Страница 2 из 9
– Да, не считая этого.
– Я сказала ей, что для серьезных отношений ты не подходишь.
– Неправда, подхожу.
– Неа.
– Неправда, – выговаривает он по слогам. – Подхожу.
– Не подходишь! – кричит Софи из своей комнаты.
– Вот видишь.
– Вы обе ошибаетесь, – говорит он и небрежно берет еще пару аккордов.
– Сара у тебя уже третья в этом календарном году. А ведь на дворе еще только март.
– Сегодня уже двадцать пятое, – протестует он. – Как-никак последний вторник месяца.
– И все же март пока не закончился. Получается по подружке в месяц. – Я показываю ему для убедительности три пальца. – Что тут еще скажешь.
– Ничего не говори. Потому что ты не права, и я не хочу быть свидетелем твоего позора.
– Я права, – говорю я.
И Софи подтверждает мои слова:
– Она права!
– Мне пора.
Я кричу Софи «пока» и останавливаюсь на кухне, чтобы погладить Мозеса, восьмикилограммового кота, что живет у Вейгмейкеров. Он едва терпит мои прикосновения: на прошлой неделе я наступила ему на хвост. Дважды.
Софи тоже из тех, с которыми серьезных отношений не построишь. У них с братом одинаковые светлые волосы, симметричные лица и приятные улыбки. Стью пишет музыку. Софи рисует: яркие коллажи, когда она счастлива, и мрачные пейзажи, когда пребывает в унынии. Однако я знаю обоих с раннего детства и потому могу сказать, что Софи (если не считать ее личной жизни) – натура гораздо менее сложная. Не то чтобы пуделечек, но если что-то не касалось ее напрямую, то она относилась к этому чему-то с восхитительным равнодушием.
Никто бы не обвинил Софи в том, что она слишком много думает, и я – закоренелый (неисправимый, как говорит папа) любитель все обдумать по сто раз – восхищаюсь этим ее качеством. Понятия не имею, как у нее получается. Меня это просто завораживает.
Тетя Пэт говорит, что они со Стью ссорятся, потому что у них такая маленькая разница в возрасте – тринадцать месяцев. Стью шестнадцать, а Софи пятнадцать. Она на три месяца старше меня, хотя я опережаю ее на один класс. Я пропустила второй и теперь учусь в выпускном вместе со Стью.
По мнению тети Пэт, они помирятся, когда Стью исполнится тридцать, а Софи двадцать девять, у них будут свои семьи и работа и жить они будут в разных штатах.
Родители купили дом напротив Вейгмейкеров почти двадцать два года назад, и с тех самых пор Кейт и наша старшая сестра Мэгги называли их тетя Пэт и дядя Кен.
По этой причине все в школе думают, что мы со Стью и Софи двоюродные. Мы не против. Легче согласиться со слухами, чем объяснять тонкости столь близких отношений между людьми, которые не являются членами одной семьи, хотя и должны бы.
Я выхожу от Вейгмейкеров и иду на другую сторону улицы. Сегодня влажно и холодно: типичная погода для позднего марта. Моросит. Я возвращаюсь мыслями к дилемме, которая погнала меня прочь из комнаты Софи, где я слушала, завороженная энтузиазмом рассказчицы, повесть о последнем ее расставании; в частности, она упомянула «этого сыролюбивого крысеныша». Именно эта фраза привлекла меня в комнату Стью, где я попыталась придумать формулу, которую он назвал невозможной. Но он ведь не прав. Должен быть – обязательно должен быть! – способ определить раз и навсегда, успела ли я за пятнадцать целых и четыре десятых года съесть целую крысу.
Глава 2
Я могу узнать средний размер крысы. Это просто. Но я не могу определить частоту, с которой эти грызуны падают в чаны на мясоперерабатывающих заводах, а также я не знаю, сколько раз мне приходилось есть фарш с крысятиной или как часто мама покупала определенные сорта фарша в определенных магазинах. И все это основывалось на предположении, что крысы таки падают в мясорубки и затем оказываются в хот-догах и гамбургерах, которые мне приходилось есть. Похоже, Стью все же прав. В этом уравнении слишком много переменных, и мне придется и дальше жить в неведении. Или догадываться.
