Занавес приподнят

Выслушав собеседников, Эйхман воспрянул духом: шантаж не удался, сделка эта соответствовала секретной миссии, которую он выполнял здесь, в Палестине, и о которой, судя по всему, его собеседники не были осведомлены. Успешное выполнение поставленной перед ним задачи сулило и ему, Эйхману, немалые выгоды. Выходит, рановато оплакивать себя, ему предстоит еще взлететь на вершину…

В небольшом, только что возникшем еврейском поселке между эсэсовским фюрером и представителем «шэрут ле Исраэль» при участии двух человек из специальной оперативной службы «хаганы» и особого штаба «массад» зародилось тогда соглашение огромного международного значения… Предварительная договоренность была достигнута быстро. В ней были заинтересованы обе стороны: нацисты создавали в Палестине «пятую колонну» для действий против Великобритании; сионисты лезли, из кожи вон, чтобы ускорить приход того дня, когда можно будет разговаривать с арабами и отчасти с англичанами языком пулеметов. Детали соглашения должны были определиться после переезда Эйхмана в Каир, куда он намеревался отбыть из Иерусалима вместе с напарником. Там им предстояла встреча с великим муфтием Иерусалима Амин-эль-Хуссейном — главным резидентом рейхсфюрера СС Гиммлера на Ближнем Востоке. Именно с ним и должен был состояться разговор об активизации в Палестине «пятой колонны».

Рано утром Адольф Эйхман беспрепятственно, в отличном настроении покинул поселок. Он не сомневался, что в Берлине одобрят его план. Довольный собой, Эйхман размышлял: «Если каждая пуля или снаряд, выпущенный из немецкого оружия руками сионистов, попадет в англичан, это уже хлеб!.. И если в это дело ввяжутся арабы — а англичане, надо полагать, ответят тем же и арабам, и иудеям, — то это уже будет хлеб да еще с маслом!»

Однако слушок о каком-то тайном сговоре между приезжим эсэсовцем и специальной оперативной службой «хаганы» просочился в Лондон. Поэтому находившемуся в Каире «корреспонденту» газеты «Берлинер тагеблатт» господину Экману неожиданно было отказано в повторном въезде в Палестину.

Об этом немедленно стало известно человеку из штаба «массад». Это был молодой офицер Абба Эбанс, работавший в Интеллидженс сервис и поддерживавший со специальной оперативной службой «хаганы» более тесный контакт, чем дозволялось практиковать сотрудникам двух родственных ведомств. Он прислал короткую шифровку с пометкой «по прочтении уничтожить». В ней Абба Эбанс сообщал руководству ШАИ, какую в настоящее время занимает должность в СД гауптшарфюрер СС Адольф Эйхман, как исключительно велики его возможности и полномочия в отношении евреев, проживающих в третьем рейхе.

Тотчас же в Каир поспешили для встречи с Эйхманом двое: руководящий работник «массад», уже знакомый ему человек, вторгшийся однажды ночью в номер отеля, и второй — тучный немолодой мужчина, работавший главным экспедитором экспортно-импортного бюро. При встрече с Эйхманом они обсудили ряд важных вопросов, уточнили детали реализации достигнутого прежде двустороннего соглашения.

Результатом беседы в Каире и представленного затем в СД обстоятельного доклада Эйхмана о поездке в Палестину (в нем в общих чертах излагался план использования помимо приверженцев великого иерусалимского муфтия Амин-эль-Хуссейна также сионистов против англичан и арабов, а последних — против иудеев) явилось решение нацистских верхов начать подготовку к эмиграции евреев из рейха и доставку в Палестину оружия.

Прибывшие вскоре в Германию представитель штаба «массад» и эмиссары специальной оперативной службы договорились о создании здесь трудовых лагерей для сортировки и подготовки евреев к отправке в Палестину. Принцип отбора людей в эти лагеря был установлен бесстыдно-откровенный: отбирались только вполне трудоспособные мужчины и женщины, которые могли бы совмещать работу с несением воинской службы, специалисты ряда отраслей, в первую очередь лица, имеющие заслуги перед сионизмом (то есть буржуа, финансировавшие сионистов), люди, состоящие в организациях, примыкающих к сионистам, как, например, «Гардония» или «Маккабия».

Таким образом, определение лиц, подлежащих эмиграции, преследовало в основном три цели: заполучить максимум пушечного мяса, денежных тузов и преданных идеям сионизма кадров.

