Только звезды нейтральны

Гибкая тактика, выработанная командованием флота, себя оправдывала. Как свидетельствует бывший нарком Военно-Морского Флота СССР Н. Г. Кузнецов, «были случаи, когда в последовательных ударах по вражеским судам участвовало до восьмисот самолетов. Концентр«-рованным ударом был полностью уничтожен, например, вражеский конвой у мыса Кибергнес. В течение четырнадцати минут над ним прошло свыше ста двадцати самолетов. За год морские летчики потопили и повредили более девяноста фашистских судов. Активность всех сил Северного флота на вражеских коммуникациях заставила немцев еще более усилить охранение конвоев. Нередко всего лишь один транспорт теперь сопровождали до десяти и более боевых кораблей. А на побережье немцы установили много артиллерийских батарей. Только таким образом конвои смогли достигать пунктов назначения. Чтобы разбить кольцо охранения, нашим торпедным катерам приходилось вести атаки несколькими группами, нанося последовательные удары по транспортам. Как и авиация, катера тоже перешли к массированным нападениям. Все чаще командование флота наносило удары по вражеским конвоям одновременно различными родами морских сил… Руководить такими операциями стал лично командующий флотом».

Теперь в преддверии решающих боев морская пехота проводила учения, высаживалась на Рыбачьем и в Кольском заливе, взбиралась по крутым гранитным скалам, училась маскироваться и вести бой в таких местах, где трудно пройти человеку.

Береговая артиллерия взаимодействовала с пехотой: нужно было приучить людей идти в наступление под прикрытием огня своей собственной артиллерии, привыкнуть к нему и не бояться. Летчики тренировались в полетах над сопками, с тем чтобы, когда получат приказ - «выкуривать» гитлеровцев из каменных и гранитных нор, они могли это сделать в короткий срок.

К фронту подвозили снаряды, оружие, снаряжение, продовольствие. Подносчики боеприпасов на полуострове Рыбачьем - «ботики», как их ласково называли матросы, при заходящем солнце под огнем врага ползли, маскируясь в складках местности и камнях, и в заплечных сумках доставляли на передний край своим товарищам патроны, банки с консервами, сухари.

Иной раз было меньше опасности побывать в двух-трех атаках, чем пробежать эти насквозь простреливающиеся триста пятьдесят метров. Короткими перебежками от камня к камню и ползком по-пластунски «ботики» пробирались на передний край, нередко совершая по пять-шесть рейсов в сутки, а иногда с первого раза замертво падали, сраженные пулей фашистского снайпера.

Перед адмиралом Головко и его подчиненными вставал завтрашний день - день нашей окончательной победы. До поры до времени подготовка к наступлению, по выражению Арсения Григорьевича, велась «в уме»; это означало: командующий с офицерами штаба флота обсуждали различные варианты участия моряков в предстоящей операции. Обычно к ночи немного затихало бурление штабной жизни, по крайней мере в эти часы текучка не заедала командующего: не было потока людей, реже звонили телефоны; и тогда Головко обдумывал свои завтрашние решения. Обычно в такие часы с ним был тот, кого командующий считал своей правой рукой, высоко ценил и уважал, - начальник штаба флота Василий Иванович Платонов.

А после полуночи с неизменной папкой в руках являлся начальник разведки флота Леонид Константинович Бекренев - старый товарищ Головко еще по училищу имени М. В. Фрунзе. Позже они вместе воевали в Испании. Он приходил с новостями, способными заинтересовать командующего: то были радиоперехваты, показания пленных, донесения разведывательных групп, в том числе наших разведчиков, обосновавшихся в тылу противника и сообщавших о движении конвоев.

Теперь наша разведка особенно активизировалась, старательно прощупывая пульс жизни по ту сторону фронта. Леонид Константинович на основе анализа всех этих данных старался разгадать замысел врага.

Больше всего интересовался Головко ближайшими планами противника. Ведь Финляндия дала согласие выйти из войны. Но неясно, что будут делать фашисты: благоразумно уйдут, объяснив это «сокращением линии фронта», или захотят остаться на своих позициях?

