Страница 3 из 34
Нет, не надо никаких книг. Наверное, и времени не будет читать. Вот бинт надо взять. И маленький пакетик ваты. На всякий случай…
К двум часам все наконец было собрано.
Мать снова заставила меня сесть за стол. Поставила передо мною тарелку с котлетами, мисочку с малосольными огурцами, вынула из шкафа бутылку медовухи и стопки.
– За то, чтобы все было хорошо! – сказала она, – За то, чтобы поскорее кончился этот кошмар. За то, чтобы мы победили.
Медовуха приятно обожгла горло. Мать готовила ее по какому-то особенному рецепту – варила вместе мед, водку, корицу. Чудесные запахи после этого долго жили в комнатах. Последний раз мы пили медовуху, когда провожали на фронт отца. И вдруг я вспомнил, что тогда был точно такой же солнечный день, такая же стояла тишина в доме и у двери стоял такой же рюкзак, снаряженный для дальнего пути. И мать так же смотрела на отца, как смотрит сейчас на меня.
…Где-то сейчас отец? По каким дорогам носит его война? За последние три месяца он прислал только одно письмо…
– Ну, вот и все, – сказала мать, когда мы пообедали. – Время идти.
2
У ограды военкомата волновалась большая толпа. Во двор пропускали только призывников, провожающие оставались снаружи. Они тянулись через невысокий забор, перекрикивались с теми, кто находился внутри ограды, передавали какие-то свертки, перебрасывали яблоки.
День уже развернулся во всю ширину свою. Небо стояло над городом глубокое, синее. Солнце обдавало лицо сухим жаром, В редкой тени белых акаций, которыми был обсажен военкоматовский двор, на пыльной траве сидели и лежали призывники. Некоторые дремали, некоторые, развязав мешки, закусывали, У водопроводного крана, из которого текла немощная струйка воды, выстроилась очередь.
Я протиснулся через толпу во двор.
Призывная комиссия работала прямо под открытым небом. За канцелярскими столами, поставленными в ряд у стены военкоматовского здания, сидели военные в полевой форме и гражданские, Каждый стол был облеплен притихшей стайкой призывников,
Я подошел к первой стайке и стал слушать, о чем говорит седой, очень похожий на нашего учителя географии капитан.
– Ну, а кроме авиамоделизма и легкой атлетики ты чем-нибудь еще занимался? – спрашивал он худенького остроносого парнишку.
– Еще шахматами…
– В лапту он еще играет, – подсказал кто-то, – В чижика может, И в чехарду…
– Разговоры! – постучал рукой по столу капитан. – Я вас серьезно спрашиваю, Техникой увлекались?
– Не… – ответил остроносый. – Техникой не увлекался.
– Что ж, тогда в пехоту, – сказал капитан и сделал какую-то пометку в списке, лежащем перед ним на столе,
Мальчишку вытолкнули из стайки.
– Иди, инфантерия, не оглядывайся! Гордись! Пехота-матушка – царица полей! – крикнул ему вслед тот же шутник.
Мальчишка растерянно оглянулся, почесал затылок и побрел в здание.
– Только сейчас пришел? – спросил меня капитан. – Как фамилия? Пономарев? Это к четвертому столу.
За четвертым столом сидел гражданский. Я отдал ему приписное свидетельство, он быстро нашел в списке мою фамилию и, уперев в нее карандаш, спросил:
– В школе или во Дворце пионеров в каких-нибудь кружках занимались?
– В радиотехническом, – ответил я. – Только давно это было, Два года назад,
– Не имеет значения, – сказал гражданский, – Пойдете в связь. Он вывел против моей фамилии крупными буквами СВЯЗЬ, порылся в бумагах на столе и протянул сложенный вдвое листок.
– На медицинское освидетельствование. Вот ваша карточка.
– Где это? Куда идти? – спросил я.
– В помещение,
В здании было прохладно и тихо. После яркого сияния дня комнаты казались сумрачными. Только приглядевшись, можно было заметить, что здесь тоже работают, В одной из комнат на длинных столах с металлическими бортиками несколько военных чистили и смазывали винтовки, У окна рядком стояли ручные пулеметы на сошках. У самого входа – раскрытый ящик с патронами. Какой-то парень, сидя на корточках, набивал пулеметный диск. Заметив меня, он поднял голову.