Для первой, наиболее многочисленной категории людей в лагерях организовывалось военное обучение по образцу подготовки, проводимой на «акшаре».

Все эти люди со временем должны были отбыть в Палестину не с пустыми руками. Вместе с ними готовилось к отправке захваченное вермахтом иностранное оружие. Нацисты согласились передать его в виде компенсации за имущество, которое оставляли в Германии евреи-эмигранты.

И опять слухи об этой сделке дошли до англичан, а через них и до арабов. Обстановка накалялась. В ряде городов и поселков Палестины вспыхнули кровавые столкновения между сионистами и арабами. Тогда Лондон был вынужден опубликовать «Белую книгу», вводящую строгое ограничение на иммиграцию евреев в Палестину.

В ответ на это «хагана» делала вид, будто приводит в боевую готовность свои подразделения… И чем больше внешне возрастал антагонизм между англичанами и «еврейским агентством», с ведома которого действовали хагановцы, а также секретный отдел разведки и диверсий «шэрут ле Исраэль», тем охотнее Адольф Эйхман и стоявшие над ним эсэсовские фюреры и ведомство адмирала Канариса были готовы идти навстречу сионистам, содействуя их планам. Вместе с тем «еврейское агентство» с подведомственными ему тайными и явными организациями не столько намеревалось избавиться от англичан, сколько сохранить с ними союз, чтобы выдворить из Палестины арабов.

Непрерывным потоком прибывали в палестинские порты различные грузы: машины из Америки, фураж и мясные продукты из Австралии, промышленные товары из многих стран Европы. Но больше всех поставляла… Германия. Нацистская!.. В обратный рейс трюмы судов загружались преимущественно апельсинами, оливками и кустарными изделиями туземных умельцев.

Как муравьи по проложенным дорожкам, сновали грузчики от кораблей к складским помещениям и от складских помещений к кораблям. Тяжело нагруженные люди непрерывным потоком проходили, замедляя шаг, мимо наблюдателей, внимательно проверяющих маркировку контейнеров и упаковок. По каким-то только им известным признакам они направляли жестом руки в разные стороны грузы, внешне, казалось бы, совершенно неразличимые, и тогда одна цепочка грузчиков внезапно прерывалась и возникала другая.

Этой таинственной сортировкой грузов руководили главный экспедитор экспортно-импортного бюро толстяк Давид Кнох и стройный, подтянутый Нуци Ионас. Помощником к ним недавно перевели Хаима Волдитера. Новая должность приносила ему немало хлопот. Приходилось ездить в Яффу, частенько допоздна задерживаться в порту. Во время разгрузки или погрузки судов он всецело зависел от главного экспедитора, человека грубого и требовательного… Соблазняло, конечно, повышенное жалованье: они с Ойей ждали ребенка, и увеличение заработка было как нельзя кстати.

Нуци Ионас настойчиво твердил Хаиму, что его новая должность очень ответственная и что оклад ему повышен исключительно по этой причине.

— Только из-за специфики грузов, которые мы получаем, и существует наша «лавочка», — говорил он. — Иначе Соломонзону и тем более его дядюшке Теплицу не было бы смысла нас держать…

Хаим терпеливо выслушивал внушения Нуци, но спросить, в чем состоит «специфика» грузов, не решался. С первых минут своего появления в порту Хаим понял, что любознательность здесь не в почете.

Главный экспедитор экспортно-импортного бюро Давид Кнох был местный, «ватиким», и не терпел «олем-хадаш» — приезжих; он считал их белоручками, непригодными для работы в порту.

Лишь через несколько дней, увидев в Хаиме старательного и услужливого работника, Кнох подозвал его.

— Если вы намерены и дальше работать, — проговорил он густым, басовитым голосом, — то запомните: слов «не знаю», «не умею», «не видел» или, упаси бог, «забыл» для меня ее существует. Вы обязаны все знать, уметь, видеть и непременно все помнить! Отговорок не признаю. Работать будете со мной и только по моим указаниям. Возникнет надобность спросить — спросите, отвечу, но повторять не в моей привычке. Пусть этим занимается ваш друг Ионас… У меня и без того дел хватает. Не направится работа — заявите. И чем раньше, тем лучше… Для вас, конечно! Возиться с вами я не намерен. А скрывать что-либо от меня, говорить неправду — не советую.