Бекренев на этот раз пришел с чрезвычайно важным сообщением: есть приказ Гитлера - любой ценой удержать в Финляндии район никелевых разработок (Колосиоки) и обеспечить устойчивость морских коммуникаций.

- Так я и думал! - воскликнул Головко. - Они будут удерживать этот плацдарм, пока мы их не разобьем. И дело не только в никеле - важнейшем стратегическом сырье для германской военной промышленности, им нужно сохранить за собой военные базы. Иначе откуда смогут действовать надводные корабли, подводные лодки, авиация? Сколько там сейчас кораблей и самолетов? - спросил он.

- Особых изменений не произошло. Сто пятьдесят надводных кораблей, не считая подводных лодок, и примерно двести самолетов, - сообщил Бекренев.

- Вот видите, крупные силы. Они, конечно, будут цепляться за Петсамо. А вместе с тем у них пиковое положение, из которого есть два выхода: либо отступать, либо попасть в окружение, - и после короткого раздумья Головко заключил: - Останутся ли они на своих позициях или попытаются эвакуироваться, в любом случае мы должны готовиться к их полному разгрому. Правильно, Леонид Константинович?

- Так точно, товарищ командующий, - ответил тот.

* * *

…На флот прибыл командующий Карельским фронтом К. А. Мерецков. Вспоминая это время, Кирилл Афанасьевич в своих мемуарах отметит, что «с командующим флотом установился тесный деловой контакт… Энергичный и решительный… всегда на редкость чутко относившийся к нуждам фронта… Такие отношения не только укрепляли боевую дружбу, но и помогали лучше делать общее дело».

Общее дело… Оно особенно реально ощущалось теперь в преддверии важных событий.

Кирилл Афанасьевич Мерецков расстелил карту и, взяв карандаш, показывал и объяснял, как мыслится проводить Петсамо-Киркенесскую наступательную операцию. Стрелки были нацелены в обхват 20-й лапландской армии с флангов, а затем намечался прорыв главных линий обороны.

- Основной удар нанесут войска Четырнадцатой армии из района южнее озера Чапр в общем направлении на Луостари - Петсамо. Мы ставим задачу армии разгромить противостоящие части и, развивая наступление в северо-западном направлении, во взаимодействии с вашими бригадами морской пехоты, которые поведут наступление с полуострова Среднего, окружить и уничтожить вражескую группировку в районе Титовки. И таким образом общими усилиями освободить Петсамо.

Головко примерно так себе это и представлял. Но у него были свои соображения насчет участия флота, и он стал объяснять, что, дескать, можно устроить ловушку противнику, если на кораблях с десантом прорваться через залив в гавань Лиинахамари и высадить там десант.

- Хватило бы сил, - заметил Мерецков.

- Сил хватит. Мы в штабе все обсудили и пришли к выводу: это вполне реально.

- Ну что ж, я - за, - сказал Кирилл Афанасьевич. Деловой разговор продолжался и за обедом. И по тому, как серьезность уступила место веселому настроению, чувствовалось, что командующий фронтом и на этот раз доволен встречей с моряками.

Пока разговаривали в штабе, а затем обедали, пошел густой снег, поднялась вьюга, привычная для Заполярья (даже в солнечный июльский день вдруг налетит снежный заряд - и в двух шагах ничего не видно, но вот пронесся он, и опять светит холодное полярное солнце, только чахлые березки короткое время хранят белый наряд). А теперь осень, и снегопады в порядке вещей.

- Может быть, останетесь, заночуете? - предложил Головко.

- Нет уж, нам не привыкать, - ответил Мерецков, сел в «виллис» и укатил.

После его отъезда принято было решение созвать Военный совет, окончательно утвердить план операции, посоветоваться, кто отвечает за морскую часть, кому идти с первыми бросками десанта, заслушать начальника политуправления.

Все прошедшее за три года войны - атаки лодок, десанты, проводка конвоев, удары летчиков и катерников, по кораблям противника - казалось Арсению Григорьевичу всего лишь репетицией к самому важному, теперь уже последнему, испытанию.