– Из какой команды, приятель?
– Еще не из какой. Мне на комиссию, – сказал я.
– Направо по коридору, в самый конец, – ткнул он патроном в коридорные сумерки.
Не успел я войти в зал, где заседали медики, как меня окликнули. Это был Лева Перелыгин.
– Ларька, ты? Тоже повестка? Ну, брат, здорово; Знаешь, сколько здесь наших Восемь! Витя Денисов, Вася Строганов, Вовка Никонов, Генка Яньковский, Мишка Усков… Они там, во дворе, разве не видел? Тебя куда определили? В связь? Красота! Вместе будем, хотя все это очень условно. Давай раздевайся быстрее. Они тут пропускают, как по конвейеру.
Действительно, тут не медлили. Через десять минут, обслушанный и обстуканный со всех сторон, взвешенный и выверенный по оптическим таблицам, я уже одевался, и в графе "Заключение медицинской комиссии" на моей медицинской карточке стояло; "Годен к строевой службе".
Печальные дети, что знали мы,
Когда у больших столов
Врачи, постучав по впалой груди,
– Годен! – кричали нам, -
шутовски продекламировал Левка, и мы выкатились на зной и солнечный свет.
– Вот они!
– Привет новобранцам!
– Гвардейцам ура!
– Нет, ты на Левушку посмотри! Маршал! Генералиссимус!
– Посмотрела бы на него сейчас Галочка Щеглова!
– А Внучек-то, Внук!
– Вперед, и громче музыка играй победу!
Нас окружили ребята, задергали, затормошили. На минуту мне показалось, что мы не на призывном пункте, а во дворе нашей школы перед началом какого-нибудь большого похода в горы. У всех рюкзаки или вещевые мешки. Мишка Усков в спортивном костюме, с фляжкой на боку и с палкой в руке, У Витьки Монастырского на ногах мягкие синие тенниски.
Шумно, весело.
– Ребята, а что теперь?
– Ждать. Был приказ никуда не отлучаться. Ни на одну минуту.
– Это почему?
– Потому, что мы уже наполовину солдаты. И потому, что сегодня выходим.
– Куда?
– Черт его знает!
– Хлопцы, да мне ж отсюда рукой подать до дому! Всего две минуты.
– Попробуй, Попросись у тех, что стоят у калитки, может, выпустят. Слезу пусти, мамочку вспомни…
– Шутки шутками, ребята, а кто слышал сегодняшнюю сводку Информа? Наши оставили Георгиевск и Минеральные Воды.
– Отплюнься!
– Вот тебе и отплюнься. Официальное сообщение,
И сразу веселое настроение уносит, словно порывом холодного ветра.
– Ребята, ведь от Минвод до нас по шоссе что-то около сотни!
– Сто десять точно.
– Так какого же черта нас здесь с утра маринуют? Сразу бы оформили взводы – и айда!…
– Спроси у военкома. Он тебе все по-дружески выложит. От души.
– А кто там сейчас воюет, под Минводами?
– Тридцать седьмая армия.
– Какая тридцать седьмая? Там Девятая. Тридцать седьмая давно под Орджоникидзе.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю, и все.
– Он племянник начальника генерального штаба. Ему дядюшка все секретные сводки по дислокации частей докладывает.
– Ну и дурак!
– А ты круглый, да еще в квадрате,
– Хватит, мальчишки! Мы не в классе, а на военной службе. Стыдно!
Это Витя Денисов. Тихий, миролюбивый Витька по прозвищу Голубчик. Комсорг нашего класса. Он и в школе всегда призывал к благоразумию и гасил самые горячие споры. Вот и сейчас после его слов мы сбиваемся в кучку и бредем к забору, в жидкую тень акаций. Плюхаемся в траву. Отдуваемся.
Ну и денек выдался сегодня! Как в Африке.
– Закурим, что ли? – предлагает Вася Строганов. – У меня есть "Пушка".
Мне почему-то не хочется курить. Да и не курю я по-серьезному. Просто балуюсь. После первой же затяжки у меня начинает кружиться голова и горло схватывает тошнота.