Страница 110 из 130
Всё это я выкладывал Биберу и, посмеиваясь про себя, видел, как он ёрзает от нетерпения на табуретке. «Теперь я довел его, — решил я. — Раскроет карты».
И действительно, он прервал меня и сказал, поматывая головой, будто разбрасывая слова по всем углам комнаты:
— У меня есть для вас предложение, господин Ларсен. Оно встретит, как мне представляется, ваше полное одобрение. Не желаете ли взять ваше «Ориноко» в аренду? С вашим искусством вы сможете, не сомневаюсь, выкупить его с течением времени в собственность.
«Ага, вот в чем дело, — подумал я. — Бибер учел свою выгоду. Что ж, предложение как будто, сто́ящее, но нет ли какого подвоха».
— Прежде всего я хотел бы осмотреть судно, — ответил я Биберу.
И вот я стою на набережной, у мастерской, а передо мной мой переродившийся «Ориноко». Выходит, мы снова будем вместе, дружище! Снова будешь носить меня!
Но я должен проверить, не обманчива ли твоя новая наружность, не намерен ли Генри надуть меня, сбыть с рук корабль, залатанный кое-как, на живую нитку, не скрывается ли под слоем краски какой изъян. Прежде чем я не сделаю на нем несколько кругов по заливу, я не отвечу Биберу ни «да», ни «нет».
Вот идет по настилу старый Эркко. Он сгорбился, втянул лысую голову в плечи, что-то шепчет про себя.
— Эй, Эркко, — крикнул я.
Он кивнул мне и не остановился.
— Что с тобой, Эркко, — удержал его я. — Да ты спишь на ходу, парень! Полюбуйся-ка на эту посудину, — сказал я, указывая на «Ориноко». — Узнаёшь ее?
Но Эркко, обычно разговорчивый, молча щурил на солнце свои подслеповатые глаза, приоткрыв их, и покачивал головой, словно вид «Ориноко» был ему неприятен. Потоптавшись, звякнув носками пыльных ботинок о банки с тресковым жиром, он двинулся дальше.
— Да что с тобой, Эркко! — крикнул я и взял его за локоть.
— Не кричи так, шкипер, — проговорил он и высвободился. Но я загородил ему путь:
— Очнись же, слушай! Я с делом к тебе. Если ты свободен, помог бы мне… Надо испытать корабль, понимаешь. Я встану на руль, ты к мотору.
— Нет, Ларсен, нет, — он растерянно заморгал и отвернулся, — Некогда мне…
— Врешь ты, Эркко. Ненадолго ведь. Понимаешь, я спасаюсь, нет ли какой каверзы. Генри возвращает мне бот. Но надо всё проверить сперва. Ему ведь палец в рот не клади…
— Ты выслужил, Ларсен, — тихо ответил Эркко, не глядя на меня.
— Как выслужил? Кому? Да что ты мелешь, Эркко, с ума ты сошел! — крикнул я, но он быстро пошел прочь, перешагивая через банки. Я сделал шаг, другой, чтобы догнать его, но он уже исчез за углом склада.
Ну и бог с ним. Не стану упрашивать его. Очень он мне нужен!
Я постоял некоторое время и подождал, — не покажется ли этот старый болтун. Конечно, искать его я не намерен. Но если он еще раз пройдет мимо причалов, я ему скажу. Я скажу: «Дурак ты, Эркко, неужели ты воображаешь, что я собирался увести Эрика ради Генри или кого-нибудь другого?» Но Эркко не показался.
В конторе мне дали матроса, и я вывел «Ориноко» из рыбной гавани. Я покружил по заливу, затем вышел в море и взял влево, пока не послышался шум падающей воды и не блеснули «пять сестер» — пять каскадов, свергающихся с высокой, почти отвесной горы. Нет, Генри не подвел меня как будто. В корпусе никакой течи. Вот руль перекладывается не очень легко. Но это пустяк. Словом, только бы радоваться мне, если бы в ушах не звучали слова Эркко: «Ты выслужил, выслужил, выслужил». Ведь вот же, привяжется какая-нибудь ерунда и не отогнать ее!
В конторе я сказал, что подпишу договор на аренду «Ориноко», но сперва пусть мне подгонят штурвал получше и положат на борт еще один слой краски.
Из конторы я пошел в посолочную, где работает Эрик, и отыскал мастера.
— Бибер отдал мне «Ориноко» в аренду, — сказал я. — Сообразил, что кроме меня некому поручить такой корабль.
— Поздравляю, шкипер, — и толстяк мастер прижал меня к своему животу. — Поздравляю.
