Страница 6 из 23
— Снова правдоподобно, — сказал Шипов.
Полковник был недоволен беседой. Предположения, предположения — и никаких фактов! Вдумываясь в разговор, он не видел пока иного выхода, кроме одного — усилить наблюдение за районом выброски и границей. То же самое думал и Тимофеев. Обменявшись взглядами, они без слов поняли друг друга.
Но это еще не было решением задачи. По опыту офицеры знали, что только активные действия могут принести успех. Но для этого нужна хотя бы паутинка, ухватившись за которую можно наверняка распутать сеть. А паутинки-то пока и не было…
Шипов подвинул к себе лежавшую на столе карту, на которой был отмечен маршрут планера. Линия шла от острова Св. Георга на юго-запад, к Алеутским островам. Где-то на середине пути она круто поворачивала в сторону Камчатки. И, дойдя до полуострова, линия снова резко сворачивала у склонов гор к перевалу. Шипов, сам вычерчивавший маршрут, торопился: красные линии, отмечавшие полет по прямой и поворот в сторону, образовали крест, словно два пеленга. Полковник мысленно провел короткую линию, обозначавшую поворот, вверх по карте и увидел, что она достигает крупного порта на побережье Чукотки.
— Да, — задумчиво протянул Шипов, — если бы этот пеленг существовал… — И в ту же минуту его рука протянулась к телефонной трубке. — Будет найден пеленг! — добавил он.
— Пеленг? — переспросил Тимофеев.
— Да, маршрут планера будем считать пеленгом. Тогда к нему мы найдем второй.
— Соедините меня с лейтенантом Пошибиным, — сказал Шипов в трубку. Товарищ лейтенант, говорит полковник Шипов… Захватите дело № 045-ч и немедленно принесите его ко мне. Немедленно!
Шипов положил трубку и взволнованно прошелся по комнате.
Он вспомнил о деле, которое так и осталось до сих пор не раскрытым.
Четыре месяца назад радист бухты Серебряной работал на диапазоне четырнадцати метров. Это необычная волна для наших радистов. Случайно он поймал неизвестную станцию, передававшую в эфир одну и ту же букву — «о». Всего три раза прозвучал этот сигнал. У полярника была антенна направленного действия, и он сумел настроиться на неизвестную станцию. Но едва он добился наилучшей слышимости, рация замолчала. Антенны направленного действия указывают направление, откуда посылаются сигналы. Если бы на неизвестную станцию настроились два радиста в разных местах, то по углам направления их антенн можно было бы провести на карте две прямые линии — пеленги. Они скрестились бы в месте, где расположена неизвестная станция. Но ту станцию слышал один радист, и он узнал один пеленг. Он проходил по Чукотке, Камчатке, Охотскому морю. Судя по заключению радиста, таинственная рация была довольно мощной. Не сможет ли направление полета планера, которого ориентировали, служить «неизвестным», вторым пеленгом. Если маршрут планера и есть второй пеленг, то, перекрещиваясь с первым, указанным радистом с Чукотки, они оба укажут место выброски. Тогда район поисков можно будет ограничить меньшей площадью.
Шипов поделился своими мыслями с собеседниками.
Лейтенанта Пошибина ждали с нетерпением.
От него зависело многое. Но радость была преждевременной. Пеленги, нанесенные на карту, перекрещивались лишь в… Охотском море.
Но лейтенант быстро рассеял недоумение собравшихся.
— Если учесть все поправки, — сказал он, — линии пересекутся и на территории полуострова. Судя по характеру сигналов, их как раз и давали для пеленгования. Кстати, и планер делал поворот как раз в сторону пеленга. Возможно даже, его чем-то наводили.
Офицеры склонились над картой, на которой были нанесены все населенные пункты, охотничьи тропы и избушки. Картина прояснялась: пеленги могли окреститься и в самом пустынном районе полуострова, где-то на территории заповедника.
— Случайность нарушения границы полностью отпадает, — с удовлетворением заметил Тимофеев. — Не совсем ясно одно — был ли на планере пассажир или лазутчиком был сам пилот?
— Что ж, товарищ Тимофеев, — сказал Шипов, обращаясь к майору, — придется вам съездить в заповедник. Поохотиться…
Дорогая добыча
Вторые сутки Владимир Казин шел по тайге в погоне за соболем. Чем дольше продолжалась погоня, чем ближе казалась Владимиру цель, тем упорнее и настойчивее двигался он по глубокому, рыхлому снегу.
