Страница 107 из 154
Не верилось ей и в то, что к такому жуткому преступлению и шантажу в какой-либо мере может быть причастна учительница, мать арестованного сигуранцей мальчика, с которой она училась в гимназии и которую знала как очень милую, душевную и порядочную девушку.
Утомленная до предела, чувствуя невозможность выбраться из лабиринта противоречивых мыслей, она заставляла себя думать только о том, что надо сделать в связи с предстоящей свадьбой Жоржа, однако то и дело возвращалась к тревожившим ее мыслям и по-прежнему не могла уснуть.
Прошло около часа после того, как Жорж ушел к себе, когда ей послышались чьи-то осторожные шаги в коридоре, и вскоре до нее отчетливо донесся слабый скрип двери черного хода. Предчувствуя что-то неладное, она встала, не зажигая света, подошла к окну и при лунном свете увидела сына у ворот гаража. Она удивилась. «Странно… Очень странно! Что ему понадобилось в гараже в такое позднее время?.. А говорил, что очень устал…» — взволнованно прошептала она. Повинуясь безотчетному желанию теперь же, сию же минуту избавиться от гнетущих подозрений, узнать правду, пусть самую горькую, но правду, она накинула халат и, по-прежнему не зажигая свет, направилась к выходу из спальни.
Из окна другой комнаты, смежной с комнатой Жоржа, в то же время настороженно следил за ним и Лулу Митреску. Он слышал, когда Жорж вернулся домой, слышал, когда к нему в комнату вошла мать, хотел было подслушать их разговор, но вскоре они вместе последовали в спальню. Лулу рассчитывал, что Жорж все же зайдет к нему, поделится новостями, расскажет, о чем и как он толковал с матерью… Лулу терпеливо ждал и все больше нервничал. Его удивило, что Жорж, не заглянув к нему, вернулся в свою комнату и долго ходил там. Наконец звук шагов прекратился, послышался тупой звук падения какого-то предмета, потом щелкнул выключатель… А через несколько мгновений Лулу услышал, как Жорж вышел из комнаты, крадучись прошел по коридору мимо двери его комнаты и вышел во двор. Тотчас же Лулу прильнул к окну…
Жорж вошел в гараж, приоткрыл одну половину ворот. При свете луны, не включая электричества, он быстро нашел жестяной тазик со слитыми в него после промывания мотора остатками керосина и бензина. Хотел подбавить еще немного бензина, но, как назло, все канистры оказались пустыми. Торопливо перенес он тазик в самый дальний угол гаража, достал из-за пазухи лакированные вишневого цвета туфли, опустил их в тазик и с трудом поджег смесь, в которой было больше керосина с отработанным маслом и очень мало бензина. Когда же туфли начали наконец гореть, он поспешил к воротам, чтобы наглухо закрыть их, и… обомлел: в гараж вошла мать.
— Зачем ты здесь? — растерянно забормотал Жорж. — Ты же больна… Надо лежать… Уходи!
— Сжигаешь вещественные доказательства? — сухо произнесла мать, протискиваясь между машиной и стеной гаража к пылающему на полу огню. — Теперь ты, надеюсь, не будешь утверждать, что не причастен к взрыву?!
— Что ты говоришь?! — срывающимся голосом ответил Жорж, инстинктивно входя в роль оскорбленного ложными подозрениями. — У тебя, извини, галлюцинации… Честное слово!
— Оставь, Жорж! Ни честное слово, ни сгоревшие дотла туфли не помогут утаить виновника преступления! В этом я, мать, клянусь тебе, Жорж!
— О каком преступлении ты говоришь и при чем тут мои туфли? — все еще бормотал Жорж, стараясь отвлечь мать, подольше задержать ее в проходе вдали от огня. — Я вулканизирую камеру… Хочу утром поехать за врачом…
— Ты хорошо освоил ремесло преступника и убийцы, но еще не научился обманывать меня… Я заходила сейчас в твою комнату и первое, что обнаружила, — это отсутствие лакированных туфель! До твоего возвращения домой они были в шкафу. Я держала их в руках… Пропусти меня, отойди!
Она решительно отстранила сына в сторону и подошла ближе к тазику.
— Нечего сказать, молодец! Сжег… Впрочем, не все еще сгорело! Вот каблуки и задники…
Жорж понял, что больше не удастся обманывать мать. Нервы у него окончательно сдали. Потупясь, он процедил сквозь зубы:
— Могу я знать, в конце концов, чего ты от меня хочешь?
