Страница 166 из 177
Он выбежал на крыльцо. Насель растерянно шел с нами, осторожно неся в обеих руках топор.
— Не проходил?
— Нет! — ответил доктор.
— А долго я спал?
— Не больше десяти минут.
— Вы можете еще полчаса обождать?
Доктор кивнул головой. Черпанов обернулся к Населю, отнял у него топор и швырнул его по коридору. Насель покорно ушел.
— Очень хочется справиться о костюме. А вдруг не лжет. Вдруг он не такой хитрый, как я воображал, дядя Савелий? Ведь здесь все может быть разрушено.
— Скажите, где в вас правда?
— А где видите.
— Но что вы вчера, бредили или действительно?
— Вот человек, который видит истину, а вы, Егор Егорыч, извините, но вы мотаетесь совершенно непотребным образом.
— Хорошо, я вам добуду костюм, ну вас к черту. А когда поезд Лебедей привезет?
— Часа в четыре.
— Жаль, что не увижу, я уезжаю.
— Счастливого пути. Но, пожалуй, не стоит с костюмом. Вдруг это замысел, чтобы я не устремился, не углубился, ведь могу примерять, присматривать, вот Населя обидел, а он подшить и подровнять может; я углублюсь в примерку и пропущу его.
Мне подумалось, что, пожалуй, если ему действительно необходим костюм, то он есть подлинный Черпанов, человек, для которого костюм, конечно, необходим, но, с другой стороны, психоз короны, переданный мне доктором, смущал меня. Но делать было нечего, надо было или уходить из дома или ждать доктора, с другой стороны, мне хотелось показать торжество своей силы над братьями. Я подхватил Черпанова под руку и втолкнул почти в комнату братьев. Черпанов все-таки за эти дни заметно изменился, стал растерянный. Комната братьев была разгромлена по-прежнему, как мы ее оставили, только что стол поставили. Братья встретили нас подобострастно, видимо, Сусанна не передала им еще вчерашнего разговора, да и вряд ли передаст вообще. Они были тоже растерянны:
— Как же, ломать перегородки или нет?
Черпанов как плюхнулся на стул, так и спал с открытыми глазами, воспаленными от бессонницы и напряжения. Я думал: как мне спросить — сразу или же дать им возможность побеседовать, но они предупредили меня. Они, видимо, бранились всю ночь, потому что один из них начал жаловаться:
— Что же это, Егор Егорыч, вы не думайте, что я устал или у меня не хватает мускулатуры, при усилии, я вообще весь дом могу разломать, но ведь это ж чепуха происходит: ты ломаешь перегородки, а он женится.
Вошла очень оживленная Людмила, сказала одно слово «готово» и ушла. Валерьян указал на нее рукой:
— Вот, смотрите, уже и невесту уговорили. И Насель женится. Вообще, сегодня днем в доме будет справлен ряд свадеб совершенно неожиданных. Людмила многим способствовала.
Осип сказал примирительно:
— Людмила это дело понимает, но это не значит, что мы испугались коллективной любви, но приятнее на общее пользование отдать свою жену, она и послушается, и тем жертва будет выше для общества, а то что такое: какая-то девчонка. Чужую девчонку всякий может подкинуть, здесь нет никакой жертвы.
— Да бросьте вы чепуху пороть насчет общности.
— А с какой целью нам тогда жениться и брать мне какую-нибудь дрянь.
— Тогда я тоже женюсь! — воскликнул Валерьян. — Но ты — просто сволочь, Осип, такие соображения и не хочешь поделиться!
— Это не мои соображения, а Ларвина, он тоже женится. Ваше мнение какое на этот счет, товарищ Черпанов?
— Мое? — встрепенулся Черпанов. — А дядя Савелий тоже женится? — И он многозначительно посмотрел на меня, давая понять взглядом, что дядя Савелий непременно удерет от венца. С видимым нетерпением он ждал ответа. Нам помешали. Вошел Ларвин с несколькими празднично убранными девицами. Увидев меня и Черпанова, он утащил девиц обратно. Несомненно, это были невесты.
— Женится, стерва, — не утерпел и со злостью сказал Черпанов.
