в памяти Сейиды. В ушах ее словно застыли крики горя и отчаяния, плач и причитания близких. Самой стойкой оказалась Санийя. В эти тяжелые минуты она единственная не потеряла голову.
— Позови Хамди! — сказала она остолбеневшей Сейиде. — Доктор уже не нужен.
Сейида быстро разыскала дом, где жил доктор. У дверей она увидела нервно расхаживающего Хамди.
— Ты чего прибежала? — испуганно спросил он.
Как сообщить ему страшную весть?! Не скажешь ведь просто: твой отец умер! Тогда зачем тебя послали, глупая?
— В чем дело, Сейида? — настойчиво повторил Хамди.
— Все кончено!
— Что — все?
Сейида опустила голову…
— Папа! — закричал Хамди и кинулся по улице к дому. Вопль его был так страшен, что, когда он ворвался в дом, все испугались — не случилось бы второго несчастья!
— Ты ведь мужчина, Хамди! — бросилась к нему Санийя. — Возьми себя в руки!
Фатьма прижала сына к груди:
— Отец нас оставил, Хамди!.. Вот мы и осиротели!
Старик вскинул к небесам наполненные слезами глаза и с горьким упреком заговорил:
— За что, сынок?.. За что ты так наказал меня? Зачем ты оставил меня на этой грешной земле?!
Отец Софы осторожно положил руку на плечо старика:
— Довольно, хаджи, облегчи душу святыми словами: «Воистину человек заблуждается, думая, что он сам по себе; все должны вернуться к господу».
Среди печали и плача приготовления к похоронам шли своим чередом. Кто-то пригласил обмывальщика, кто-то заказал гроб — все катилось уже знакомой Сейиде колеей.
Гроб покачивался на плечах мужчин, медленно шествовавших к месту вечного упокоения Мухаммеда эс-Самадуни. За гробом шли родственники и друзья, соседи по кварталу…
Вечером собрались в шатре, поставленном рядом с домом. Перешептывание присутствующих покрывал высокий голос чтеца, нараспев произносившего суры Корана.
На следующий день с утра стали приходить одетые в черное женщины — со словами сочувствия и утешения. Потянулись однообразные, мрачные дни. Постепенно посетителей становилось все меньше. Наконец в осиротевшем доме воцарилась гнетущая тишина.
Наступил черный день, которого так боялась Фатьма. Припрятанные деньги таяли на глазах. А надо было платить за жилье, за учебу Хамди, да мало ли еще за что!
Пришлось покинуть привычный дом и перебраться поближе к деду — единственной их опоре в жизни.
Глава 18
Повозка, на которую был горой навален домашний скарб, медленно катила от парка Намиш к кварталу Род эль-Фараг. Сейида восседала на самой вершине громоздкого сооружения и настороженно поглядывала вокруг.
Пределы района Сейида Зейнаб до сих пор оставались для девушки глухими границами знакомого мира. За чертой этого городского квартала для нее ничего не существовало. Сейида смотрела на все широко раскрытыми глазами — перед ней расстилалась новая, неизведанная земля, о которой она никогда даже не задумывалась.