Игра Лазаря

— Всякая птица имеет клюв, — Лазарь двигался вдоль полки приставными шагами и запускал руки во всё, что попадалось по пути. — Колибри имеет клюв. Колибри — птица. В этом категорическом силлогизме есть две посылки. Первая, про клюв — это предикат. Вторая, про колибри — это субъект. Наш предикат абсолютно правомерен, из чего мы со стопроцентной вероятностью можем заключить, что колибри — птица. Чехарда начинается, когда предикат выражен некорректно. Например, если он не вполне исчерпывающий или, наоборот, слишком общий. Допустим, если утверждать, что каждая птица имеет крылья, то в птицы легко можно записать летучую мышь или самолёт. Или твой гроб на колёсах.

— Согласен. Но я-то тут причём?

— Сейчас поймёшь. Хуже всего, когда ошибка в субъекте. Если завтра ты заявишь, что у Дары вместо носа клюв — как считаешь, можно будет применить по отношению к ней тот же предикат, чтобы записать её в курицы?

За спиной послышалось хрюканье Марса, перемежающееся икотой, и звонкий шлепок подзатыльника. Хрюканье и икота прекратились одновременно.

— Ошибка вылезет наружу, когда окажется, что на самом деле то был просто необычный нос, и тебе померещилось с перепою, — закончил мысль Лазарь. Он обыскал последнее, что стояло на каминной полке: хрустальную пепельницу, полную мелких монет, и повернулся к друзьям: — Когда вернётся Матвей?

Дара подозрительно нахмурилась:

— Часов в девять. Они с Аймой… в городе, в общем. А что?

— Матвей перепрятал ключ, — Лазарь быстро шагал к выходу из гостиной. — А мне сейчас очень, ну просто позарез, нужен его компьютер. Можно сказать, вопрос жизни и смерти. То есть, так ему и скажете потом.

— Откуда он узнал, что ты знаешь про ключ? — удивился Сенсор.

Они с Дарой и Марсом бежали вслед за Лазарем — тот пересёк прихожую и направился к гостевой комнате, переоборудованной в спальню для Матвея и Аймы.

— Наш юный Штирлиц забыл почистить историю посещений, — объяснил Лазарь. — В длинном, как список Шиндлера, перечне порно-сайтов, Матвей всё-таки умудрился найти пару строк о…

Он приостановился на мгновение, пригвождённый новой догадкой (одно дерево валит другое, а за ним валится весь лес…), и ускорил шаг.

— Да не лазил я по порно-сайтам! — взвизгнул Марс. — Откуда я знаю, что ещё за история? Я вам чё, хакер какой?

— Нет, — не удержалась Дара, — ты мелкий пьянчужка.

Лазарь остановился перед дверью с позолоченной ручкой. Подёргал: заперто.

— Что ты собираешься делать? — забеспокоилась Дара.

— Войти, что же ещё.

— Интересно, как? Это всё ещё комната Матвея, и то, что мы с Аймой подруги, ничего не меняет, так что, если ты надеешься, что я знаю, где ключ, или… — принялась тараторить она.

— Не надеюсь, — остановил её Лазарь. — Обойдёмся без ключа.

— Можно попробовать сделать отмычку из шпильки, — предложил Сенс.

В его неожиданной инициативности читалось предчувствие чего-то недоброго.

Лазарь бросил на друга насмешливый взгляд:

— Попробуй. Но вместе со шпилькой не забудь прихватить с собой Фиму Жиганца, обученного на «медвежатника». А пока ищешь, я попробую свою отмычку.

— У тебя отмычка? Откуда?

— С рождения. — Лазарь отступил от двери на два шага. — Называется… таран-нога!

Последнее он выкрикнул на манер боевого клича, ударив ногой дверь в область замка. Треск крошащейся древесины смешался с неприятным металлическим скрежетом. «Таран-нога» начисто выбила замок, и дверь рывком распахнулась в комнату, ударившись о стену. Резкий хлопок лопнувшего металла свидетельствовал о том, что при столкновении со стеной пострадала дверная ручка с другой стороны.

— Рехнулся! — схватилась за лицо Дара.

Марсен позади неё испуганно засмеялся.

Сенс внимательно осмотрел дверной проём и присвистнул.

