Псы Вавилона

– Как вы, французы, однако, мучительно пьете, – заметил дядя Костя. – Прямо-таки оторопь берет.

– Так ведь не коньяк, – виновато произнес Фужеров.

– Это верно. Однако, возможно, в недалеком будущем придет время и коньяку. Ведь, как справедливо заметил товарищ Сталин: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Вон и карточки на хлеб отменили.

– А что толку? Все равно его свободно не купишь. Какую очередь вчера отстоял! – Фужеров сунул под нос дяде Косте ладонь, с которой еще не исчез выведенный химическим карандашом номер 143.

– Ничего, куманек, не хлебом единым, как выражались пророки. Давайте-ка еще по маленькой – и на променад.

Как справедливо заметил Фужеров, смерть мальчика Вани Скворцова была главной темой пересудов в Шанхае вот уже неделю.

Воскресным утром группа шанхайских ребятишек отправилась купаться. В окрестностях мест для купания имелось несколько. Первое из них – большой бурный ручей, вода в котором имела густой красный цвет. Объяснялся этот феномен тем, что ручей тек со стороны рудника и представлял собой технический сток после промывки и обогащения железной руды. Главным плюсом купания в ручье являлось то, что вода в нем в любое время года была теплой, однако минусов имелось значительно больше. Человек, искупавшийся в ручье, на некоторое время становился краснокожим, причем впоследствии кожа начинала шелушиться и даже слезать, в зависимости от времени, проведенного в воде. По этим причинам желающих омыться в данном водоеме оказывалось немного.

Еще имелись небольшие затопленные шурфы у самого подножия Горы. Вода здесь была чистой, но холодной из-за родников. Однако выработки пользовались еще более дурной славой, чем красный ручей. Здесь было глубоко, а на дне в изобилии валялся разный железный хлам, который становился причиной частых порезов, а то и смертей. В прошлом году тут погиб взрослый мужчина, который, находясь в подпитии, решил продемонстрировать друзьям свою удаль. Нырнув с обрыва, он ударился о торчавший из дна рельс и раскроил голову.

Детей было человек десять, исключительно мальчиков, потому что совместно с девочками купаться считалось неприличным. Несмотря на то что день только начался, стояла жара. Ребята мгновенно разделись и бросились в воду. Они, несмотря на запреты взрослых, купались здесь постоянно и прекрасно знали рельеф дна и все, что на нем лежит. Они плескались минут пятнадцать, но вода оказалась холодна, и дети вскоре выбрались на берег. Еще одним неудобством выработок являлось отсутствие нормального места для лежания. Берег представлял собой нагромождение каменных глыб, между которыми был рассыпан острый гранитный щебень. Кто-то залез на глыбы, остальные топтались вокруг.

Вначале ребята оживленно обсуждали купание, вытаращив глаза, рассказывали, как при попадании в ледяную воду родников у них сводило судорогой ноги или руки и они «чуть-чуть» не захлебывались. Потом заговорили о том, какова глубина выработок и что лежит на дне. Один мальчик, желая поднять свой авторитет, поведал о затопленном паровозе, однако его высмеяли. Вскоре разговоры стихли – действовала оглушающая жара. В холодную воду больше лезть никто не желал, а больше заняться было нечем. И тут кто-то предложил отправиться за «кисляткой» – диким щавелем. Идея была встречена с одобрением, и ребята двинулись в степь.

Среди детей находились два брата Скворцовы: Иван и Пантелей. Ванюшке только-только исполнилось восемь лет, а Пантюха был намного старше, ему сравнялось двенадцать.

Отвалы скоро кончились, и перед мальчиками открылась необъятная степь. Стоял июнь, и, несмотря на жару, трава еще не выгорела. Все вокруг радовалось жизни. Голубели глазки незабудок, топорщились свечки очитков, колыхалась серебристая грива ковыля. Горьковато и тревожно пахло зацветающей полынью и чабрецом. Над степью, высматривая мышей, чертили небо ястребки и кобчики. Иное, сверкающее бытие, столь отличное от привычного шанхайского мирка, полного пыли и вони, окружало ребят.

– Воля! – неожиданно произнес кто-то из старших, и все радостно загалдели.

Никто точно не знал, где произрастает эта самая кислятка, и поэтому мальчики разбрелись по степи, больше смотря себе под ноги, чем по сторонам. Кто-то уже обнаружил побеги щавеля и теперь смачно жевал его листочки, от кислоты которых сводило скулы. Кое-где встречались крохотные кустики степной клубники, ягоды которой еще были жестки и зелены, но пацанва пожирала и их.