Но я ненавижу догадки и приблизительные подсчеты – точные формулы и точные переводы нравятся мне гораздо больше. Математика – это язык. Я люблю языки. Взгляните на все те заимствования, которые я уже успела использовать за сегодняшний день:
• иероглиф (греческий)
• пончо (арауканский)
• ансамбль (французский)
• концерт (итальянский)
• менуэт (французский)
• гамбургер (немецкий)
• Пджеффф (джозийский)
Но самое лучшее слово из всех – это типи. Оно из языка сиу. Даже если бы я родилась в семье франкоговорящих пастухов в Швейцарских Альпах, услышав слово «типи», я бы сразу же поняла, что оно означает. Никакой путаницы. Все совершенно ясно. Вот он – эталон лингвистического величия.
Типи.
Ах, если бы все языки были такими же понятными, как сиу.
Я прохожу на кухню через черный ход. Постояв в одиночестве и посмотрев по сторонам, я понимаю, что сегодня будет на ужин. Мама составила для меня простую кулинарную формулу с ограниченным количеством переменных. Из расположения говяжьего фарша, луковицы и свежих помидоров в холодильнике, а также красной фасоли и специй на столешнице я делаю вывод, что сегодня мы будем есть чили. (Возможно, с незначительными вкраплениями крысятины – кто знает…) Родители почти всегда возвращаются домой после шести. Чили готовят на медленном огне, и поэтому я тут же приступаю к обязанностям помощника шеф-повара. Обучение я прошла у мамы и сестер, и они же нередко потом пользовались моими услугами.
Стоило мне поставить на огонь кастрюлю нужного размера, как в заднюю дверь впорхнула Кейт, зажав в руке мобильник, словно рацию.
– Нет, – говорит она в динамик, ставя на пол сумочку и портфель с документами. – Нет, мне нужно быть в Цинциннати во вторник, в Дейтоне в среду, а в четверг у меня почти весь день тренинг, поэтому я смогу вас принять только в понедельник или в пятницу. – Она одаривает меня улыбкой, посылает воздушный поцелуй, тычет пальцем в телефон, вскидывает руки, закатывает глаза – я улыбаюсь – и вопросительным жестом указывает на кастрюлю.
– Чили, – отзываюсь я.
– Нет, – говорит она в телефон. – Я трижды была в его приемной, и каждый раз меня заставляли ждать больше часа, и я не собираюсь просить прощения за то, что считаю свое время таким же ценным, как его собственное. – Она прижимает телефон плечом к уху и вытаскивает из холодильника мясо и лук. На мою долю остаются помидоры.
– И он не откажется от широкопанталонила. – Кейт произносит это (или другое?) название неведомого мне лекарства и льет в кастрюлю немного оливкового масла. Я следую ее безмолвным указаниям, и готовка начинается. Когда лук уже поджарился, а помидоры нарезаны аккуратными кубиками, она вешает трубку.
– Ну что ж, – говорит она, ослепляя меня еще одной улыбкой. – Привет.
На сей раз я получаю настоящий поцелуй и спрашиваю ее, сколько килограммов фарша она, по ее подсчетам, съела за свою жизнь.
Кейт работает в фармацевтической компании распространителем лекарств, а потому вечно ходит по больницам и частным докторам, впаривая им новейшие средства от облысения или сухости во влагалище.
А еще она снабжает меня блокнотами и ручками с фирменной символикой рецептурных лекарств. Больше всего мне нравилась тетрадка 10×15 с надписью большими синими буквами наверху страницы: CYLAXIPRO. Принимая раз в день, вы снижаете вероятность обострения герпеса. После прошлого дня рождения я написала благодарственное письмо дяде Вику и тете Тьют на одном из таких листочков. Они подарили мне десять долларов и открытку с обезьянкой, чем заслужили мою огромную благодарность. Об этом я им и сообщила. Но потом мне пришлось (на бумаге, одобренной мамой лично) писать еще и письмо с извинениями за намек на генитальный герпес и роль, которую играет Кейт в борьбе с ним.
С тех пор почти на всех моих ручках и блокнотах красуются названия лекарств от аллергии или повышенного холестерина.
Сегодня мама приходит домой раньше папы. Четыре дня в неделю она преподает в медсестринском колледже (университет штата Огайо): это в получасе езды от дома, в старинном пригороде Бексли. И все же складывается ощущение, что университет куда ближе, чем квартира Кейт в центре Колумбуса. До нее всего пятнадцать минут пути, но с тех пор, как Кейт переехала, мне кажется, будто она на другом конце света. И на ужин она приходит все реже и реже. То у нее работа, то бойфренды с кукурузой или недугами, о которых она отказывается говорить.