— Косяк в хлам, — констатировал он и заглянул за дверь. — Фурнитура тоже. Ну и дури же в тебе! Хорошо ещё, с петлями не слетела. Сомневаюсь, правда, что это сгладит восторг Матвея. Про сквозняк теперь не наплетёшь…

— Я же сказал, вопрос жизни и смерти. Так и передайте, если он начнёт бить меня прежде, чем я успею объяснить.

Лазарь вошёл в комнату и не узнал её. Примерно с год назад Матвей привёл в дом Айму. Дочь японских эмигрантов в третьем поколении, её семья давно обрусела, почти не помнила родного языка, а в искусстве владения палочками для еды уступала даже навыкам Дары. От предков Айма унаследовала одну национальную черту, присущую всем японцам — чистоплотность.

С её приходом в доме очень многое изменилось, и комната Матвея не стала исключением. Куда делся неряшливый холостяцкий угол с гирляндами гардероба, развешанными где угодно, кроме платяного шкафа? С ковром, по которому опасно ходить босиком, с односпальной кроватью и кислым запахом вчерашнего пива? Всё это исчезло. На месте старой кровати появилась просторная семейная постель с резным изголовьем сандалового цвета, тщательно застеленная ситцевым покрывалом. Компьютерный стол, напоминавший раньше замызганный монитор посреди груды бумажно-целлофанового мусора, снова стал похож на стол. В узкие зеркала на дверцах шкафа вернулось отражение. Даже запахи поменялись. Вместо аромата прокисшего пива здесь приятно пахло ванилью и кремом для лица. Благодаря Айме характерный Матвею изоляционизм, поначалу отражавшийся даже на Даре с Сенсом, мало-помалу пошёл на убыль. Отныне в комнате явственно чувствовалась женская рука.

Перед запуском операционная система вежливо попросила ввести пароль. С нехорошим предчувствием Лазарь настукал на клавиатуре старый пароль Матвея. Система охотно подтвердила его опасения: «Неверный пароль. Попробуйте ещё раз».

Лазарь ударил кулаком по кнопкам клавиатуры.

— Опять же, если ты надеешься, что Айма сказала мне пароль… — завела старую пластинку Дара.

— Не надеюсь! — Лазарь бухнул кулаком о клавиатуру вторично. — Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт!

Каждое своё «чёрт» он подкреплялось ударом. От соприкосновения кулака с кнопками клавиатуры, в поле для ввода пароля вскакивало сразу по нескольку жирных точек.

Дара робко тронула Лазаря за плечо:

— Уймись, пожалуйста. Не хватало ещё компьютер разбить…

— А может, я хочу его разбить! Может, я сейчас вообще разнесу здесь всё к чёртовой матери!

Лазарь вскочил с места, обхватил руками монитор и приподнял над столом. Подключённые к системному блоку провода угрожающе натянулись. В памяти всплыли не раз виденные в Интернете видеоролики, где «офисный планктон», доведённый до белого каления выходками капризной машины, выпускает пар, безжалостно разрушая узлы компьютера при помощи физической силы и гравитации.

— Всегда хотел это попробовать… — натужно выговорил Лазарь, стягивая монитор со стола.

— Стой! — закричала Дарения. — Поставь на место!

— И не подумаю.

— Поставь! Я знаю пароль!

Система послушно запускалась, шелестя жёстким диском.

— Это и есть твои тридцать серебряников? — спросил Лазарь. — «qtdnfv007»?

Некоторые патологически бездарны в вопросе выбора паролей. И дело тут вовсе не в дефиците фантазии, ибо байка про историю посещений была весьма недурно придумана. Дело в профиците самомнения.

— Так это ты нас вломила… — дошло, наконец, до Марса.

— Не вас, а Лазаря, — невозмутимо уточнила Дара. Она даже забыла, что сердится на мальчишку.

— Зачем? — спросил Сенс.

Дара повернула к нему пушистую голову и очень серьёзно сказала:

— Потому что так было правильно, Сенс. А то, что сделал Лазарь — нет.

В другой раз Лазаря немало повеселил бы такой пассаж. Но не теперь. В преддверии, возможно, первого за последние дни прорыва в этой глухой Игре всё веселье куда-то улетучилось.

— Как, говоришь, назывались те пилюли? — обратился он к Сенсу.

— Рисперидон, вроде.

— Без вроде.

— Рисперидон!

Лазарь кивнул и опустил ладонь на мышку.

— История посещений? — прочёл Сенсор. — Сломал дверь, чтобы поглумиться над Марсом?