Степь только на первый взгляд кажется ровной как стол. На самом же деле здесь много овражков, промоин от бежавших по весне потоков, крохотных балочек.

То тут, то там виднелись стоящие столбиком суслики – еще одно развлечение. Ребята бросали в зверьков камнями, и те стремительно исчезали в своих норах.

Резвились довольно долго, но наконец, пресытившись раздольем, решили возвращаться домой. Когда вновь сбились в кучу, Пантюха заметил: братец отсутствует. На вопрос: «Где Ванька?» – ребята пожимали плечами. Наконец один мальчик сообщил, что вроде видел, как меньшой Скворцов подался в сторону Шанхая. Это было похоже на Ваню, который, по малолетству, постоянно отбивался от коллектива. Пантюха для очистки совести побегал по степи, покричал братца, но, заметив, что остальные ушли от него уже довольно далеко, бросился их догонять.

– Как придем в Шанхай, первым делом надаю Ваньке шизделей! – сообщил он товарищам. Однако и дома братца не оказалось. Пантюха решил пока не поднимать шума, поскольку понимал: крайним окажется он и в результате сам получит шизделей, только от матери. Мальчик заметался по поселку в поисках Вани, но все было напрасно: никто его не видел. По здравому размышлению Пантюхи, в степи заблудиться невозможно, поскольку город виден из любой точки. Значит, брат либо где-то заснул, разморенный солнышком, либо с ним что-то случилось.

Он вернулся домой и сообщил обо всем матери.

– Иди ищи, – односложно сказала она.

В семействе Скворцовых имелось трое детей, по меркам Шанхая – немного. Старшая – четырнадцатилетняя Наташка – в данный момент находилась в пионерском лагере. Глава семейства – железнодорожник-кочегар – был на работе.

Пантюха, взяв краюху хлеба, вновь побежал в степь. Сбиваясь с ног, метался по взгоркам, буеракам и вопил, выкрикивая имя брата, до тех пор, пока не осип. К этому времени уже начало темнеть. Наконец мальчик, поняв тщетность своих усилий, присел на взгорок и заплакал. Поплакав немного, он поднялся и в этот момент увидел невдалеке двух взрослых, в одном из которых сразу же признал отца, а в другом – соседа, машиниста отцова паровоза.

Подошедший отец первым делом дал Пантюхе хорошую затрещину, а уж потом потребовал объяснений. Узнав, что поиски безрезультатны, он вновь отвесил сыну леща.

– Показывай, где вы были! – потребовал отец. Пантюха прочертил рукой неопределенную дугу и тут же в третий раз почувствовал тяжесть кочегаровой руки.

– Хватит, Михаил, – урезонил отца сосед, – так мальцу последний ум отобьешь.

Втроем они рыскали по степи, пока полностью не стемнело. Тогда, поняв, что дальнейшие поиски бесполезны, отправились назад, решив, как рассветет, вновь вернуться сюда, поскольку назавтра они работали в ночную смену.

Солнце едва-едва выглянуло из-за Горы, а семейство Скворцовых уже было на ногах. Отец, мать и Пантюха вновь отправились в степь. К ним присоединились машинист, два его взрослых сына и еще несколько соседей.

Ваню нашли через пятнадцать минут после начала поисков, причем наверняка вчера они ходили мимо этого места не раз. Мальчик был мертв. Он лежал на небольшом бугорке, хорошо заметный издали. Почему-то на нем отсутствовала рубашка.

– Убили, – обреченно сказала мать.

Пантюха, вытаращив глаза и разинув рот, в ужасе взирал на худенькое тельце брата. Мужчины кинулись его осматривать, а мать села на землю и закрыла лицо руками.

На теле Вани не имелось явных повреждений, лишь на шее был заметен не то укус, не то след сдавливания рукой – багровый синяк, в центре которого запеклось несколько капелек крови. Кочегар поднял Ваню на руки и бегом помчался в город в надежде, что еще удастся вернуть ребенку жизнь. Но ничего поделать уже было невозможно. В амбулатории констатировали факт смерти, потом вызвали милицию, а тело отправили в морг на вскрытие, которое показало следующее: «Мальчик скончался от отека гортани и последующей остановки дыхания на фоне острой анемии. Отек гортани, в свою очередь, скорее всего произошел по причине укуса змеи, очевидно гадюки».