— Хочу, чтобы ты пошел со мной в сигуранцу! — решительно ледяным голосом ответила мать.
— Ты хочешь, чтобы меня посадили? Чтобы я гнил в…
— Я хочу, — прервала она, — чтобы ты опомнился! Остановился, пока еще, может быть, не поздно… Тебя втянули в мерзкую историю. Пусть в сигуранце разберутся… Получишь по заслугам, отсидишь положенный срок, зато потом станешь человеком. Это лучше, чем стать закоренелым негодяем… Гаси огонь — и пошли!
— Никуда я не пойду! — озлобленно отрезал Жорж. — И ты, пожалуйста, уходи отсюда, если не хочешь вызвать еще большее обострение астмы! Тебе же нельзя вставать с постели… Смотри, как ты кашляешь!
Переборов приступ удушья, она сказала:
— Если не пойдешь со мной сию же минуту, я сама пойду в сигуранцу!
— Хороша мать, которая идет предавать своего единственного сына!..
— Я тебе больше не мать… По крайней мере, сейчас… Я не шучу, Жорж! Идешь или нет?!
— Я сказал, не пойду! Всё! И ты никуда не пойдешь. Поняла? Я тоже не шучу…
— Ошибаешься, Жорж! Пойду! Ты не заставишь меня быть соучастницей убийц… В этом можешь быть уверен!.. В последний раз спрашиваю: идешь?
— Нет, мадам! — послышался со стороны ворот голос, и из темноты выросла мощная фигура Лулу Митреску. — Никуда ваш сын не пойдет… В этом я вас заверяю!
— Ах, и вы здесь?! Наш великосветский столичный гость с изысканными манерами!.. Какая приятная встреча… — начиная задыхаться от смрада и волнения, с язвительно-насмешливой интонацией ответила мать. — Теперь ясно, кто был с Жоржем на электростанции в тот вечер… Очевидно, вы для этого и прибыли в наш город? Не так ли?
— Вы не ошиблись, мадам! — гордо ответил Лулу. — С вашим сыном был я. Могу вам сделать еще одно чистосердечное признание: причастен к этому делу и ваш достопочтенный супруг… Правда, он счел за благо улизнуть! Манера похвальная, однако она не снимет с него ответственности…
— Да, мама, — подхватил Жорж. — Это правда… Но ты же не знаешь, какие благородные цели мы преследуем…
Прозвенела пощечина.
— Ты что?! — вскрикнул Жорж. — С ума сошла?
— Сожалею, что не могу дать пощечину и твоему отцу… До чего он довел тебя! Мерзавец… — произнесла она и решительно направилась к выходу.
— Минуточку, мадам… — размеренно сказал Лулу, преграждая ей путь и небрежно размахивая пистолетом. — Мы не намерены играть в прятки… Идеалы нашего движения превыше вашего вздора, мадам!..
— И вы намерены убедить меня в этом при помощи револьвера?! Ну-ка, Жорж, прикажи этому подлецу отойти в сторону, не то я закричу… позову сторожа!
— Мамуся! — попытался прильнуть к ней Жорж. — Прошу тебя, успокойся, опомнись…
— Прочь от меня, убийца! Сторож! На по-о-мощь, на по-о…
Жорж набросился на нее, ладонью пытался прикрыть ей рот. Она закашлялась.
— Знаешь что, — зашипел он, — если ты не прекратишь, я… я не ручаюсь за себя! Сейчас решается судьба не только моя, отца и наших лучших друзей, но и судьба нашего края, даже всей страны… Мы обязаны всеми средствами бороться с большевизмом и мировым иудейством!
— Весь в отца, весь! Какой ужас, какая низость, — запричитала женщина. — Ну, что же ты стоишь? Бери у своего подонка револьвер и стреляй! Или предоставь ему честь быть убийцей твоей…
— Замолчи! — крикнул Жорж. — Хватит! Я не желаю больше слушать тебя и церемониться с тобой, понятно?
— Понятно, что ты выродок, Жорж! А я все думала, что мой сын самый хороший… самый воспитанный, самый порядочный… Разве мог он ходить с факелами и бить стекла домов или громить витрины? Боже упаси… Вы-ро-док! — уже не говорила, а надрывно кричала потерявшая всякое самообладание женщина. — На по-о-мощь! Сто-о-рож! На по-о-ом…
Жорж снова вцепился обеими руками в лицо матери, с силой зажал ей рот.
— Не так, не так!.. Разве так душат? Вот как надо… Так!.. Слюнтяй же ты, мсье Жорж, слово чести легионера!..