Братья рассмеялись подобострастно, вообще: они побаивались, видимо, дядю Савелия, но, с другой стороны, и Черпанов внушал им беспокойство. Наконец, Осип уклончиво сказал:
— Состояние дяди Савелия внушает некоторым опасения, в то время как другие настроены крайне оптимистически, возьмем…
— Наплевать мне на других! — воскликнул Черпанов. — Что он сидит и не выходит?
— Не выходит, — вздохнул Осип.
— Общее собрание устроим! — воскликнул Черпанов, внезапно оживляясь, — на общее собрание мы эту старую крысу непременно вытащим. Мало согласия, необходимо принять участие в общественной работе, мы его навьючим. Вообще, надо создавать комиссию.
Осип осторожно сказал:
— И насчет женитьб хорошо бы комиссию создать, организованно жениться.
— А, идите вы к лешему со своими женитьбами, выдумали! Вот у тебя какая специальность? — обратился он в Валерьяну.
— Я больше по велосипедам.
— Транспортная, значит. А ты?
— Я кондитерские изделия.
— Прекрасно, будет кондитерская часть…
Опять передо мной вырастал прежний Черпанов. Он достал книжечки и карандашики, мгновенно что-то прочертил, соорудил тотчас же приказ и сунул его в руки братьям. Но административный пыл его быстро исчез, едва он дописал приказ. Мысль о вероломстве дяди Савелия, видимо, не давала ему покоя. Уже совсем не похоже на него, он переспросил о специальностях братьев, в то же время высовываясь в окно, затем вяло сказал:
— Тебе, Валерьян Львович, создавать кондитерскую комиссию, а тебе, Осип Львович, транспортную. Возьмите на учет все имущество, препорученное каждой комиссии.
Осип робко заметил, что данные поручения диаметрально противоположные их специальности, что здесь ошибка.
— Никакой ошибки! — со злостью возразил Черпанов. — Неужели вы смысла такого простого назначения не понимаете? Что ж, если тебе дать назначение по твоей специальности, так ты будешь объективен и не устроишь в лучшее положение твои конфеты. Никакой собственности, даже косвенной, не должно быть. А затем, что это, председателя коммуны без моего ведома вздумали избирать? А впрочем, черт с вами! — Он встал и, обратившись ко мне, сказал: «Пойдем!»
Конечно, причина была все та же, что он забыл основное, зачем мы явились к братьям, но я учел сразу же эту случайность в благоприятную пользу, небрежность, с которой мы обратились бы к братьям, могла нам помочь. Я сказал:
— Разрешите напомнить вам, Леон Ионыч, что есть еще один нерешенный вопрос.
— Какой это?
— Относительно костюма.
— А… — и Черпанов опять на мгновение встрепенулся. — Костюм, полученный вами от дяди Савелия, передадите в комиссию по готовой одежде, которую возглавляю я.
Братья переглянулись. Черпанов посмотрел на них неодобрительно:
— Ну?
— Очень неприятная история.
Черпанов обернулся ко мне и пожал плечами, как бы говоря: вот, изволите видеть, как только дело коснулось передачи вещей в соответствующие комиссии, так они начали финтить.
— Надоели мне истории, слышанные от Егора Егорыча, не историй от вас я прошу, а фактов. Где костюм?
— Передал, Леон Ионыч.
— Кому и когда?
— Вчера вечером, сестре Сусанне.
— Нашли кому передать! Да она либо его на тряпки изрезала, либо себе жакетку выкроила, либо черт знает кому передаст.
— Нет, так, пожалуй, не произойдет. Костюм передали не только ей, но отцу и матери. Знаете, старик совсем обтрепался и, кроме того, мамаша хотела на свадьбу лекарственные средства.
— На кой черт вам лекарственные средства?
— Покупатель есть на медикаменты. А как же свадьбу справлять без средств?
— Идиоты, так вы, значит, не забросили своего, значит, это еще не есть полный отказ. Прекратить. Пошли.
Мы оставили братьев в полном унынии.
— Нет, — сказал Черпанов, — пойду на пост. Костюм, скорее всего, заставил дядя Савелий передать родителям. Конечно, чтобы я пошел к этой гнусной девчонке. Да плевать мне на нее. Может быть, вы, Егор Егорыч, один сходите?
— Нет, у нас с ней взаимная обида.
— Бить ее по мордам надо, а не обижать. Мучиться-мучиться с тем, чтобы преклониться перед таким дерьмом. Тьфу!