Вечером следы соболя бывали совсем свежими. Охотника отделяли от добычи, может быть, километр или полтора, но пришлось расположиться на ночевку…
Ранние сумерки короткого зимнего дня окутывали сопки. Заходящее солнце словно докрасна раскаляло заиндевевшие ветви деревьев, но с каждой минутой, будто остывая, они меркли, как бы покрываясь пеплом, и, наконец, чернели.
В часы, когда последние лучи заката догорали над сопками, Владимир, примостившись у костра, любил подумать о будущем. И хотя усталое тело наливалось истомой, мысли были ясны и четки, а сон приходил неожиданно.
Едва начинало светать, когда Владимир проснулся. Он подбросил в огонь хворосту и, поджарив тонкие ломтики медвежатины, снова отправился по соболиным следам. Они то поднимались между скалами к белеющим вершинам, то спускались в тайгу, терялись под снегом: соболь охотился за куропатками, спрятавшимися в сугробах. Тогда Владимир снова и снова кружил по тайге, пока не находил лаз.
Вот опять след нырнул в снежный наст, Владимир, как всегда, начал искать выход. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как вблизи раздался негромкий властный окрик:
— Стой!
Владимир вздрогнул от неожиданности. Оглянувшись, с трудом различил под кустом кедрового стланика человека в солдатской форме. Он был без маскировочного халата, но так ловко прятался, что Владимир прошел мимо, не заметив его.
Солдат, за ним еще пятеро в белых полушубках вышли из кустов. К Владимиру подошел офицер. По канту на погонах Владимир узнал пограничников.
— Ваши документы.
Охотник достал из кармана лицензию и паспорт. Офицер долго рассматривал их.
— Незнакомых в тайге не встречали? — спросил он.
— Нет, не встречал. Иду третий день… — И, помолчав, задал ненужный вопрос: — Ищете кого-нибудь?
Офицер пристально посмотрел ему в глаза:
— Нет, проверяем документы.
Владимир, в свою очередь, внимательно оглядел офицера. Осунувшееся лицо с темными кругами под глазами выглядело усталым, нездоровым. «Он, верно, болен», — подумал Владимир. Солдаты выжидающе стояли поодаль, у кустов. Офицер вернул охотнику документы. Солдаты зашевелились, в воздухе засинели дымки папирос.
Владимир простился и пошел дальше по следу.
— Счастливой охоты! — протянул чей-то звонкий голос.
Солдаты засмеялись. Охотник сплюнул и выругался про себя. «Кто же желает счастливой охоты! — подумал Владимир. — Видно, солдат молодой, старый так бы не сказал. Да все равно! Соболь не уйдет!»
Но его уже не оставляла мысль — почему здесь, в глубине тайги, в двухстах километрах от побережья, появились пограничники?
День клонился к вечеру, когда Владимир, подымая за собой вихри снежной пыли, покатился вниз с Гуляй-Сопки. На середине склона он резко затормозил. Следы соболя оборвались у комля старой корявой березы. На стволе было дупло, в котором, по предположению охотника, и спрятался зверек.
Владимир нарубил сучьев и воткнул их в снег вокруг березы. Достал из заплечного мешка сеть-обмет с колокольчиками и повесил ее на торчащие сучья. Убедившись, что сеть повешена прочно, он отоптал вокруг снег, чтобы добыча ненароком не ушла под настом.
Соболь был обложен по всем правилам. Владимир снял с молодой березы лоскутки коры и полез на дерево. Добравшись до дупла, он достал спички, поджег бересту и бросил ее внутрь. Береста гасла и чадила. Зверек беспокойно заметался в дупле, принялся угрожающе рычать, уркать, но не вылезал. Владимир с улыбкой слушал бессильно злобствующего соболя. Потом кинул в отверстие еще кусок зажженной бересты. Дым пошел гуще. И в ту же секунду мимо лица охотника черной молнией промелькнул соболь. Он упал, зарывшись в снег, вскочил, бросился бежать, наткнулся на сеть, запутался в ней и стал беспомощно барахтаться, пытаясь перегрызть суровые нити.