— Передай моему Эрику, Бенгт. Только осторожно, — не от меня, понимаешь?
Ясно. Мальчишка обрадуется, со всех ног кинется домой. Еще бы! Плавать на своем судне.
— Мы умнее были в его годы, Бенгт. Занимались своим делом, не лезли в политику.
— Истинно, Рагнар. Нильса уволили, ты слышал? И еще пятнадцать человек. У меня, слава богу, никого.
Толстяк комкал фартук, лоб блестел от пота.
— Ты мокрый, бедняга, — засмеялся я.
— Не заварилось бы снова, — охнул он. — Хожу и срываю, — он протянул мне горсть бумажек. — Сердце болит за них, дураков. Работали бы смирно. Почитай, что́ твой Эрик расклеил у нас тут…
— Не интересуюсь, — ответил я, отводя его руку. — Я добываю кусок хлеба для семьи, вот и всё. По нынешним временам и это не легкое дело, Бенгт. Вот Нильс не понимает меня, и Эркко тоже. Многие не понимают меня, Бенгт, а дело ведь простое…
Я еще долго распространялся в таком духе, держа Бенгта за пуговицу комбинезона. Освободившись от меня, он пожелал мне счастливого промысла на «Ориноко».
— Я завтра приду за ним, — сказал я. — Штурвал заедает, и краски на борту маловато. Заставил сделать. Бибер не должен забывать, что имеет дело со шкипером Ларсеном. А шкипер Ларсен звезд не хватает, правда, но провести себя не даст, — а?
Говорил я с Бенгтом, а обращался к Нильсу, к Эркко, к братьям Микелю и Юхану. И, закончив свою речь, я продолжал ее мысленно, шагая вдоль шеренги бутылей с рыбьим жиром и оглядываясь по сторонам, — не покажется ли опять Эркко.
9
«Ориноко» у нас, и всё было бы хорошо, если бы не эта заваруха.
Видели вы что-нибудь подобное? Ведь не явился мальчишка! Он боится меня, вот в чем дело. Или Бенгт не исполнил моей просьбы? Да нет, не может этого быть, — Бенгт сделает, если обещал. Да и, небось, всему городу уже известно, что шкипер Ларсен привел «Ориноко» обратно. Меня уже не один встречный спрашивал — каков промысел? А какой может быть промысел, если бот стоит у причала. Или прикажете мне брать на борт чужого человека? С какой стати! При взрослом-то сыне! Но вот уже потерян один день по милости Эрика, негодяя мальчишки. А тут еще Агата со своей болтовней. Она видела Эрика и прибежала доложить мне.
— Он изменился, господин Ларсен, — сказала она. — Он смотрит как-то по-другому. Знаете, ведь бывают такие дни, когда мальчики вдруг становятся мужчинами. Он делается всё больше похож на своего брата.
Я оборвал ее и спросил, где она видела Эрика. В сквере у «Веселого лосося». Они так мило беседовали, — Эрик и Христина.
— Чему вы улыбаетесь, фру Агата? — вскипел я. — Он бегает за девчонками, шляется черт знает где, а отец сидит на берегу, сидит как… как…
Я так и не сумел подобрать подходящего слова, до того обозлился. Между тем Агата, как ни в чем не бывало, продолжала:
— Вы и оглянуться не успеете, как ваш Эрик раздобудет молодую хозяйку для вашего дома. И тогда, — она опустила голову, — я вам буду совсем не нужна.
— Я ему покажу хозяйку! — сказал я. — Я возьму его за шиворот и притащу домой.
Чего же ждать?
Салака, небось, уже пошла. Конечно, больших косяков еще нет, и другой рыбак зря будет мочить сети. Надобно знать банки за маяком Ялмарен, песчаные банки, покрытые водорослями до того густо, что они кажутся зелеными подушками. На тех банках уже, наверное, есть рыба. А шкипер Ларсен всегда выходил первый. На салаку, или на треску, или на камбалу — всегда первый, черт побери! Люди, верно, в толк не возьмут, почему такой неповоротливый нынче шкипер Ларсен, почему он не спешит выйти в море. А кое-кто, может, уже подсмеивается: одряхлел, мол, Ларсен, не совладал с желторотым юнцом.
А тут опять Агата:
— Она с коготками птичка — Христина. Она поженит Эрика на себе, господин Ларсен.
— Простите меня, фру Агата, — ответил я. — Удивительно устроена у вас голова. Всё, что происходит на свете, вы сводите к свадьбе.
С этими словами я ушел, велев ей покормить бабушку Марту и самой поесть супа, что остался от обеда.